Сказать, что дамы сдружились, было бы неправдой. Скорее, они несколько сблизились на почве соседства и общих, в данном случае, парикмахерских, интересов. Причем в большей степени полноценной дружбе между ними препятствовала сама Изольда Ильинична. Пользуясь услугами Елизаветы Николаевны как минимум через день, с удовольствием обсуждая моду на одежду, прически и макияж, с еще большим удовольствием 'угощая' парикмахершу советами по воспитанию детей, благо ее сыну, Валерику, было к тому времени уже восемь лет, на более личные темы Изольда Ильинична предпочитала не распространяться. Елизавета Николаевна знала только о том, что муж ее постоянной клиентки служит на довольно высокой должности в министерстве финансов. Саму должность Изольда Ильинична никогда не озвучивала, но говорила о муже всегда с таким уважением, даже с почтением, что собеседники и сами догадывались о том, что служит он в том министерстве отнюдь не секретарем.

Иногда Изольда Ильинична поднималась на четырнадцатый этаж к Лутовининым, однако гораздо чаще приглашала парикмахершу к себе, на третий этаж в шикарно обставленную трехкомнатную квартиру, и, дабы не оставлять маленькую Ларочку одну в пустой квартире, Елизавета Николаевна брала ее с собой. Если Валерика в это время не было дома, Лариса спокойненько сидела и наблюдала за маминой работой, иногда с удовольствием разглядывала макеты парусников и коллекционные машинки в Валеркиной комнате. Если же мальчик оказывался дома, в его обязанность входило развлекать маленькую гостью. Валерка злился, иногда ругался, запрещая Ларочке близко подходить к своему столу, опасаясь за судьбу хрупких парусников, и тогда маленькая послушная девочка обиженно садилась в уголок дивана, скромненько складывала ручки на коленках и смирно дожидалась, когда освободится мама и они, наконец, уйдут от противного Валерки. Вернее, это потом, позже, Лариса стала называть его Валеркой, а тогда, в четыре года, никак не могла научиться выговаривать такое сложное имя и упорно звала его 'Варела'.

Однако бывали у маленькой Лариски и куда худшие дни. Это когда мама брала ее с собой к Дидковским, а там оказывался не только 'Варела', но и его друг Генка, проживающий в этом же подъезде на восьмом этаже. Вот тогда Ларисе было совсем плохо. Мальчишки вдвоем начинали издеваться над малышкой, обзывать ее 'мелочью пузатой' и 'зеленой соплей', проверяя малявку на выдержку. Неизвестно откуда, но выдержка у ребенка имелась. И, как бы ни обижали ее мальчишки, Ларочка упорно не бежала к маме жаловаться, все так же, надувшись букой, сидела в своем уголочке дивана, из последних силенок стараясь не расплакаться от обиды на незаслуженные оскорбления.

Через некоторое время по соседству с их домом открылась новая парикмахерская. Елизавете Николаевне не то что хотелось работать — правильнее будет сказать, что она должна была, просто обязана была работать! Надомные клиенты — это, конечно, хорошо, но этого совершенно недостаточно для полноценной зарплаты. Да она на одних чаевых раньше больше имела, чем нынче на приходящих клиентах. Собственно, она еще держалась на плаву сугубо за счет Дидковской, самой своей постоянной клиентки. Но что ни говори, а в парикмахерской гораздо больше условий для полноценной работы, а стало быть и для нормального заработка, а уж Изольду Ильиничну-то она по-прежнему смогла бы обслуживать дома. Да как же быть с Ларочкой?

Помощь пришла неожиданно, как раз с той стороны, с которой Елизавета ее и не ожидала. Сама Изольда Ильинична снизошла до милости и предложила:

— Да ты, Лиза, не мучайся, отправляй ее ко мне. Я все равно целыми днями дома сижу. А если и надо будет куда-то выйти, так я буду такие дела планировать на вторую половину дня, когда Валерик дома. Он ведь у меня парень уже взрослый, запросто присмотрит за твоей Ларочкой.

Лутовинина обрадовалась, да только как-то боязно было: такая фифа, вся из себя супруга едва ли ни министра финансов, и будет числиться у нее в няньках? Уж не разовая ли прихоть богатой клиентки?

