Сразу после окончания похорон Василий Иванович Третий настоял на выступлении московской армии на Казань. Её возглавили его брат Дмитрий Углицкий с князьями Бельским и Ростовским. Зимой 1505–1506 годов эта армия была разгромлена в бою под Казанью. Вторую московскую армию Мухаммед-Эмин разбил в конце весны 1506 года.
После тяжелого поражения двух московских армий Василию пришлось пойти на уступки удельным князьям, чтобы задействовать в войне их войска в полном объеме (Сестрорецкий, Серпуховской и Боровский князья участвовали в этих неудачных походах чисто номинально). В частности Великий князь признал присоединение Рязанского княжества к владениям Игоря Паука.
Сказать что Игорь Шестой спешил — это ничего не сказать. Весной 1506 года гонцы метались между Рязанью и Сестрорецком практически непрерывно. Он обещал, обещал и снова обещал. И, помимо этого, пугал. Пугал Москвой. Московские бояре делали тоже самое, но намного более нагло и уверенно. Они очень мало обещали, фактически предлагая Ивану Рязанскому выбор из нескольких вариантов капитуляции.
Они предпочитали напрямую договариваться с его боярами… Возможно именно это и возмутило рязанского князя настолько, что он отрекся от власти в пользу Сестрорецкого князя. Это… и еще то, что уже более столетия языческие отряды приходили на помощь рязанцам в каждой их войне. Грубо говоря, зеркально повторилась история с Переяславлем. Когда-то он достался Даниилу Московскому и остался у Юрия именно потому, что переяславцы считали их "своими". Здесь и сейчас рязанцы признали своими язычников.
А Василий Московский был вынужден смириться с этим. Для него альтернативой была только война. С Сестрорецким княжеством, при конфликте с Казанским ханством и назревавшими проблемами с Литвой, воевать было самоубийством. И поэтому Москва пошла на уступки.
Конечно уступки не означали капитуляцию. Налоги и рязанские земли частично отошли к Москве. Споры по их поводу затянулись на три с лишним года. Только в 1510 году окончательно были установлены границы между княжествами.
Помимо Казани и Сестрорецка воспользоваться сменой власти на Москве поспешил и Александр Литовский. Но он ошибся практически во всем. Его расчет был на сторонников Дмитрия Внука, но как силы их уже не было. Он надеялся на раздоры между братьями Василия, но и этого не случилось. Даже серьезного конфликта между Москвой и удельными князьями не началось, благодаря осторожности Василия.
А вот против Литвы Василий (точнее — вся московская власть) выступили непримиримо. И были поддержаны в этом Игорем Пауком. Основной причиной этого стала некоторая негибкость Александра, который открыто требовал возврата всех бывших литовских земель, теперь принадлежавших как Москве, так и язычникам.
Другими словами он сам вынудил их сплотиться.
За эту его ошибку пришлось заплатить его брату Сигизмунду, который после смерти Александра в 1506 году стал королем Польши и Литвы. Ему пришлось иметь дело со всеми силами русского государства.
Расчет молодого короля в чем-то был верен. Русь воевала с Казанью, её союз с Крымским ханством был на какое-то время разорван благодаря блестящей победе Михаила Глинского над татарами, между центральной властью и сильнейшим из удельных князей все еще тлел конфликт из-за Рязани. Но потом он сам начал предпринимать не совсем адекватные поступки. Его основной ошибкой стала попытка лишить влияния и власти клан Глинских, который при его брате фактически самовластно управлял Литвой. В принципе, этот шаг все равно было необходимо предпринять, но не во время подготовки войны с сильным противником. Результатом стал мятеж Глинских в 1507 году и их переход на сторону русских.
