Друзья по-прежнему стояли молча, даже не двигались. Наконец Горожанинов растерянно произнес:

— И ведь вроде не Тверская…

Валера подбадривающее хлопнул его по плечу:

— Да ладно, Геша, расслабься! Мало ли, может, они договаривались купить у них овощи подешевле к свадьбе! Или, например, цветы…

— В таком сарафане?! Ага, в таком виде только по базару и шляться, за картошкой, блин!!! Вот тебе и косметический салон! Она, видишь ли, к косметичке пошла, красоту, так сказать, наводить! Тварь!

— Да брось, Ген! В конце концов, она тебе пока еще не жена, еще имеет право на личную жизнь. Можно подумать, у тебя никого кроме нее не было! Ты ж там, в своих америках, небось, всех баб перетрахал. Тебе можно, а ей нельзя?

— Это другое! — взвизгнул Горожанинов. — Как ты можешь сравнивать! И то, что было в Детройте — это было до нее, до, понял?! Потом была только она, она одна, и никого кроме!

— Подумаешь, — вновь возразил Дидковский. — В конце концов, у нее вольной жизни осталось всего несколько дней. Я понимаю, приятного мало, но не смертельно ведь. Подумаешь, девичник устроила перед свадьбой. Тебе, между прочим, тоже никто не мешает. Ну, подумаешь, платьишко бл-ское нацепила — это, между прочим, еще ни о чем не говорит. Мало ли, чем они там намерены заниматься. В конце концов, может, ей денег не хватает на подарок для любимого, то есть для тебя, а как еще студентка может заработать в наше время?!

Генка не ответил, только скрипнул зубами от отчаянья. А Валерий продолжил 'успокаивать' друга:

— Брось, Геша, не бери в голову, бери в рот. Прости, злой каламбурчик вышел. Просто у нас девки на курсе так говорили в случае мелких неприятностей. Ну, мол, перемелется, мука получится. Да ты еще смеяться будешь на десятилетнем юбилее вашей свадьбы! Ну ладно, покувыркаются девки немножко с чурками — так ведь сугубо ради того, чтобы убедиться, что ты у нее самый лучший! У нее ж кроме тебя никого не было? Не было. Так откуда ей знать, что ты — это то, что ей нужно? Должна же она убедиться, в конце концов! Ларочка у нас девочка неглупая, наверняка о защите позаботится. Правда, насколько мне известно, кавказцы очень не любят резиновые изделия, предпочитают чувствовать женскую натуру в натуре, так сказать. Ну и хрен с ним. Ты ж, поди, тоже не всегда о безопасности заботился, а? Так что вы в некотором роде квиты.

Горожанинов все еще молчал, не сводя глаз с того места, где всего пару минут назад видел своего Лорика в обнимку с огромным волосатым кавказцем. Предательские слезы защипали в глазах, в носу засвербило, как перед чиханием…

Дидковский обнял друга за плечи и настойчиво повел к банку:

— Идем, Геша, идем. Слезами горю не поможешь. Сейчас девочки оформят бумаги, и мы с тобой поедем в автосалон, выберем Ларочке подарок к свадьбе. Представляешь, как она обрадуется?! И не будем мы с тобой размениваться на всяческие Жигули, мы ее наповал сразим Опелем последней модели! Она какой цвет любит? Голубой, синий? Или, может, бежевый? А то давай, как у меня, жемчужно-серую, а? Представляешь, на третий день после свадьбы подъезжаешь ты к дому на собственном Опеле! Да она обо всех кавказцах сразу позабудет, даже если сегодня ей это дело и понравится. Ничего, Геша, ничего, все еще будет хорошо. В конце концов, кроме нас с тобой этого никто не знает. И не узнает, будь уверен. Я твою тайну с собой в могилу унесу — клянусь! Ничего, Ген, ничего. Вот отгуляете через неделю свадебку, и все будет хорошо…

— Да какую свадебку?! — вывернулся из его настойчивых рук Горожанинов. — Ты в своем уме? Хоть немножечко соображаешь?! Какая свадьба после того, что мы с тобой видели?!

Дидковский искренне удивился:

— А что мы с тобой, собственно говоря, видели?! Что Сливка с каким-то кавказцем садилась в машину. Ну и что?! Сливка — известная шлендра, стоит ли удивляться? Для нее это, скорее, норма.

