Автобус тронулся, унося праведный гнев поборника справедливости в сторону Осельков.

— Быстро в машину! — шепнул водила лейтенанту. — Сматываемся!

— А мальчик?

— Что мальчик?! На месте разберемся! И так голова кругом идет, — водитель с силой пихнул ноги Половцева в салон и закрыл дверь.

— Так что же с мальчиком? — спросил капитан у лейтенанта. — И этот вот, — милиционер показал на тело литератора, — отец его…

— Не вмешивайтесь! Мы охраняем этого мальчика. Просто неувязочка вышла, — заговорил лейтенант.

— Хорош трепаться! — крикнул Серега лейтенанту. — Поехали! А вы, капитан, не берите в голову! Отдыхайте, пейте водочку!

И машина тронулась с места, увозя бездыханного Половцева.

У развилки «Волга» притормозила, и в нее сел Богдан Пивень.

— Что вы так долго? А это еще кто такой?

— Да так, ретивый один. Чуть не замочил лейтенанта, — усмехнулся Серега.

— А где мальчишка? Что, мальчишку не встретили?

— Убежал мальчишка, — сказал лейтенант.

— То есть как убежал? Почему? А вы куда смотрели? — Пивень вытаращил глаза и побледнел.

— Да этот пентюх снял его с платформы перед самым нашим носом. Снял — ив лес. Мы за ними погнались, а мужик этот чуть Валю не грохнул.

— Да уж вижу!

— Поначалу мы решили, что нашего мальчика — тю-тю! — кто-то похищает, — лейтенант пытался придать своим словам шутливый тон. — Началась погоня, потом — схватка. Вот, — лейтенант показал на свой лоб, — результат на лице… Но потом выяснилось, что мужик этот — отец мальчика. Да, нам еще пришлось там, на площади перед вокзалом, отбиваться от толпы.

— Какой толпы?

— Да старик один прицепился, — лейтенант, видя что Пивню явно не нравится его тон, стал серьезней. — Требовал, чтобы мы мужика отпустили. Спасибо милиционеру: помог старого «обезвредить».

— Там еще и милиция была?

— Был один. Капитан.

— Так-так. Он, небось, и документы просил предъявить? — спросил Пивень зловеще.

— Просил…

— И вы предъявили?

— А что?! Пришлось, во избежание скандала, — неуверенно ответил лейтенант и посмотрел на Па-хомова: — Может, тогда поедем к Вадиму Анатольевичу на дачу. Ведь он говорил, что если…

— Что «если»?! — взвился Пивень. — Что «если»?! Еще не горим, будем искать мальчишку. Не беспокойся: план «папиного» гнезда у меня в кармане, но это — на крайний случай! — С мальчишкой на месте разберемся. Но вот с этим, — Пивень указал на тело рядом с собой, — что делать будем? Надеюсь, вам понятно, что все это, так сказать, на свой страх и риск? Более того, в нарушение всех правил! А если этот милицейский капитан попробует навести справки или пошлет запрос куда следует?

— А куда следует? — ухмыльнулся Пахомов. — Не пошлет, не посмеет. Что я, ментов не знаю, что ли?! — хохотнув, заявил он.

— А ты помолчи, тебя не спрашивают. Крути баранку!… Хорошо, а что если этот ваш старик шум поднимет? И потом, отец мальчика, он-то ведь молчать не будет!

— Будет молчать, — буркнул Пахомов, не отрываясь от дороги.

— Я тебе сказал, молчи, сынок, рот закрой, а лучше вообще зашей его. Твое слово не то что последнее, его тут совсем нет, уразумел? — Пивень зло посмотрел на водилу, и тот, молча ухмыляясь, плотно сжал губы.

— Кстати, откуда он взялся? Да, и как он узнал, что мы будем встречать его сына? — Пивень подозрительно посмотрел на лейтенанта и водителя.

— Вот и я том же подумал… Не знаю, откуда он взялся. Ума не приложу! — недоумевал лейтенант. — А как, кстати, дела с этим убийством у магазина?

— Глухо, — мрачно ответил Богдан Пивень, не вдаваясь в подробности.

