Может — но не всегда хочет. И до самого Брюнеля Уго так и не смог вырваться из заколдованного круга все той же темы.

А в Брюнель они вернулись как раз в тот день, когда Большая Луна вошла в знак Рыси. Начинала работать загадка о розовом паруснике, действие которой истекало 15 июля. Но, даже имея запас времени, никогда не мешает поторопиться. Первым делом — купить у старьевщика сильно поношенные ножны для шпаги Вулвера. Своим роскошным и древним видом оружие смущает умы встречных, тем более, что опоясан ею совсем неподходящий персонаж. Ножны скрыли легендарное оружие и придали Мариусу неповторимый облик вольноопределяющегося, для которого на армейских складах не смогли подобрать мундир, т он щеголяет в штатском, но при клинке.

Пользуясь наличием прекрасного оружия, Расмус начал обучать младшего товарища фехтованию. Нельзя сказать, что Мариус оказался плохим учеником. Но и особых способностей не проявил. Основные правила усвоим и пару приемчиков перенял — и то ладно. По крайней мере, шпага в его руках перестала напоминать нож для рубки кукурузы.

Уго целыми днями шлялся по городу. Мариус и Расмус оставались дома — то есть все в той же гостинице «Нурдер», хозяин которой встретил их как родных. Но вот о развлечениях для постояльцев хозяин заботился слабо. Сиди целыми днями и тараканов считай — вот и все веселье. Питались отвратительно. Штудировали "Альбентинские хроники" (тут Мариус продвигался быстрее, чем в шпажном искусстве). И, устав пялиться на четыре опостылевшие голые стены своей комнаты, выходили в город и часами бродили, вдыхая полной грудью вольный воздух, нисколько не опасаясь ареста и наслаждаясь гражданской свободой.

Волшебная красота Брюнеля поначалу раздавила их, а затем сделала невесомыми. Выйдя из лабиринта портовых строений, они оказывались на набережной, которую окаймляла изящная ясеневая аллея, а за ней шел длинный ряд высоких, легких зданий из розового талинского камня паф. А далее, в глубине кварталов, начинал действовать эффект линейной застройки. Тетрагональный, строго говоря, принцип, причем неукоснительно, педантично воплощенный. Прямые, как по линейке проложенные улицы. Широкий прямой канал, охватывающий город с трех сторон и обсаженный барбарисом. Вода в канале всегда прозрачна, никогда не цветет. Величественный парк Таллоров, украшенный мраморными статуями и тихоструйными фонтанами с разноцветной водой…

Такой город надо познавать — и он заставит вас ценить красоту, даже если ваша огрубевшая душа совсем к тому не расположена. Два дня прогулок — и оба парня были готовы. Брюнель стал их городом. У них появились «свои» места. Они любили стоять на площади герцога Альберта, наблюдая за подготовкой к представлению по случаю Праздника Лета. Бродили по улице Доброго Тео, усеянной дворцами, как арбуз — семечками. Регулярно посещали огромный Рыбный Рынок, прибежище местного отребья, разгоняемого шустрыми прасолами. Приценивались к плоскоголовым голавлям, игольчатым вьюнам, двухфунтовым хариусам, цеппелинообразным лобанам, уродливым миногам и совершенно экзотическим жерехам, из которых в Талинии готовят чудный форшмак. Здесь, на рынке, можно было найти все, что в этом мире плавает — вплоть до сальвулянских гамбузий, которым место скорее в аптеке, поскольку они действуют против малярии еще лучше, чем хина, начиная оздоровительную работу до, а не после начала болезни. Выйдя с Рыбного Рынка, дивились химерическим фигурам на опорах Северного моста. Далее — на улицу Фонарей, чтобы, похохатывая, наблюдать, как дробно хлопают двери разрисованного синими цветочками публичного дома под вывеской «Лупанарий». Отдыхали в замечательном саду, разбитом вокруг Базилики Красного Солнца. И, оглушенные, завершали променад перед светло-розовым умопомрачительно воздушным собором Св. Катарины, в виду которого окончательно сознаешь свое ничтожество.

