Я обнаружила дверь в гараж и вошла. Гараж был довольно просторный, ярко освещенный неоновыми лампами. В нем запросто умещались две машины – большой черный джип, на котором ездил Митронов, и одна из «девяток». Пока я беседовала с Митроновым, лысый загнал их в гараж.

Я рассеянно рассматривала разбросанные на полу и на полках различные железяки, детали машин. Я ничего не смыслила в автотехнике, и все они были для меня на одно лицо. Вдруг я увидела железяку красную с зеленоватыми разводами – явно не автозапчасть.

Присмотрелась – стреляная гильза. Непонятно, как она оказалась здесь, быть может, ее вымели вместе с мусором из салона «девятки» после очередного дела и не стали выбрасывать. Находка удачная, не зря спускалась в гараж. Я подняла ее, сунула в сумочку и продолжила поиски. Нашла еще одну гильзу, поменьше, заглянула в угол, а там их целая куча. Выбрала одну, тоже сунула в сумочку. Я бы их все унесла, но тогда в сумочке звенело бы, как в торбе у бомжа, промышляющего сбором цветного металла. К тому же надо и милиции что-нибудь оставить для протокола, если она сюда нагрянет. Я выключила свет и вернулась в особняк.

Можно было бы выйти через гараж, но тогда пришлось бы открывать его стальные ворота, а закрыть их снаружи не было никакой возможности. Таким образом Митронов узнал бы, что я здесь побывала. А в моем положении лучше не вызывать подозрений. И я решила выйти через дверь. Но едва стала отодвигать стальную задвижку, как открылась дверь расположенной рядом привратницкой и на пороге появился лысый с заспанной рожей.

– А хозяин не давал указаний тебя выпускать! – сказал он, нагло ухмыльнувшись.

Пришлось и ему заплатить собственным телом. Третий раз за ночь. Нелегко! Лысый повалил меня на железную кровать и обошелся со мной еще грубее, чем Митронов; и брюхо у него было толще. Потом он лежал мокрый от пота и улыбался. А я сидела рядом на постели, корчась от боли. Наконец он задремал. Меня взяло зло при виде его самодовольной рожи: до каких пор будут эти кобели ловить кайф, причиняя мне страдания? И я решила сыграть с ним злую шутку.

Я спустилась вниз, туда, где лежала Даша – в углу этой пыточной камеры лежали разного рода наручники и цепи. Наручниками приковала лысого к спинке кровати – он не проснулся. На ноги ему навалила подушки и одеяла, сверху положила гири и гантели, сложенные в углу привратницкой – видимо, между налетами и грабежами лысый занимался бодибилдингом, заботился о своем здоровье. Заткнула ему рот кляпом, использовав для этого его собственные носки, во множестве разбросанные по комнате. Лысый не проснулся, тогда я изо всех сил двинула его кулаком в пах. Тут лысый отчаянно дернулся, но хренашеньки! Он замычал, замотал головой, выпучил глаза. Рожа его побагровела, на лбу выступил пот, но я не испытывала к нему жалости. Пусть хоть разок почувствует, как у нас, у путан, все болит с перетраху. Закурив, я уселась ему на грудь – лысый отчаянно захрипел.

Зажженной сигаретой прикоснулась к его лысине – он дернулся, замычал, замотал головой, на глазах выступили слезы. Этого мне показалось мало, и я принялась рисовать на его плешивой башке половой член все той же зажженной сигаретой, время от времени стряхивая пепел тоже ему на голову. Лысый мычал и извивался, но был бессилен что-нибудь сделать.

Закончив, я отошла подальше полюбоваться на дело рук своих. Я, конечно, не Пикассо, и в изображении гениталий большого опыта не имею, однако не без гордости отметила, что половой член получился похожим. Очень довольная, я бросила на пол окурок, растерла о бетонный пол, выключила свет и покинула митроновский особняк.

20

Я вышла в теплую майскую ночь. Несмотря на поздний час, то и дело встречались влюбленные парочки, слышались веселые голоса, радостный смех. Все тело у меня ломило от усталости, голова раскалывалась, ноги подкашивались, к горлу подкатывала тошнота. Я подумала, что далеко не уйду, но ехать было не на чем.

