Значит, факт, как ни странно, мог иметь место?! Или глюк материализовался?! Но каким образом?
Версий может быть сколько угодно.
Поскольку птеродактили похожи на современных летучих мышей и спали так же, свисая вниз головой, то и летел он, думаю, по ночам. Естественно, из Африки, где его в последний раз видели. К тому же там и с продуктами плохо. Связи с черным континентом у нас налаженные – мы любим помогать бедным угнетенным неграм. Он и решил, что у нас еды много. А поскольку летел по ночам, никто и не видел. Юра его встретил, напоил, а закусить нечем – он и вымер.
Но, может, все гораздо сложней?
Птерозавры – в переводе с греческого «крылатые ящерицы» – появились в Юре! (Не простое совпадение!) Юрском периоде мезозойской эры. В настоящее время некоторые ученые взялись утверждать, что такого периода вовсе не было! Куда деваться птеродактилю из ликвидируемого периода? Правильно – в сознание Юры, гомо сапиенса. Прилетел и дематериализовался. Почему он выбрал именно моего друга, тоже понятно – Юра человек удивительный и, как бурятский шаман, не отделяет мир обычных явлений от зазеркалья.
Можно объяснить и проще. Груз накопленных человечеством знаний сжал спираль Эволюции, кольца соприкоснулись, и произошло проникновение.
А можно совсем просто: мы недостаточно хорошо знаем свою планету.
В то же время в газетах о птеродактиле, вроде, не писали, по телевизору не показывали, по радио – ни звука. Но, может, это секретная информация? Раньше подобные явления отмечались, как правило, где-то далеко. А тут на тебе – птеродактиль в Гольяново! Кто разрешил?! Как пропустили?! С какой целью он прилетел? Почему ни с кем не согласовано? И как он мог, если вымер семьдесят миллионов лет назад?! Масса вопросов сразу возникает к птеродактилю, к Юре, райкому Партии, военным, ученым, да и меня могут привлечь. А зачем нам это?
Все же сразу думать начнут! Доисторическое прошлое предстанет в ином свете. А поколеблется доисторическое – начнется пересмотр истории древнего мира, потом средневековья, а там и до истории КПСС недалеко! А это уже дело политическое!
– Вот тебе и беременный мужчина! – говорю знакомой учительнице и показываю газетную вырезку.
– Уж и не знаю, – отвечает, прочитав. – А вот тебе дополнительная информация! Может, пригодится, – улыбается и достает из портфеля тетрадку. – В пятом классе у мальчишек отобрала.
На обложке детской рукой: «Издательство „Малыш“, 1979 год». Раскрываю:
– Если идея овладевает массами, – говорю, – это неспроста! Значит, что-то здесь все-таки есть!
Уникальные явления наблюдаются, как правило, единицами. Большинство о них может никогда и не узнать. Зато научные заблуждения можно растиражировать сколь угодно широко. И хотя наука у нас как бы главнее реальности, верим мы и тому, и другому, но не сильно и в зависимости от ситуации. Ситуация изменилась – ничему не верим!
«Я очень миролюбивый человек, прежде всего заинтересованный в том, чтобы найти решение проблемы, докопаться до ее корней. Но чем больше я делаю и чем больше вижу, тем сильнее поражаюсь ужасающему уровню неграмотности, царящему в научных кругах, среди так называемых „авторитетных ученых“». Это не я сказал, а знаменитый Тур Хейердал.
Я же пришел к выводу, что граница между реальностью и ирреальным существует, но не везде четко обозначена, а местами размыта и взаимопроникаема. Более того, если она и охраняется, то гораздо хуже, чем государственная.
«Отождествляешь себя с Путем – Путь радуется, обретая тебя.
Отождествляешь себя с потерей – радуется потеря.
Устремляешься к неизведанному – и оно выходит тебе навстречу.
Если в тебе недостаточно веры, то и Бытие не верит в тебя».
С некоторых пор во мне все более укрепляется вера в возможность невозможного, в то, что произойти может все. Так что вопрос о пребывании в Москве живого птеродактиля остается открытым.
