— Всё верно. — кивнул Дубрав. — Дело в том, что мы приближаемся к Лукоморью… Ты только взгляни вперёд…
Алёша посмотрел, и увидел, что не далее как в двухстах метрах распахивался песчаный брег. Волны неспешно ласкали его и, покрытые белой пеной, откатывались назад. Дальше возвышался огромный дуб. Массивный, во много человеческих обхватов ствол, расходился метрах в пятнадцати от земли на три части каждая из которых сама по себе сошла бы за многовековой дуб. В средней части виделся провал из которого, обвиваясь вокруг ствола, опускалась к земле золотая змея. Сам ствол, покрытый массивными наростами, и кривые исполинские ветви, придавали дубу вид если не зловещий то, по крайней мере, таинственный. Однако, над всем этим в воздухе повисла нежно-зеленая, совсем юная, пышная и праздничная крона. Поле посреди которого стоял этот дуб все было усеяно яркими сочными цветами, названий которых никто из сидящих в лодке не знал. Дальше, за полем, стоял лес, над которым кружили сказочные птицы. В воздухе разливались сотни слабых ароматов, пение птиц и зверей.
— Лукоморье… — продолжал Дубрав. — Остров волшебства, на котором правит мудрая и прекрасная фея Авина. Многие хотят попасть на него, да не у многих это выходит, острова этого вы не найдете на морских картах…. Некоторые видели его песчаные берега издали, видели и дуб зеленый и златую цепь на нем, и глядя на цепь эту, в сердцах их разгоралось жажда этой цепью обладать, ведь весит она, наверное, ни одну тонну — сразу можно стать самым богатым человеком на земле. Правили они свои корабли к брегу, но так и не достигали его: он таял перед ними в тумане и сколько не искали они его после, так и не могли найти. И лишь немногие ступали на него, и об их судьбе ничего не известно…
Конечно, и Алёша и Оля, слышали множество историй про Лукоморье — эта, из светлого волшебства сотканная земля, действительно была мечтою многих.
— Теперь понимаю! — воскликнул Алёша. — Лукоморье, оно не только в нашем мире, но и в том, в Мёртвом. Ежели Мёртвый мир, есть отраженье нашего, да только искажённое, мраком наполненное, так Лукоморье не может исказиться — ибо оно есть один свет. Оно вне времени и пространства — оно во всех мирах, единое, и я двигаюсь сейчас и в Мёртвом, и в Этом мире!.. Во всех-всех мирах, какие только есть!.. Здесь ведь никогда не спят, верно — здесь всё есть чудеснейший сон!.. Так ведь?..
— Да — это так. — спокойно отвечал Дубрав.
До берега оставалось уже не более пятидесяти метров, и Жар с Вихрем, застыли на корме — готовились спрыгнуть, помчаться наперегонки по этому, нагретому солнцем брегу — ведь так они засиделись в лодке!..
В этот миг лодка, слегка качнувшись, уперлась носом в песок.
Первыми выскочили Вихрь с Жар понеслись — один черный, с развивающейся гривой, другой огнистый и не менее стремительный храпя.
Вот и Алеша спрыгнул на теплый песок, на котором лежали и маленькие и довольно большие янтарные каменья, были они самых разных форм и солнце сияло в каждом из них, полнилось чудесными образами. Обернувшись же к морю Алеша обнаружил, что оно необычайно чисто. Воздух был прозрачен, и до самого свода моря и неба словно бы лежали две синие, отражающиеся друг в друге, глади.
— Ну, и что же?! — усмехнулся Алёша. — Всё прекрасно!.. Глядите — в этих каменьях, точно сны мои сияют…
Он склонился, подобрал большую горсть янтаря, подбросил его вверх — но ещё когда только пальцы его прикоснулись к этим камням — дивный живой свет в них померк, словно ядовитые потоки ворвались в некогда чудные озёра — на лету обратились в чёрные, бесформенные ошмётки, и, наконец, совсем рассыпались в прах.
Дубрав склонил голову, и проговорил тихо:
— Ну — так я и думал…
— Что?! Что так и думали?! — вскричал Алёша и на глазах его выступили слёзы. — Ну же — отвечайте?!..
Алёша сжал кулаки, и топнул ногою — от этого удара всё побережье сотряслось, прорезалась по нему весьма широкая трещина.
— Алёша, тихо — прошу тебя… — стараясь говорить мягко, но всё же заметно волнуясь, молвил Дубрав, подошёл к Алёше — юноша отскочил. — Не смейте ко мне подходить! Слышите!.. Всё обман! Обман!..
