Федра, молодая жена Тесея, влюблена до безумия в Ипполита, своего пасынка, сына Тесея от первой жены, но Ипполит отвергает ее, не желая осквернять отцовского ложа. Профессор раз пятьдесят повторил это, и мы, наивные девочки, после лекций хохотали над ним. В конце концов охваченная страстью Федра оговаривает Ипполита перед отцом, заявляет, что он хотел ее изнасиловать, Тесей в ярости проклинает сына, и тот погибает ужасной смертью. После этого Тесей узнает правду. Итак, Ипполит мертв, Тесей в дураках, Федра в дурах.
– А я знаю, почему Даша решила убить Пестика, – сказала я. Даша умолкла, Митронов и оба амбала уставились на меня. – Ваш Пестик трахался с ней. Даже после того как с Лерой своей познакомился. А как на Лере женился, бросил ее. Вот Даша и решила ему отомстить. Долго ждала, однако. Хорошо все продумала.
Митронов заметно побледнел, выпучил глаза, переводя взгляд с меня на Дашу. Даша вскочила и делано засмеялась.
– Неужели ты веришь этой дряни! – воскликнула она, обращаясь к Митронову. – Я трахалась с Пестиком! Да зачем он мне нужен, если у меня есть ты.
Она попробовала приласкаться к Митронову, но тот ее оттолкнул.
– Подожди, подожди, – сказал он, – я еще тогда удивлялся. Пестик с нами порвал, но то и дело здесь появлялся. Я однажды застал вас вместе. Спрашивается, зачем он приходил?
– Да мало ли! – воскликнула Даша. – Откуда я знаю?
– И прежде вы оба то и дело куда-то исчезали вместе. Надо на дело отправляться, смотришь, Пестика нигде нет. И ты куда-то запропастилась. И потом, когда я в больницу попал, – помнишь, подстрелили меня? – ни ты, ни Пестик ни разу ко мне не пришли. Потом я узнал, вы куда-то уехали. Ты в деревню к бабушке, Пестик – в Питер по делам. А на самом деле где вы были?
В глазах Даши застыл страх.
– Где? – рявкнул он, схватив ее за волосы. – Куда вы тогда ездили?
– Небось в Сочи укатили, – подлила я масла в огонь.
– Точно, в Сочи, – сказал один из амбалов. – Деньги с твоего счета сняли и укатили. Просили позвонить, как только ты на поправку пойдешь.
Митронов стал пепельно-серым.
– Вы это знали, – проговорил он, – и молчали.
– Хозяин, – воскликнул амбал, – ты же никого слушать не хотел, только ей доверял. Тогда Леха Кабан тебе намекнул, что баба твоя тебя дурит с Пестиком, так ты его сразу в расход. Как только на дело пошли. Вроде бы шальная пуля попала. С тех пор мы и не заикались об этом.
Митронов с тяжелым вздохом опустился на стул, понурив голову, смотрел вниз, на пол. Меня смех разбирал от мысли, что у такого бандюги могут быть семейные неурядицы. В то же время было по-человечески жаль его.
Даша между тем, поправив волосы и халатик, направилась к двери.
– Стоять, – негромко, но властно сказал Митронов. Один из амбалов загородил ей дорогу.
– Да пусти ты, придурок, – попробовала Даша пробиться, но гулливер ударил ее кулаком по голове, и она рухнула на пол. Митронов даже не глянул в ее сторону.
– Снеси ее в подвал, – сказал он. – Потом придумаем, что с ней делать.
Амбал наклонился, подхватил бесчувственное тело и взвалил себе на плечо.
– Так я это, хозяин, – сказал он, – побалуюсь немного с ней.
– Валяй, – ответил Митронов, – смотри только, чтобы она тебя не исцарапала.
– Не исцарапает, – усмехнулся амбал.
– И рот ей пластырем заклей, чтобы не орала.
– Я тогда тоже пойду, – сказал второй амбал, – меня дома ждут.
– Да, вали, – сказал Митронов устало, – хотя нет, постой. Это что же, я здесь один останусь?
– Почему же один, хозяин? – возразил амбал. – Саня будет в подвале. В привратницкой – лысый.
– Да от лысого толку немного, – вздохнул Митронов. – А от Сани еще меньше. Он после траха спать будет непробудным сном часов двенадцать. Ладно, валите, ну вас всех на хрен. Ничего со мной не случится.
Вскоре мы с Митроновым остались вдвоем.