Экзистенция
Независимо от того, общался Юра с птеродактилем или нет, человек он замечательный. Всем интересуется, деятелен и активен, когда не спит на полу в детской. У него свежие мысли и оригинальные начинания. Всегда он куда-то стремится и что-то затевает, вовлекая других в орбиту своего движения. Никакой университет не сможет привить такой тяги к знаниям, как дружба с Юрой.
Ему интересны все люди и он им тоже. Любит дочек своих, мастерит им кукольную мебель, приучает к труду и чтению. Но есть опасность – сопьется. Он идеалист и фантаст в душе, а кругом реализм – не выносят они друг друга!
Иной раз, кажется, выражение лица его кричит о том, что в нашей общей действительности не хватает чего-то очень важного, может быть, главного, без чего и жизнь не в жизнь, а лишь суета и заполошный поиск этого отсутствующего, а, может, нарочно спрятанного.
Сам как птеродактиль в поисках юрского периода он книжки подряд читает, людям в лица заглядывает, растопыренными ушами чутко ловит обрывки чужих разговоров. Повсюду бывает, встречается с уймой людей в надежде встретить, увидеть это Нечто, уловить или хотя бы ощутить его краешек. Ну, не может не быть этого общего Дао нашей большой страны! Ведь куда-то же мы идем!? Или катимся? Или все-таки развиваемся!? Каждый раз чугуна и стали все больше выплавляем. Угля добываем все больше, нефти, газа... И меня на заводе панелей заставляют делать все больше. А количество, рано или поздно переходит в качество. Закон философии! Учитывай его, не учитывай – он работает. Должен работать! Даже у нас! И когда все это количество перейдет, наконец, в такое качество, что дальше нельзя, а больше некуда, состав Политбюро сменится и к власти придут молодые, умные, и честные люди. Тогда и начнется движение к нормальному обществу.
А пока все катится по инерции неизвестно куда. Ходим на работу, выполняем план, в очередях стоим. Кому-то даже квартиры дают. Кто-то чего-то добивается. Женятся, разводятся, детишки бегают, бабки на лавках судачат. Вроде бы все правильно. А главного-то и нету! Самого-самого, без чего все это фикция, а не жизнь и не действительность. Мало того, мы и сами без этого фикция. Мираж! А Юра так не согласен. Без мяса еще туда-сюда, а жить без смысла – нет! Оттого он, наверное, и стал даосом. А кругом реализм.
– Если б это был просто реализм, – вздыхает Юра, – а то ведь он еще и социалистический!
Назло социалистическому реализму мы уже давно любили экзистенциализм. Кто не выговаривал – нам не друг, не товарищ и не брат. Юра выговаривал, но не любил. То есть, сначала он, вроде бы, заинтересовался, а потом скептически охарактеризовал наше увлечение как философию бездетных и стал даосом.
Народ на семинаре был удивлен. С чего бы это?! Ведь нигде ничего про даосов не слышно. Их никто не критикует. «Вражьи голоса» про них ничего не рассказывают. Как они относятся к коммунизму, демократии, многопартийной системе? На кого равняться, если их никто даже не видел?! И зачем нам такая экзотика, если мы, хоть и с краю, но все-таки европа?!
Семинар менять ориентацию не собирался и за небольшим исключением прекрасно себя чувствовал в лоне «пессимистического мировоззрения 40-60-х годов, отражавшего кризис буржуазного либерализма» – этакая коллективная фига в советском подвале. Вопрос – как, утратив иллюзии, жить дальше? – воспринимался теоретически.
Но это не главное.
Запрещенный у нас Кьеркегор ввел в философский оборот термин – «экзистенция» – способ бытия личности, центральное ядро человеческого «Я». Экзистенция – это не сущность, не то, что мы есть в настоящее время, а некая возможность, неприкосновенный запас в обыденной жизни, который можно распечатать лишь в крайнем случае. И тогда, сбрасывая с себя наслоения социальных стереотипов, раз и навсегда обрести свободу.