— Да я бы с радостью, Изольда Ильинична, да неудобно как-то. Это ж такая обуза…

Дидковская возмутилась:

— Ну что ты такое говоришь, Лиза?! Послушала бы себя! Как же так можно — о своем ребенке, и 'обуза'! Да у тебя ж не ребенок — золото! Маленькая куколка. Такая хорошенькая, такая красавица! Уж ее ли 'обузой' называть? Мне бы такую дочечку. Не глупи. Иди себе, работай спокойно, а мы с Валериком за ней присмотрим. А ты за это будешь за моей головой присматривать — ты же знаешь, я без тебя, как без рук.

Вот так и оказалась Лариса в доме Дидковских постоянной гостьей. Вернее, это поначалу она была гостьей, но уже после недели-другой чувствовала себя там, как дома. До обеда она была на попечении Изольды Ильиничны, которую называла 'тетя Зольда', потом, когда из школы приходил Валерка, Изольда обычно уходила по своим делам, со спокойной совестью оставляя детей одних. Очень часто их компанию разбавлял Генка Горожанинов. Смеяться и издеваться над малявкой мальчишкам очень быстро наскучило, и вскорости они уже позабыли про разницу в возрасте, про то, что Лариска девочка, и спокойно занимались своими делами. Ларочка была ребенком покладистым, особых хлопот мальчишкам не доставляла. Если то, чем занимались в данную минуту Валерка с Генкой, было ей понятно и интересно, с радостью участвовала в их играх, если же не могла постичь смысла их занятий совсем еще детским своим, к тому же девичьим, разумом, тихонько нянчила любимую куклу Настю, без конца пеленая ее или меняя ей нехитрые наряды.

Вопреки опасениям Елизаветы Лутовининой, нянчиться с Ларочкой Изольде Ильиничне все никак не надоедало. Напротив, казалось, от ухаживания за чужим ребенком она только получала удовольствие. Больше того: Изольда не только нянчилась с Ларочкой, но и полюбила дарить ей красивые платья с подходящими по цвету туфельками. И называла, в основном, не по имени, а 'деточкой', 'доченькой'. Объяснялось все довольно просто для самой Изольды, но для посторонних оставалось загадкой. Изольда очень хотела еще одного ребенка, девочку, но боялась рожать. Не боли боялась, не осложнений после родов, не опасалась испортить фигуру. Нет, для нее все было гораздо страшнее: она боялась родить некрасивого ребенка. Достаточно того, как еще предстоит намучиться в жизни обожаемому Валерику. Того же, какие страдания выпадут на долю еще нерожденной дочери, Изольда не пожелала бы и врагу.

Да, вот так все очень просто и сложно одновременно. Родить Валерика она была просто вынуждена, хотя и догадывалась, что ребенок получится не особенно красивым. Да и откуда ей, красоте, взяться-то? Изольда и сама была далеко не красавицей, отчего страдала всю свою жизнь, с детства уверенная, что замуж ее никто никогда не возьмет. Взяли… Нескоро, правда, не сразу, но взяли. Изольде было уже тридцать два года, когда ее познакомили с еще более некрасивым, чем она сама, мужчиной. Владимиру Александровичу в то время было уже почти сорок. Первая ассоциация, непременно возникавшая в голове у каждого при взгляде на него, была у всех одна: 'Фантомас'. Лысый, словно бильярдный шар, больше того, лицо его было начисто лишено любой растительности, даже ресниц и бровей, и голые до неприличия надбровные дуги пугали зрителя чудовищной своею выпуклостью. Зато тело Дидковского-старшего не напоминало абсолютно не было похоже на подтянутую спортивную фигуру Фантомаса. Скорее, похож он был на огромного паука неизвестной породы с крошечным телом и длиннющими тоненькими лапками.

Нельзя сказать, что Владимир Александрович понравился Изольде. Пожалуй, то же самое можно сказать и о нем: уж ему-то Изольда тем более не понравилась. Просто оказалось, что никому они оба не нужны, никто не хочет связывать свою жизнь с такими некрасивыми экземплярами хомо сапиенс, никто не хочет рисковать будущими детьми. Просто встретились два одиночества… Они и сами-то довольно долго привыкали друг к другу, что уж говорить о других, не познавших на собственной шкуре этой беды, когда каждый встречный смотрит на тебя кто с ужасом и отвращением, кто с неприкрытой насмешкой…