Собранные войска Сигизмунду пришлось экстренно вести к Слуцку, который был осажден отрядами Михаила Глинского, поскольку падение этого города приводило к захвату Глинскими Киева и всей Украины. В результате восточная граница оказалась оголенной и московские дружины в очередной раз осадили Смоленск и заняли Оршу. И только потеря Дмитрием Ивановичем Углицким контроля над войсками спасла литовцев от тяжелейшего поражения. Южные отряды Сестрорецкого князя тем временем уже традиционно пытались захватить брянские, северские и черниговские земли. В этот раз перед ними не устояли Вщиж, Глухов и Любечь.
Война затихла после поражения Глинских, которые смогли прорваться на московские земли. Армия Сигизмунда продолжать боевые действия не хотела. Василий же потерпев неудачу под Смоленском тоже был не готов рисковать. Поэтому в начале 1508 года было заключено перемирие с сохранением статус-кво. Михаилу Глинскому и его братьям на Руси дали в кормление Переяславль. Московский и Сестрорецкий князья начали целенаправленно готовиться к следующей войне с Литвой.
Тем временем в Сестрорецке Игорь Паук в 1507 году из-за прогрессирующего артроза окончательно потерял возможность ходить. Некоторой компенсацией ему стали крупные успехи во внутренней политике. Начало сказываться изменение способа комплектации корпуса амазонок и переход олетов в его подданство — численность амазонок после 1506 года стремительно растет. И также стали очевидны плоды его медленной и кропотливой работы с храмами — они начинают платить налоги в полном объеме. Как результат уже через несколько лет становится очевидным, что содержать настолько крупные отряды храмовых бойцов они не в состоянии и верховные жрецы начинают искать благосклонности Сестрорецкого князя. Храмовые дружины возвращаются под контроль светских властей.
Часть 17. Наследники
Этот достаточно рутинный процесс тянется несколько лет. Его несколько оживляет только история с назначением наследника трона.
В начале 1510 года в отрядах амазонок появляется шестнадцатилетний юноша, которого в течение двух лет форсированно проводят через все "горячие точки" Сестрорецкого княжества — Финляндию, Забайкалье, Алтай и Каму. Нельзя сказать, что его берегут — в серьезных столкновениях он участвует, но каждый раз его охраняют достаточно крупные отряды, состоящие из лучших бригад (тактическая единица боевых отрядов амазонок в 40 бойцов). При этом он носит родовое имя — Игорь и по комплекции похож на всех сестрорецких князей (невысокий и крепко сложенный). Всеобщее мнение однозначно — амазонки заканчивают подготовку наследника трона.
Однако, когда в зимний солнцеворот 1511 года Игорь Шестой назвал своего наследника, им оказался совсем другой человек. Ему тоже было 18 лет и он уже два года служил рядовым чиновником. Условно рядовым, конечно. Его окружение составляли как раз те люди, которые проводили в жизнь планы Паука по сбору налогов с храмов. Некоторые аналитики посчитали такой выбор наследника свидетельством конфликта между чиновниками и купцами с одной стороны и амазонками с другой. Конфликта, в котором нынешний князь однозначно поддержал первых. Другие же просто обратили внимание, что "кандидат от чиновников" был на два с лишним месяца старше. Третьи, уже традиционно, посчитали эти события умышленными действиями князя, который смог выявить всех тех кто попытался приблизиться к "показанному" наследнику и впоследствии разобраться с ними.
Единственное, что осталось неизвестным никому — это мысли младшего из братьев.
Как он отреагировал на эту историю, какие планы строил — остается только гадать.
Новый наследник князя несколько отличался от "сестрорецкого стандарта". При всё том же невысоком росте и мускулистости, он выделялся красотой, за что и заслужил прозвище Игоря Красного. Его брата как бы в насмешку прозвали Игорем Розовым.
Игорь Красный быстро выдвинулся в число ближайших помощников своего отца, деятельно участвуя в экономической и политической жизни языческого государства.
А Игорь Розовый фактически скрылся из виду, "спрятавшись" в Фермоскире — так теперь называли центр подготовки амазонок, уже превратившийся в достаточно крупный город. Чем именно он там занимался в течение двух с лишним лет выяснилось только после начала новой войны с Литвой.