— Ты чего? — выгнул бровь Лакс, легким тычком посылая коня поближе.

— Просто здорово! — честно ответила я и снова рассмеялась.

Фаль, будто заразившись бацилой хорошего настроения, подхватил мой смех. Вслед за ним рассмеялся и Лакс. Врут, будто зевота самая заразительная гримаса, смех — куда могущественнее! Только смеяться надо правильно, не над чем-нибудь или кем-нибудь, в этом что-то от злорадства есть, а потому что на душе светло и весело. Вот тогда и другие улыбнутся.

— За нами следят, — не присоединяясь к общему веселью, нейтрально заметил Гиз.

— Кто? Где? — не столько забеспокоилась, сколько заинтересовалась я.

А чего боятся? Я в здешних лесах самая страшная при моей-то магии и компании из четырех мужчин, знающих, с какого конца держаться за меч. К тому же ошибки прошлого учла и защиту над отрядом держу постоянно! От чего можно защитить — защитила, а от чего нельзя по этому поводу и волноваться не стоит, нервные клетки не восстанавливаются!

— В зарослях справа, метрах в двадцати сразу за кустами стрелиста, — не поворачивая головы, объяснил киллер столько спокойно, словно исповедовал те же принципы, а вот Сарот мгновенно руку на эфес положил.

— Фаль, мухой на разведку, одно крыло здесь другое там! — отдала я команду сильфу.

Тот сигнальной ракетой сорвался ввысь, а мы продолжили невинную беседу с широкими улыбками на лицах.

Малютка обернулся почти мгновенно, хулигански затормозил, чувствительно ткнувшись в грудь Лакса, перепорхнул на голову Дэлькора и, устроившись у жеребца между ушами, доложил:

— Там девица, переодетая мальчиком, и лошадь, к нам выйти хочет и боится.

— Лошадь или девица? — скаля зубы, уточнил Лакс.

— Девица, — гордо ответствовал Фаль, демонстративно повернулся к вору задом, ко мне передом, правда, из-за малых размеров сильфа символизм жеста был слегка ослаблен.

— Раз боится, надо подбодрить, — пожала я плечами и, приподнявшись на стременах, зычно заорала: — Эй, девушка, хватит прятаться, выходи, не обидим, впрочем, если боишься, можешь сидеть в кустах, а мы дальше поедем.

После секунд в пять паузы в кустах зашуршало, треснула пара-тройка веточек и на дорогу выбралась ведущая в поводу лошадь худенькая фигурка в широкополой шляпе, бесформенно-коричневых штанах и серой рубахе на четыре-пять размеров больше помещеного в нее худосочного содержимого.

— Я не боюсь, — первым делом вскочив в седло (коль мы на конях, то и она снизу верх на нас не будет взирать) гордо объявила "партизанка", сдернула шляпу и в упор глянула на нас васильковыми глазами. Пепельные волосы, увязанные в косу вокруг головы малость разлохматились и казалось вокруг личика-сердечка вьется пушистый нимб. — А только в дороге люд всякий встречается, вот я и решила укрыться. Вы ведь магева не одна, с попутчиками.

— Разумное решение, — одобрил Кейр, пока мы разглядывали девушку.

Ой, не крестьяночка из дому на рынок иль к родственникам перебирающаяся нам попалась по пути. Такой посадки головы с чуть задранным вверх подбородком и прямой спины, тонких пальчиков с местами обломанными, но все еще ухоженными ноготками у девочки из деревни не встретишь, как ни старайся. А уж лошадка у лесного подарка черная как ночь, ладная как статуэтка из обсидиана, чутко раздувающая ноздри и приплясывающая на тонких ногах, даже мне видно кровей не менее знатных, чем молоденькая хозяюшка!

Вот и Лакс, склонившись к моему уху, шепнул:

— Лошадь — чистокровка каддорская, девку за такую красу в ближайшем овраге оставят!

— Не позволим, — невозмутимо шепнул нам обоим Кейр, в иные моменты бывавший не менее чутким, чем Лакс и уже успевший изучить мою натуру,

Если куда-то можно вмешаться и все перевернуть вверх дном, то магева сделает. Да и сам телохранитель обладал обостренным чувством справедливости и родительским инстинктом, особенно если то касалось молоденьких одиноких девиц, живо напоминавших ему младшую сестру.

