X. ТРИ ДНЯ
Und missriethet ihr selber, missieth darum der Mensch?
Nietzsche
Пою предсмертные напевы
И дни последние живу.
И вас, смеющиеся девы,
На пир торжественный зову!
– И умереть-то без гримас ты
Не можешь, богохульный шут! —
О, женщины, которым часто,
Вслед убегающих минут,
Я до конца давал всю душу,
Ужель не кажется и вам,
Что смертью я своей нарушу
Заветы, данные мирам?..
Три дня мы будем править пляски
Вслед убегающих минут. —
Какие варварские маски!
Какой бесчинствующий блуд!
В сплетеньях жутко-незнакомых
Зажжем мы чадные костры —
И грянут в царственных хоромах
Мои предсмертные пиры!
И я, приговоренный в смерти,
Скажу властительную речь:
Не надо тлеть, о, верьте! верьте!
Но разом своевольно сжечь
Все, что судьба нам даровала,
В три дня все сжечь, все сжечь дотла.
Под визги дев, под шум бокала,
Под звон разбитого стекла!
Три дня продолжатся беседы
И исступленные пиры. —
Как ярки будут наши бреды!
Как жарки чадные костры!
— И умереть-то без гримас ты
Не можешь, богохульный шут! —
О, женщины, которым часто,
Вслед убегающих минут,
Все отдавал я, верьте! верьте!
Я горд еще и я живу,
Когда на пир, на праздник Смерти
Я вас торжественно зову!
XI. К БОГУ
Бог! Всемогущий Бог!
Я здесь, трусливый и бессильный;
Лежу, припав на камень пыльный,
В бессменном ужасе тревог. –
Бог! Всемогущий Бог!
Я прибежал к Тебе, неверный,
Чтобы в отчаянье упасть,
Когда почуял, Непомерный,
Твою губительную власть.
Среди разнообразных шумов,
Служа угодливой судьбе,
Метался долго я, не думав
В своём безумье о Тебе.
И вот теперь несу я, мерзкий,
Тебе позор своих скорбей.
О, как я мог, слепой и дерзкий,
Идти без помощи Твоей!
Смотри, я грудь свою раскрою –
Ты – Справедливый, и рази.
Я здесь лежу перед Тобою
И в униженье, и в грязи…
Но Ты услышишь вопль постыдный
И Ты ответишь на него…
Или меня совсем не видно
Оттуда, с трона Твоего?..
Царь! Лучезарный Царь!
Услышь же крики и моленья.
Смотри, в каком я униженье, –
Продажно-ласковая тварь…
Царь! Лучезарный Царь!
VI. ОСТРОВ РУСАЛОК
I. ОСТРОВ РУСАЛОК
Alfred Tennyssonn
Мы видели остров русалок над пурпурной,
над бурной волной. —
«Приди же, приди, мой желанный!» — несказанной
рыдая мольбой.
Срывалось, томя, опьяняя с приотворенных, жаждущих губ.
Русалка, как небо нагая, пробиралась на черный уступ.
Другие висели и бились меж зигзагов обрывной скалы.
И в пляске пьянящей кружились, словно чайки морские белы.
Прибои звеня разбивались об их бедра и белую грудь. —
«Мы все здесь погибнем!», воскликнув, я в обратный
направился путь.
II. ТЫ – РУСАЛКА
Ты – русалка, русалка, я знаю давно,
Я в глазах у тебя увидал
В глубине, где темно, моря скрытое дно
И волны набегающий вал.
Я недаром видал, как из темных волос
Выбирала обрывки ты трав.
В них узорчатых раковин много вплелось,
К кольцам кос твоих страстно припав…
Оттого-то в тебе все капризный порыв
И желанья твои так вольны,
Оттого-то твой смех так певуч и красив,
Точно плеск рассеченной волны…
Ты — русалка, ты моря коварная дочь —
Я недаром тебя стерегу,
Весь дрожа, чуть дыша уж не первую ночь,
Стерегу на морском берегу.
Я видал, ты, плескаясь, плыла между скал,
Озаренная блеском ночным,
И мечтательный месяц влюбленно дрожал,
И улыбкой менялась ты с ним.
Я видал, как вчера заблудившийся челн
Ты схватила, неслышно приплыв,
И смеясь, отдала его прихотям волн,
И разбил его бурный прилив.
Как обманные ты зажигала огни,
Там, где бездна черней и страшней.
Шли туда корабли и погибли они,
Под ударами острых камней.
Как манила прохожих призывами глаз,
Содраганьем порывистых плеч,
Чтоб затем за собою в полуночный час
Их в пучину морскую увлечь.
Чтобы там их ласкать, чтобы там их терзать
Погубить, утопить, задушить,
Чтобы лунною полночью выплыть опять,
Чтобы снова прохожих манить…
Ты меня не зови, ты меня не мани:
Без того я пойду за тобой.
Переливчатым смехом победно звени!
О, русалка, русалка, я твой!
Я пойду за тобой в глуби темных морей —
Не боюсь я подводной глуши.
Если хочешь убей меня лаской своей.
Истерзай, утопи, задуши!
О, коварного моря коварная дочь,
О, русалка с блестящей косой,
Я теперь уже твой, ибо в эту же ночь
Я пойду, я пойду за тобой!