- Опять за старое?

- Мам, не начинай, – с трудом, еле ворочая во рту языком, ответил Андрей. – Я просто с друзьями отметил приезд. Выпили по бутылочке пива всего.

- Завтра поговорим. Марш спать, – Маргарита Сергеевна зашла в свою комнату, громко хлопнув дверью.

Сняв кроссовки, Андрей, все еще стараясь не шуметь, зашел к себе.

На следующий день перед тем, как пойти на вокзал, Андрей забежал в парикмахерскую и побрился под ноль. Больше всего он переживал за реакцию матери. Андрей точно знал, ей не понравится его новая прическа. Дело в том, что Маргарита Сергеевна, после того, как отец Андрея погиб на войне, начала много курить. Она сильно изменилась за эти пять лет – похудела и стала часто кашлять. Родственники и знакомые, переживая, что у нее рак или что-то в этом роде, настояли на медицинском обследовании в онкологическом центре. Злокачественной опухоли у Маргариты Сергеевны врачи не обнаружили, но сказали, что, если она не бросит курить, то рак легких ей гарантирован. И вот уже три месяца мать Андрея не брала сигареты в рот. Первое время она была очень раздражительной, и это, разумеется, отражалось на их отношениях. Не проходило дня, чтобы они не ссорились. Правда, Андрей тоже вносил свою лепту: он часто приходил домой пьяный, да и его националистические наклонности тоже не могли не огорчать Маргариту Сергеевну. Поскольку мать начинала курить, когда была чем-то взволнована, и могла сорваться в любой момент, Андрей старался лишний раз ее не беспокоить, хотя у него это и не особо получалось.

Сначала парикмахерша долго уговаривала Андрея оставить замечательную шевелюру и предлагала лишь немного подравнять по бокам, но поняв, что ее уговоры бесполезны, сняла с машинки насадку и быстро оголила его голову. Был разгар дня, и в небе ярко палило солнце. Андрей каждую минуту дотрагивался до бритой головы, то ли от того, что никак не мог привыкнуть к новой стрижке, то ли от того, что каждый раз, когда он клал на макушку ладонь, голове становилось прохладно, что в жару было как нельзя кстати. Ощущение, действительно, было необычным, казалось, что он мозгом чувствовал каждое прикосновение к голове.

На вокзале у часов уже собралась толпа бритых наголо молодых людей. Причастность этих ребят к националистически настроенной молодежи была видна невооруженным взглядом. Все они, как на подбор, были одеты в черные футболки с белой надписью «НСДРР» и коловратом на спине, широкие камуфляжные штаны с красными опущенными подтяжками и высокие армейские берцы с белыми шнурками. Это была своего рода официальная форма, ее выдавали тем, кто прошел посвящение и подтвердил свою готовность посвятить жизнь делу организации. Носить ее на акциях и собраниях движения было одним из принципов «НСДРР». Это, по мнению Сергея Карловича, давало значительное психологическое преимущество. Представьте, что на вас бежит разъяренная толпа в одинаковой одежде. Правда, в форме при милицейской облаве укрыться среди прохожих значительно сложнее, но этого практически никогда не приходилось делать, несмотря на частые заявления о побоях со стороны уличных торговцев и таксистов. Сергей Карлович, в прошлом подполковник милиции, имел большие связи в правоохранительных органах, поэтому задержанных РРовцев чаще всего отпускали.

Организационная схема движения была следующей: во главе стоял Сергей Карлович Зиновьев, его приближенными лицами и соруководителями были так называемые сотники, каждый из которых курировал около двадцати рядовых РРовцев. Замыкали иерархическую лестницу салаги или непосвященные, к которым пока что относился и Андрей.

Хозяин дачи, на которой периодически собирались члены движения, был мужчиной лет пятидесяти. Он имел явное внешнее сходство с Гитлером. Зиновьев даже отрастил небольшие усики и стригся так же, как глава Третьего рейха. Сам он был не то эстонцем, не то латышом, но с пяти лет жил в России и питал к этой стране крайне патриотические чувства.