— Да причем тут Сливка?! — возмутился Горожанинов. — Ты что, в самом деле ничего не понимаешь?! Да Сливка пусть трахается с кем угодно, меня это меньше всего волнует. Хоть за деньги, хоть бесплатно. Но она же была с Лориком!!! А значит…

— А что это значит? — парировал Дидковский. — А ни хрена это, к твоему сведению, не значит! Ты видел ее лицо? Видел, скажи?! То-то! И я не видел! Может, это вовсе и не Ларочка была.

— А кто?! — заорал Дидковский. — Пушкин?

— Вот Александра Сергеевича попрошу оставить в покое, — попытался успокоить буяна Валерий. — Пушкин там быть никак не мог, это ты правильно заметил. Но ведь и Ларочка должна быть в это время у косметолога. Так что у нее, можно сказать, алиби.

Гена устало прижался к стене банка:

— Какое на хрен алиби, Лерик, я тебя умоляю. Ты же сам все видел…

Валерка встал рядышком, так же, как и Гена, облокотился на стену родного банка:

— Ну, положим, я видел, как некая барышня, максимально похожая на твою Ларочку, заигрывала с посторонним мужиком. Да, я видел, как нагло этот козел запустил ей пятерню практически под юбку. Но это еще ничего не значит. Может, это была вовсе не Ларочка.

— А кто?! — снова заорал Горожанинов. — Ну кто еще это мог быть кроме нее?! Можно подумать, я своего Лорика не знаю! Да это же была она, ее копия! Я ее и со спины знаю, как облупленную! Но даже если бы у меня оставались какие-то сомнения, что прикажешь делать с этим бл-ским сарафаном?! Между прочим, эксклюзив, как выразилась твоя мамаша! Второго такого не только в Москве и московской области, такого в мире больше нет! И не Лорик ли говорила о том, что это платьишко будто специально для Тверской изготовлено?! Давай, парируй!

Дидковский вдруг сник.

— Что? — почему-то обрадовался Генка. — Нечем крыть?! То-то! Потому что это была она! И нечего ее защищать! Я вообще не понимаю, почему ты пытаешься меня убедить, что ничего страшного не произошло. Моя будущая жена в моем же присутствии, и в твоем, между прочим, тоже, позволяет какому-то волосатому козлу запихивать руки под самую юбку, а потом с ним же ныряет в машину для веселого времяпрепровождения. И это, по-твоему, не так уж и страшно?! Ну подумаешь, я женюсь на шлюхе и всю жизнь потом буду вынюхивать ее трусы — а не пахнет ли там чужим мужиком?! Почему ты ее защищаешь?!

Валерка вздохнул, помолчал несколько секунд, потом ответил нехотя:

— Да просто… Ну не могу я поверить, что наша Ларочка оказалась обыкновенной шлюхой. Не могу, понимаешь? Я же ее с четырех лет знаю, она же мне, как младшая сестренка. А тут — такое… Знаешь, если бы не этот сарафан, я бы, пожалуй, поверил, что это была другая баба. Максимально похожая на Ларочку, но другая…

— А я бы не поверил, — ответил Горожанинов. — Даже не будь этого чертового сарафана — все равно бы не поверил. Не может у Сливки быть подруга, как две капли воды похожая на Лорика.

— Со спины! — уточнил Валерка. — Мы ее видели только со спины!

— Ну и что? Даже если мы ее видели только со спины. Точно такая же фигура, такие же волосы, такая же смуглая кожа… Нет, Лерик, это из области фантастики. Да к тому же, как ни крути, а сарафан все-таки на ней был…

— О, да! — вдруг расхохотался Дидковский. — А представляешь, если бы на ней его не было?! Это было бы лучше? Никакого сарафана, блин! Вообще! Одна сплошная Ларочка!

Генка с горькой усмешкой двинул друга локтем в бок, и не ответил. Валера отсмеялся и спросил уже серьезно:

— Ну и что ты собираешься делать?

— А что тут делать? — вздохнул Горожанинов. — Можно подумать, у меня есть выбор.

— Ну, старик, ты не прав, выбор есть всегда!

— Ага, — утрированно легко согласился обманутый жених. — Это точно, выбор есть всегда! Или жениться на шлюхе, которую весь Черкизовский рынок переимел, или отменить все к чертовой матери. Ты бы что выбрал?

— Ну, Ген, кого сейчас волнует, что бы выбрал я? Сейчас выбирать должен ты. Да только выбор-то у тебя небогатый, это точно. С одной стороны, не больно-то приятно жениться на шлюхе — тут я полностью с тобой согласен. С другой — уже все закуплено, все готово, гости приглашены…