Пока лейтенант с Пахомовым «брали» мальчишку, он побывал в гостях у хозяина магазина. Еще только направляясь к кирпичному коттеджу, Богдан уже решил про себя, что хозяин в этом деле непременно замешан и что если колонуть его хорошенько, без сантиментов, так сказать, шершавой рукой закона, он тут же развалится напополам, как осиновая чурка. Но когда Богдан увидел хозяина, он понял, что давить этого червя бесполезно: хозяин стал заикой. Даже одно, самое короткое слово он не мог произнести без мучительного — с потом на лбу и вытаращенными глазами — мычания. При этом хозяин все норовил лечь и глотал, глотал, глотал «колеса». Поэтому показания с радостью давала жена хозяина — женщина с феерической фантазией. Говорила она ясно и подробно, но кому были нужны ее подробности?!

Кто-то без страха и сомнений устроил эту живодерню у магазина. Он, этот бесстрашный «забойщик», словно и не боялся возмездия со стороны людей, чьи «интересы» были очень больно задеты у магазина. «Я же все равно его вычислю! — думал Богдан. — По своим каналам за три дня вычислю! Или, может, он, бычара, думает, что у меня и этих трех дней уже не осталось?»

Половцев открыл глаза. Он был в своей дачной комнате: лежал на диване, положив голову на валик. На стене комнаты и на потолке шевелилась тень от куста шиповника. Окна были закрыты.

Но какой странный ему приснился сон, какой ужасный?!.

Ах да, ведь должен приехать сын! Или он уже приехал, и Половцев попросту проспал его приезд?

Половцев собрался тут же вскочить с дивана, но лишь только он шевельнул головой, мозг пронзили сотни тонких иголок. И тут только он заметил, что все его тело гудит, и тошнота подступила к горлу. Половцев вскрикнул: он понял, что его сон был явью. Погоня, схватка, побои…

«Но они не догнали его, не догнали!» — вспомнил литератор и улыбнулся.

Но почему он здесь, дома? Может быть, все уладилось, и его как потерпевшего привезли домой и отдали в чьи-то заботливые руки? Да-да, именно так, а иначе зачем бы его тогда привезли сюда и положили на диван? Но как все же они узнали его адрес? Никто не знает его адреса, никто, кроме сына. Значит, Андрей здесь: все уладилось, все стало, как прежде!

В комнате никого не было, но за дверью, в кухне кто-то возился: гремела посуда, лязгала печная заслонка. Андрей? Половцев заставил себя сесть. В голове шумело, как на черноморском пляже в ноябре. Один глаз заплыл: отек почти закрыл его; второй видел нормально, но до нижней части лица было нельзя дотронуться.

Половцев встал с дивана и сделай несколько шагов к двери. О, с каким трудом дались ему эти шаги! Он взялся за ручку двери и с замирающим сердцем потянул ее на себя. Дверь без скрипа распахнулась, и Половцев, вздрогнув всем своим гудящим от боли телом, увидел перед собой чью-то широкую спину.

На человеке была летняя рубашка с короткими рукавами и темно-серые брюки, поверх которых незнакомец надел его, Половцева, передник.

— А где Андрей? — боясь услышать нечто страшное, прошептал Половцев, не обращая внимания на боль, перекосившую его распухшее лицо.

Человек, стоявший над кухонным столом, вздрогнул и резко обернулся, держа в руках сковороду с кусками сырого мяса. Человек с обвислыми усами пшеничного цвета, не очень высокого роста, но широкий в кости, быстро взял себя в руки и отставив сковороду в сторону, покачал головой.

— Ай-яй-яй-яй-яй, как нехорошо получилось! Вы представляете, мои подчиненные приняли вас за похитителя! — радушно сказал он, продолжая изучать Половцева острым взглядом холодных глаз.

— Где мой сын? — Половцев пытался говорить громко, но его было почти не слышно.

— А это у вас надо спросить!

Половцев бросился на крыльцо (если только можно так сказать о движении малоподвижного от природы, к тому же избитого накануне человека).

— Андрей! — как-то по-птичьи просвистел он сквозь одеревеневшие челюсти и привалился к стене дома, понимая, что Андрея здесь нет.

На обочине шоссе за покосившейся изгородью стояла черная «Волга». Валек — тот самый парень, бег которого остановил в лесу сосновой дубиной Половцев, обнажив мускулистый торс, сидел на солнце, приложив ко лбу мокрое полотенце. Открыв калитку, во двор вошел Серега, вероятно только что возившийся у автомобиля.