— Ах, я должен был предвидеть это прежде. — тяжело вздохнул старец. — Алёша, выслушай меня, пожалуйста. Фея Авина, только из величайшей своей добродетели позволила нашей лодке приблизиться к своим берегам — иначе бы мы умерли от голода… Думаю, что — это во многом с её помощью убереглись мы от бури… Возможно, что — это она отогнала Снежную колдунью от нашей лодки… Алёша — ведь люди не достигают Лукоморья из-за тьмы, что в их сердцах гнездиться. Ведь здесь всё так чувственно, хрупко — здесь всё соткано из сновидений, грёз. А ты, Алёша — ты со своим медальоном, словно ядовитый, чёрный клинок погружаешься в плоть Лукоморья. Когда ты поддаёшься злому чувству — оно вырывается из тебя могучими вихрями, губит, всё-то прекрасное, что здесь есть. И потому, Алёша, мы не можем оставаться в Лукоморье — раз уж пригласила нас Авина, так до дворца её, конечно дойдём, а дольше…
Алёша закрыл глаза, и прошептал:
— Хорошо, хорошо — я буду стараться — я не поддамся больше этому…
И тут все услышали музыку — кто-то играл на гуслях.
Повернулись к дубу-великану, и там, на золотой цепи сидел, большой-большой, едва ли не с человека размером, кот. Был он серебристым, словно ночь наполненная яркими звездами, и даже издали сияли ярким лунным серебром его глаза. В лапах кот держал гусли и весьма ловко на них играл.
— А вот и кот-ученый, — негромко произнес Дубрав и поманил всех остальных за собой.
Но не успели они еще и нескольких шагов сделать, как музыка оборвались. Неожиданный вопрос заставил их остановиться:
— Эй, гости дорогие, гости редкие, смогли бы вы мне рассказать такую сказку или спеть песню, которую я не знаю?
— Да уж сколько вы сказок да песен, уважаемый кот, знаете, столько никто кроме вас не знает. Да и если бы и знали такую сказку или песнь, и стали бы все, что знаем рассказывать, так это бы долго вышло… — говорил Дубрав.
— Вот и хорошо! — перебил его кот и стал взбираться по цепи обратно, — давайте, начинайте рассказывать. А я любое ваше желание исполню.
— Но дело то в том, что мы очень торопимся — продолжал старец Дубрав, — и на вашем острове оказались по прихоти судьбы.
— Да уж мало кто волен попадать на этот остров, — вздохнул кот. — И куда же вы теперь? Не иначе как к Авине?
— Да, но только на вашем острове мы ничего не знаем и хотели бы найти себе проводника.
Кот ударил по струнам и произнес певучем голосом:
— Будут вам проводники — подождите немного…
— А сейчас будет вам угощенье! — мурлыкнул кот и, махнув хвостом, скрылся у себя в дупле. Никто и глазом не успел моргнуть, как он уже вернулся, держа в руках шитую цветами скатерть — ее кот, еще стоя у входа в свое жилище, бросил и она полетела, кружась, словно осенний лист. — Скатерть-самобранка, кормилица, а ну-ка, собери обед для гостей наших…
На скатерти, которая, пав на покрытый цветами луг почти слилась с ним, появились вдруг разные кушанья. Чего там только не было! — и все выглядело так аппетитно и свежо, что каждый вспомнил как давно не ел и не пил вдоволь. Теперь они и ели и пили сколько душе угодно, да при этом, стараясь забыть о собственных горестях, слушали ученого кота — тот рассказывал дивные истории, пел песни, от которых сознание полнилось ясными, красивыми образами… А потом вдруг:
— Ну вот, гости мои дорогие — день и ночь минули…
— Как так?! — изумлённо воскликнул Алёша. — А мне показалось — будто одно мгновенье!.. Если бы всегда так…
Кот, как ни в чём не бывало, приговаривал:
— Ну вот, кстати и ваши проводники!..
Он кивнул в сторону моря. Все обернулись. Оказывается, на море уже поднялось некоторое волнение. Волн в шумном, красивом напеве разбивались, взмывали сверкающими брызгами… Одна чреда волн привлекла внимание: волны эти возвышались над своими собратьями и блистали на солнце как-то особенно, как блестит что-то живое и еще Алеша услышал голоса: мелодичные, похожие на людские и в тоже время совсем не похожие — величественные и высокие как пение моря.