— Не позволим, — энергично согласилась я и спросила:

— Далеко путь держишь?

Вместо худо-бедно содержательного ответа, дерзкая девица яростно сверкнула васильками и выпалила:

— Вы меня не остановите, я все решила!

— Я разве пытаюсь? — разведя руками, ответила я.

Воинствующий настрой амазонки мгновенно унялся, в полыхающий костер праведного гнева водой плеснули. Оторопь на мордашке смешалась с замешательством, переросла в смущение и решимость дать честный ответ с извинениями:

— Прости магева, к жениху я еду, — васильковые глаза мечтательной поволокой покрылись.

— Благословлена богами такая дорога, только почему ж не он к тебе, красавица? Почему в такой опасный путь одну отпустил? — нахмурившись, спросил Сарот.

Битый жизнью наемник морианец никак не мог взять в толк, какого черта потащилась по дорогам в одиночку такая хорошенькая девушка.

— А он не знает, что я решилась все бросить и к нему уехать, не спросясь опекуна! — при упоминании о последнем лицо девушки помрачнело, будто грозовая туча на чистый небосклон набежала, и вновь глаза — зеркало души — сверкнули чеканным упрямством, задрался острый носик. — Он бы все равно согласия не дал, ведь возлюбленный мой из балаганщиков, Кидарис Ловкий! Вот к нему в Мидан и еду, — открыто, раз уж решила рубить правду-матку, так и выдала ее по максимуму девушка.

— Уж не тот ли это черноволосый красавчик, который в ушах по три серьги носит и на канате факелами запросто, как яблочками, жонглирует? — с нарочитой небрежностью поинтересовался Лакс.

— Он самый!!! Вы его видели? Где? Когда? — засыпала девушка вопросами потенциального обладателя свежих сведений о любимом, вновь превращаясь в наивную романтичную малышку, которой вскружил голову заезжий циркач.

Рыжий, никогда за словом в карман не лазивший, почему-то замялся, метнул странно виноватый взгляд на меня, на Кейра. Вместо вора ответил Гиз с циничным чуть насмешливым безразличием:

— Видели мы его на ярмарке в Мидане пяток дней назад, веселый парень, темпераментный все у него через край: и три серьги в каждом ухе и жены две штуки, третья в невестах ходит.

Интонации киллера были таковы, что обвинить его во лжи никак не вышло бы. Он просто равнодушно сообщал проезжей девице о совершенной глупости, не жалел, не злорадствовал, а если и забавлялся, то исключительно причудливой выходкой Судьбы, а не прикалывался над поверившей сладким речам простофилей. Да и врать мужчине было совершенно незачем. Именно это спокойное безразличие сделало то, что не смогли бы ни смех, ни сочувствие, помогло выплеснуться неизбывному горю беглянки.

— Спасибо за правду, — девушка, побелев лицом, как первый снег, шевельнула губами.

Потом согнулась в седле, закрыла лицо руками и беззвучно зарыдала. Сильф всхлипнул у меня на плече, активно сопереживая несчастной жертве.

Да, в Мидан она больше не собиралась, эта проблема отпала, зато, как оно обыкновенно бывает с проблемами, возникла другая: а не наложит ли синеглазка на себя руки, стоит нам тронуться в путь, оставив ее в одиночестве на дороге. Чувствительным девицам в моменты сильного душевного потрясения свойственны необдуманные поступки. Откуда знаю? А Шекспира читала!

Нет, малышку нужно было срочно утешить, а лучше всего, переключить на что-то другое, отвлечь от горестей, заставить изменить мнение о собственной ненужности. Вот только как? Одна мыслишка на этот счет в голове зародилась, я обвела ищущим взглядом компанию: Лакс любую девушку утешить на раз-два способен, но я эгоистка и своего отдавать не намерена, из Кейра и Гиза утешителей не получится, первый будет ругаться, как папаня, второй вообще на сочувствие глупцам не способен, а вот Сарот…. Крылышки хмыздающего носом Фаля щекотали мне щеку и осыпались искорками пыльцы. Я внимательней присмотрелась к морианцу и меня прошибло то ли озарение, то ли догадка, то ли настоящее магическое предчувствие! Попался голубчик! Никто не может быть сентиментальнее циничных наемников. У ротаса чесались руки обнять и приголубить несчастную красавицу.