Дотащившись до трамвайной остановки, я в изнеможении плюхнулась на жесткую, холодную, сваренную из простых стальных полос лавочку. Огляделась и вдруг заметила телефонную будку. Сейчас самое время позвонить капитану Потапову. Ведь если я всерьез зацепила Митронова, то завтра с утра он начнет меня искать – тогда любой намек на мои контакты с милиционерами может оказаться для меня гибельным. Я хорошо помнила не только рабочий, но и домашний телефон Потапова. Только бы таксофон работал. Бродить по ночному городу в поисках другого я была просто не в силах.

Таксофон работал, и я набрала нужный номер. Обрадовалась, услышав голос Потапова, показавшийся мне прямо-таки родным.

– Да, слушаю...

– Это Света Малышева, – сказала я робко.

– Света? Какая еще Света?

Тут меня зло взяло: он даже не помнит, кто я такая!

– Света, которая на вас, ментов, работает, пока вы в постели яйца греете!..

В трубке послышалось несколько нечленораздельных междометий, затем глубокий вздох, потом Потапов сказал:

– Ах, Света! Извини, я со сна не понял... Ну? Что-нибудь случилось?

– Я кое-что нашла, нужно срочно встретиться.

– Нашла – отлично! – сказал Потапов. – Приходи завтра к девяти часам в управление, расскажешь!

– Завтра в девять не могу! – Я едва сдерживала раздражение. – Меня уже будут пасти. Встретиться надо немедленно, прямо сейчас, где угодно, хоть у тебя дома. – У меня дома? – переспросил он, зевая. – Ну, хорошо, подъезжай! Знаешь, где я живу?

Он назвал адрес. Это было на другом конце города.

– Ну как же я туда доберусь, ведь сейчас ночь, транспорт не работает.

– А ты где?

Я объяснила.

– А, понял, – сказал Потапов. – Тогда жди. За тобой подъедет патрульная машина. Никуда не уходи, поняла?

Повесив трубку, я пошла обратно на остановку и плюхнулась на скамейку, с нетерпением ожидая машину. Вскоре она подъехала. Менты вежливо поздоровались, предложили устроиться на заднем сиденье. Открыли дверцу.

Потапов жил в хрущевке, в двухкомнатной квартире на третьем этаже. Он провел меня на кухню и попросил не шуметь, чтобы не разбудить жену и малыша.

Потапов предложил мне кофе. Я не отказалась и спросила, можно ли закурить. Он кивнул. Я выложила на стол три стреляные гильзы.

– Где взяла? У Кости Пестикова, да?

– В митроновском особняке, в гараже, – ответила я. – Там их еще с десяток валяется.

– Да ну? – воскликнул он удивленно. – Ты туда проникла? Ну, ты даешь. Как это тебе удалось?

Я рассказала, как бандиты собирались меня убить, но потом передумали и решили сначала побеседовать.

– Внедряться в банду очень опасно. Могут и грохнуть. С нашими осведомителями часто такое случается. Но тебе проще, я думаю.

«Может, и проще», – подумала я, задетая за живое.

– Это еще не все. – Я вытащила из сумочки лист бумаги с телефонами, адресами и фамилиями, переписанными из записной книжки Митронова.

– Слушай, – спросил он, – ты случайно в разведшколе не училась? – Он усмехнулся.

– Нет, а что? – Его усмешка смутила меня.

– Профессионально ты сработала, вот что, – сказал капитан. – Любой новичок на твоем месте не стал бы переписывать, просто прихватил бы записную книжку.

– Что я – дура? Унеси я записную книжку, Митронов сразу же догадался бы что к чему. И тогда мне крышка.

– Правильно, – сказал капитан. – Однако новичок не сообразил бы.

– Еще я узнала, за что убили Костю. Во-первых, из-за трубок – они у него какие-то ценные, потом, он откололся от банды. Но не это главное. Все дело в Даше Дмитриевой.

Я рассказала о том, что произошло в доме Митронова. И добавила:

– Сейчас Даша, растерзанная, без сознания, лежит в подвале.

– Очень может быть, что именно Даша была заинтересована в убийстве Кости.

– Чем занимается банда Митронова, я так и не узнала. Спрашивать, разумеется, не могла. Из разговоров поняла, что они постоянно куда-то ездят.

– Это мы выясним, – сказал Потапов. – Отправим гильзы на баллистическую экспертизу, посмотрим, куда они нас выведут. Номера телефонов, адреса и фамилии очень помогут. Это же контакты Митронова.