Некоторое время он сидел молча, по-прежнему глядя в пол. Я расчувствовалась. Вон как страдает человек от женской неверности. Будь на его месте Сережа, я села бы рядом, взяла его за руки, поглядела в глаза, приласкала. Но это был не Сережа, а матерый бандит. Неизвестно, как он воспримет мои ласки и утешения. Вдруг решит свою злобу на Дашу выместить на мне? Тогда все мои усилия проникнуть в дом бандитов пойдут прахом.
– Ну, что смотришь на меня так? – спросил Митронов, подняв голову. – Презираешь, наверное? Думаешь, я полный придурок, да? Какая-то баба меня облапошила.
– Не расстраивайся, – сказала я бодро, – с кем не бывает.
Митронов остановил на мне мутный взгляд.
– С другими да, но не со мной. Я даже мысли такой не допускал.
«Слишком много хочешь», – подумала я.
– Какая же она стерва, – вновь заговорил Митронов, раскачиваясь из стороны в сторону, как иудей во время молитвы. – Сколько я ей денег давал! Брата ее дебильного в люди вывел. Теперь у него своя фирма. Все желания ее выполнял. А она...
Тут я не выдержала и подсела к нему. Взяла за руки, стала ласкать, утешать, как могла. И почувствовала, что именно этого он и ждал от меня. Я вообразила себя матерью, ласкающей своего несчастного, обиженного ребенка, но в следующее мгновение он набросился на меня, слюнявыми губами стал целовать мое лицо и шею, принялся раздевать меня, трясущимися руками я помогала ему, чтобы не порвал на мне одежду.
Оставшись в трусиках и лифчике, я вырвалась от него.
– Ну не здесь же!..
Он подхватил меня на руки и понес на второй этаж в спальню.
Когда он поднимался по лестнице, меня не оставляла мысль, что он может уронить меня и я сверну себе шею. Однако мы благополучно добрались до постели, и я стала его раздевать. Он навалился на меня всей своей тяжестью, мне было больно, я задыхалась, но терпела и стонала не громче, чем положено. Одного раза ему показалось мало, и, полежав с полчасика, он снова на меня навалился. Я терпела, чтобы не разозлить его. Наконец он угомонился, перевернулся на спину и захрапел.
Я выбралась из постели и поспешила в ванную. Приняв душ, пошла в гостиную, где валялась на полу моя одежда, привела себя в порядок и отправилась на кухню. Нашла в шкафу кофе, сварила, выпила и закурила. Боль в теле утихла. За окном уже была ночь. Вдруг на меня навалилась усталость, глаза слипались. Но возвращаться в постель к Митронову я не собиралась. Ведь на этом наши отношения могут закончиться. И я так ничего и не узнаю, не вытащу Юльку из тюрьмы, не выпутаюсь из всей этой истории. Надо немедленно сматываться. Я не представляла, как доберусь с окраины до своей квартиры в центре города ночью, когда общественный транспорт не работает.
Но сначала нужно все как следует рассмотреть, может быть, обнаружу что-нибудь важное. На втором этаже и в спальне я не нашла ничего интересного. Дом как дом, интерьер как интерьер: стены, оклеенные обоями, шкаф с десятком книг, которых никто не читает, сервант с посудой, наверняка пользуются ею нечасто, застолья устраивают в дорогих ресторанах. Правда, среди одежды я нашла записную книжку Митронова. С кучей разных телефонов и адресов, именами и фамилиями. Митронов спал крепким сном, и я успела переписать содержимое книжки, благо нашелся чистый листок. Потом спустилась в подвал.
В подвале ярко горел свет. Я увидела белевший кафелем бассейн, теперь пустой, без воды; душевые кабины, сауну. Заглянув в одно из подсобных помещений, едва не вскрикнула. В ярко освещенной комнате стены были голые, вдоль стен – под самым потолком – выкрашенные в темно-синий цвет водопроводные трубы, зарешеченное окно. Посреди комнаты – простая железная кровать с брошенным на нее матрацем. На кровати – Даша, прикованная наручниками к спинке, совершенно голая – на полу валяются клочья ее халатика.
Тело Даши до крови исполосовано плетью, лежащей рядом с кроватью. На коврике, свернувшись калачиком, спал мертвым сном один из амбалов, сподручных Митронова. Когда я вошла, Даша пошевелилась, тихо застонала и открыла глаза. Взгляд был бессмысленным, едва ли она узнала меня, однако я поспешила на всякий случай уйти. Незачем Даше знать, что я спускалась в подвал.