Не знаю, чем досконально занимались Кейр, Сарот и Вейлиса (относительно последних зарумянившиеся лица кое-что подсказывали), зато леди Ивельда и управляющий точно не пинали балду. Они успели подготовиться к размещению гостей с максимальным комфортом и позаботились об ужине.
В большой обеденной зале, ярко освещенной лампами, за обширным столом, накрываемом явно по особым случаям, мы и встретились всей компанией, переодевшись и освежившись после "приключения".
Прямо над столешницей висела поразившая меня прабабушка люстр, представлявшая собой тонкие, покрытые тонкой резьбой кольца темно-вишневого дерева с круглыми тоже резными подставками по периметру колец. На этих подставках и крепились стеклянные в чеканной оплетке лампы-бутоны, заправленные маслом, источающим тонкий аромат цветущего сада.
Впрочем, стол тоже не подкачал: кружево скатерти уснащала фарфоровая посуда, хрусталь и блюда с мясом, дичью, рыбой, овощами, соусами, сдобой, паштетами, колбасами и сырами. Баронесса принимала нас по первому разряду, как знатных гостей. Мелочь, а приятно! В домах у знатных господ мне еще бывать не доводилось, с принцами эльфийскими и человеческими я все больше в каких-то военно-полевых условиях встречалась. Оно конечно располагало к простому общению, зато пошиковать не получалось. Вот теперь шанс представился: я надела золотисто-коричневый короткий камзол, светлую, будто сбрызнутую золотой пылью рубашку с роскошным кружевом, невесомые эльфийские полусапожки, расчесала волосы, нацепила кое-что из побрякушек нашего все пополняющегося запаса и казалась самой себе упакованной по первому классу. Да и не только себе, если судить по восхищению, плескавшемуся в глазах Лакса, одобрению Кейра и удивлению, отпечатавшемуся типографским методом на физиономии Ромела.
Выбирая между красноречивым повествованием о наших подвигах и дегустации творчества повара поместья баронессы, я (и не только я) предпочла последнее. Мы единогласно разрешили юному сыну Ивельды поведать маме и управляющему, приглашенному к столу, а так же прочим неосведомленным обо всех последних событиях.
Гордый оказанным доверием, Ромел старался так, что ужин остыл безвозвратно на тарелке юноши, зато раскраснелся и разгорячился он сам, живописуя наши приключения, участь несчастного Грипета и загадочный храм в лесном овраге. Нам осталось лишь кивать и вставлять одну-другую фразу. Леди Ивельда оказалась не менее впечатлительной натурой, чем сын, наверняка, читали одни и те же истории, она тоже почти забыла про еду, слушая сына. Впрочем, оно и к лучшему, зато никто не обращал внимания на пирующего в свое удовольствие малютку сильфа с превосходным аппетитом.
— Стало быть, все-таки чудовище, — крякнул управляющий, признавая поражение в споре.
— Но, магева сказала, начало всему положили разбойники, не убей они Грипета, чудовища бы и не было, — великодушно признал частичную правоту управляющего юноша.
Герой, участвовавший в таком полном магии и ходячих мертвецов приключении, мог позволить себе толику снисхождения.
— Неужели из-за малой вещицы из старого храма такое великое зло приключилось? — скорее констатировал, чем спросил Сарот, привыкший к более осязаемым противникам, чем древние магические предметы. Наемник настолько погрузился в атмосферу рассказа Ромела, что совершенно лишился остатков первоначальной неловкости, с какой садился за стол с баронессой.
— Думаю, само ожерелье изначально не было создано со злым умыслом, вся беда оттого, что магический предмет надел неподготовленный человек, не умеющий им пользоваться. И ожерелье начало "пользоваться" человеком, — начала я развивать свою мысль вслух. — Оно пыталось восстановить смертельно израненный организм носителя за счет насильственного изъятия жизненной силы других живых созданий. Но повреждения были слишком серьезны для успешного результата: слишком многочисленны раны тела, мозга. То, что должно было поддерживать жизнь и здоровье привратника храма, подняло Грипета из могилы к нежизни, как какого-нибудь монстра из страшной сказки.