На пересечении улиц Молотобойцев и Серебряных Звезд, на небольшой площади (больших площадей в Брюнеле вовсе не встречалось) они как-то постояли полчаса в кучке людей. Все слушали брызгавшего слюной человека с горящими глазами и челкой, падающей на лоб. Усов человек не носил, зато носил половину гусарского мундира: китель с облезшей позолотой. Оказалось, что это — Адольф Гитлер, странствующий философ. Понять его друзья смогли не сразу. Лишь когда Гитлер дошел до полного экстаза, стала ясна главная идея: обеспечить вечное благоденствие можно лишь одним способам — доверившись этому человечку. Расмус от души посмеялся. Этому доверься! Нет, в жизни можно рассчитывать только на себя и на самых проверенных друзей. А все эти благодетели со стороны рано или поздно затянут в какое-нибудь болото. Тем более, если на роль благодетеля претендует тщедушный сутулый тип с нездоровым цветом лица и явными признаками буйного помешательства.

Словом, образ бесноватого философа в голове двух овцепасов не задержался.

Бесцельные прогулки по городу продолжались три дня. На четвертый Расмус решил последить за Уго.

И вскоре проклял себя за свою идею. Он устал бегать за шустрым грамотеем по брюнельским улочкам. Уго заглядывал в самые разные места — от забегаловок до библиотек. Но, в конце концов, Расмус дождался. Уже под вечер, у ограды парка Таллоров, с задней стороны, к Уго подошел… Расмус не поверил своим глазам. Подошел этот паразит, лохматый санах Русан!

Расмус еле удержался, чтобы не броситься на ненавистного туземца. Но понимая, что это — не лучший вариант, сложными маневрами подкрался вплотную к заговорщикам и притаился за густыми зарослями какого-то, предположим, тамариска. Уго как раз сказал:

— Ладно. Как ты ее нашел — ясно. Где она — тоже. А зачем он ее перекрасил и прячет?

— Не знаю, — бесстрастно, с ужасным акцентом ответил санах. — Никто ничего не знает.

— Хорошо. Иди. Завтра, может, еще встретимся на прощание. Впрочем, как Бог даст.

Расмус дал отойти Уго и, таясь, бросился вдогонку за Русаном. Того, однако, и след простыл.

Расмус отправился домой, в «Нурдер». Туда уже успел подойти Уго, сухо сообщивший, что завтра утром они отправляются вверх по Глинту — где-то там в укромном заливчике спрятан розовый парусник. Именно вверху, а не внизу по течению, как ожидалось. Переправит их туда суденышко "Длинная Линда". Причем на этот раз круиза не получится. За проезд придется платить, выполняя черновую матросскую работу, излишки которой будут оценены натуроплатой в виде ежедневного пропитания. Система сложная, но чем-то удобная капитану, любителю сдельного аккорда.

Капитан Брехсон оказался вооружен грубоватым добродушием, что, как считается, характерно для старого морского волка. Новых квазиматросов поместили в кубрик рядом с тремя настоящими членами экипажа, накормили ухой из свежевыловленного тайменя. И лишь засим капитан изложил обязанности, на выполнении которых настаивал. Трем новичкам вменялось: а)следовать распоряжениям капитана и боцмана; б) не следовать ничьим более распоряжениям. Боцмана представили тут же. Звали его Толстый Бор. Как еще могут звать ренского боцмана? Был он не то чтобы толст, а крупен, громогласен, с лицом, побитым оспой и отороченным огненно-рыжей бородой. И вообще представлял собой куда более колоритную личность, нежели капитан, обладатель совершенно невыразительной внешности — кроме, разве что, пронзительно-стальных глаз с властным посылом — посылом, который заставил бы подчиниться и леопарда.

"Длинную Линду" создавали крайне изобретательные и предусмотрительные люди. Шхуна годилась для какой угодно работы. Имея комфортабельные каюты, могла служить для увеселительных прогулок. Большой трюм и мощные подъемники позволяли использовать ее как транспорт. Внушительная длина допускала (при небольшой модернизации) переоснащение в каперский корабль. Ну, а сейчас «Линду» использовали для перевозки товара вверх по Глинту — до города Фарг, с остановкой в Тюннере.

До отправки оставалась пара часов. Расмус изъявил желание прогуляться перед дорогой. Чутье подсказало ему: сойди на берег и потолкайся среди людей. Никто не стал его отговаривать, но никто и не составил компанию.