Дача находилась в ста пятидесяти километрах от города и стояла одиноко на краю леса. До ближайшего населенного пункта было километра три, так что от железнодорожной станции приходилось идти пешком еще минут двадцать. Лучшего места для собрания организации придумать было нельзя. На земельном участке в тридцать соток, окруженном двухметровым забором, стоял большой трехэтажный дом. По всему двору и на самом доме были расставлены флагштоки со знаменами движения – красные прямоугольники с крупной черной надписью «НСДРР» в центре и небольшим белым кругом с коловратом в правом углу. Дача была своеобразным загородным штабом движения, в теплое время года здесь еженедельно проводились тренировки и обучающие лекции для всего состава. В дом Сергей Карлович, кроме сотников, никого не пускал. Остальные занимались, отдыхали и спали прямо под открытым небом. Некоторые привозили с собой палатки и разбивали на газоне своеобразный минилагерь. Но мало кто спал, в основном, после наставлений Сергея Карловича, пламенных речей сотников, тренингов и просмотра пропагандистских фильмов начиналась веселая попойка, которая сопровождалась песнями, и проходила до самого утра.

Андрей впервые оказался на слете движения. Он был впечатлен размахом организации. РРовцев завели во двор и построили в несколько колонн лицом к широкому крыльцу, которое использовалось в качестве сцены. Андрей очень волновался, он не знал, что собой представляет посвящение и переживал, что может не справиться и лишиться уважения и поддержки людей, ставших для него почти родными. Его и еще четверых новичков – Васю, Сеню и двух Олегов – поставили отдельно. Особняком стояли и молодые люди, одетые во все черное с красной повязкой на рукаве с изображением белой свастики в черном круге. Это были члены «Черной сотни». Они являлись своеобразной организацией в организации. Их было десять человек, но каждый год в Сотню отбирали одного-двух рядовых РРовцев, из тех, кто максимально проявил себя и доказал преданность делу движения. Только с сотниками Сергей Карлович совещался по вопросам организации и проведения акций. Члены «Черной сотни» имели и другие привилегии. Андрей слышал, что они даже получали от Сергея Карловича зарплату, и что сумма эта была весьма внушительной.

Зиновьев, как всегда, был хорошо одет, говорил с выражением и еле уловимым прибалтийским акцентом:

- Друзья, сегодня мы сильны как никогда! Никакая клевета, никакая напраслина, никакие преследования со стороны ненавидящих нас чиновников не смогли повредить нашему движению! Идеи наши верны, цели наши чисты и готовность наших сторонников к самопожертвованию – вне всякого сомнения! Если в атмосфере современной коррупции мы сумеем углубить нашу борьбу, если мы сумеем стать олицетворением идеи расы и идеи личности, то мы с математической точностью неизбежно придем к победе! И если вся Россия сорганизуется на этих же началах и усвоит себе те же самые принципы, она неизбежно завоюет себе достойное положение на земле! То государство, которое в эпоху отравления рас, посвятит себя делу совершенствования лучших расовых элементов на земле, раньше или позже неизбежно овладеет всем миром! Пусть не забывают этого сторонники нашего движения никогда! Перед лицом этой великой цели никакие жертвы не покажутся слишком большими! – Сергей Карлович перешел на крик. – Слава истинным патриотам! Слава России!

РРовцы дружно подхватили это «Слава России!». Их глаза загорелись патриотическим безумием, а руки взмыли вверх по типу фашистского «Зиг хайль». Андрей тоже кричал «Слава России!» и в этот момент чувствовал в себе невероятную силу. Казалось, он любил всех, кто стоял рядом и кричал вместе с ним. Когда крики, наконец, стихли, Сергей Карлович вызвал на сцену Кирилла, одного из сотников, а сам зашел в дом.

Кирилл был высоким атлетом с красивыми чертами лица. Его за глаза называли лосем, он, и правда, внешне чем-то смахивал на благородное парнокопытное. Как и остальные сотники, он был одет в черную форму с красной повязкой на рукаве, а на ногах у него были ботинки «доктор Мартене».