— Хорошо еще у этой хороший конец оказался, — вставил Кейр, пока еще решавший для себя стоит ли ему сердиться на нас за то, что в подземный храм полезли, за ним не сбегав, или великодушно простить, раз уж все благополучно обошлось.
— Зато теперь, когда храм под землю ушел, а разбойников солдаты потрепали, вам опасаться нечего, — подбодрил пугливо вздрогнувших баронессу и Вейлису Лакс, отсалютовав дамам бокалом.
— Так-то оно так, да надо б обдумать, чего людям скажем, — хозяйственно вставил управляющий. — А ну как какой любопытный снова в тот овраг заберется, да копать начнет? Далеко ли до беды…
— Соврите, — со спокойным цинизмом реалиста предложил Гиз.
— Но это же будет неправдой? — возмутился идеалист Ромел.
Я запила изрядный кусочек сочной свининки, запеченной с сыром, травами и грибами, хорошим глотком ягодника и заявила, прекращая готовый завязаться спор:
— Ложь штука, конечно, неприятная, да ведь и правда бывает страшна. Об этом даже сказка есть.
— Какая? — моментально заинтересовался Лакс.
— Укороченный вариант в моем неромантическом изложении звучит так: Пошел как-то парень Правду искать, долго-долго бродил по белу свету, все народ выспрашивал, не видал ли кто где правды той. В конце концов, поведали ему, будто живет Правда за тридевять земель на высокой-высокой горе. Дескать, именно там стоит трон ее. Снова парень пустился в путь, снова долго-долго упорно шел, пока не добрался до той самой высоченной, верхушкой в облаках горы. Вскарабкался на ее вершину и увидел Правду на роскошном троне под золотым покрывалом. Обрадовался парень, подбежал к Правде, откинул дрожащими от волнения руками драгоценное покрывало и увидел: страшна Правда, как смертный грех. Опечалился парень глубоко: "Чего ж я людям-то теперь скажу?" А Правда ему так тихонечко на ушко и шепнула: "А ты соври!"
— Какая мудрая, печальная сказка, — промолвила леди Ивельда, изящно сложив пальчики домиком над тарелкой.
— И жестокая, — прибавил Ромел.
— Это я тому веду, что не всегда правда людям полезна бывает, — развела я руками. — Скажите лучше, что забрел из дальних краев в леса зверь чудовищный получеловек-полуволк, мы его отыскали с помощью колдовского заклятья, и убили. Зверь прахом рассыпался, прах ветер развеял, и ни единого следа от монстра не осталось. И народ успокоите и горе-кладоискателям наживки не закинете. Пусть один-то Храм надежно закрыт, но вдруг в ваших лесах он не один такой был?
Мы еще немного подискутировали, уточняя детали душераздирающей легенды о полуволке, и вновь вернулись к ужину. Когда кровавые описания не портили аппетит, трапеза пошла живее, даже леди Ивельда откушала и выпила вина, щеки женщины тронул легкий румянец, ярче заблестели глаза, она стала казаться моложе и красивее. Выпитое вино придало баронессе храбрости, и она задала беспокоивший ее вопрос:
— Почтенная магева Оса, мы безмерно признательны Вам и вашим спутникам за помощь. В счастливый час вместе с ротасом Саротом вы заехали в мое поместье. Скажите, чем мы можем отблагодарить Вас за избавление от беды?
— Так вы уже отблагодарили, — пожала я плечами. — Сама история с живым-мертвым травником оказалась для меня весьма познавательной, вдобавок мы получили возможность отужинать в превосходном обществе и переночевать в гостеприимном доме. Я вполне удовлетворена.
Вежливое, однако ж весьма твердое несогласие с моей точкой зрения отразилось на лицах наших хозяев. С магами положено расплачиваться, а я опять попыталась пойти поперек обычая. А, чтоб вас всех приподняло, да встряхнуло, чтоб дурь из голов высыпалась! Хотите расплачиваться, значит, мне опять придется фантазию напрягать по столь бездарному поводу. Я возвела глаза к потолку в поисках вдохновения. Обыкновенно безрезультатная процедура на сей раз оказалась весьма полезной, нет божественное озарение от Гарнага и его родственников не снизошло, зато взгляд упал на редкостную люстру, чей резной каркас меня искренне восхитил.