— Да, это полезно, — закатил глаза программист. — Вы в «турбо Паскале» работаете?
— Давайте пройдем куда-нибудь в парк и купим там чего-нибудь выпить, — любезно улыбнулся незнакомец, не очень-то заботясь о логике своих предложений. — Там вы мне все и расскажете.
— Я не пью… Меня внизу ждут. На «Волге» привезли сюда, сказали, что я — гений. Буду показания давать им… А вы колбасу принесли? — неожиданно спросил Андрей Львович и испытующе посмотрел на сумку незнакомца.
И незнакомцу вдруг стало ясно, что все должно произойти сейчас, именно в эту секунду: сейчас или никогда. Он решительно шагнул к программисту и, подрагивая, как на морозе, попросил:
— Налейте мне воды, что-то меня колотит.
— Пейте лучше вино, — с любопытством поглядывая на незнакомца, отреагировал программист.
— Мне плохо, — жалобно сказал незнакомец и сел на диван. Он действительно был очень бледен.
Программист, продолжая с интересом рассматривать незнакомца, словно это был прекрасно сохранившийся в девонской толще трилобит, плеснул в стакан воды из мутной трехлитровой банки и подал стакан гостю.
— Что у вас с водой? — вскочил незнакомец после того, как повертел стакан в руках и понюхал его содержимое. — Горькая!
Незнакомец протянул стакан хозяину и буквально впился в него взглядом.
Андрей Львович осторожно поднес стакан к носу и понюхал воду.
— Да, пахнет! — констатировал он.
— Попробуйте! — голос незнакомца задрожал. — Вы только попробуйте, очень странная вода…
Андрей Львович поднес стакан к приоткрытому рту и начал запрокидывать голову… И в этот момент, как Страшный Суд, грянул звонок в дверь.
Взвинченный до предела незнакомец даже не вздрогнул, а дернулся всем своим телом и со всего размаха ударил ладонью в дно стакана, содержимое которого было в нескольких миллиметрах от открытого рта программиста. Он так ударил, словно собирался, подобно гвоздю, вбить его в горло гостеприимному хозяину…
Сивцов позвонил в дверь еще раз. Ему стало вдруг очень тревожно. Он нутром чувствовал, что сейчас с полоумным программистом должно что-то случиться, если уже не случилось…
Эта мысль пришла ему внезапно еще там, в машине, когда он с тоской смотрел на идущих мимо весело смеющихся студенток (где-то совсем рядом было их общежитие) и старался думать о причитающейся ему от Вадика награде.
Не размышляя, майор Сивцов пулей вылетел из «Волги» и наперерез автомобилям — примерно так, как недавно делал это Пауков, — бросился в дом.
«Тридцать шестая квартира! Только скорей!» — твердил он про себя, перепрыгивая через ступени…
Нет, никто не открывал. Сивцов прильнул ухом к двери и прислушался. В квартире на всю катушку орало радио. Майор насторожился. «Кто-то включил на полную громкость…Зачем?» Он стал еще требовательней звонить в дверь. Но никто не шел открывать дверь.
Вдруг ощутив «профессиональный» озноб, всегда в критических ситуациях делавший его необычайно расчетливым и решительным, Сивцов с силой рванул входную дверь на себя… И дверь открылась. Она оказалась незапертой, и майор чуть не сорвал ее с петель.
Ворвавшись в квартиру с пистолетом в вытянутой руке, Сивцов быстро пошел вперед — туда, откуда слышались чьи-то сдавленные хрипы. Краем глаза майор успел заметить в кухне безобразную бабу, возившуюся возле «вечного огня» с огромной сковородой, от которой исходил унизительный запах чего-то несъедобного.
Невольно сморщившись, майор застыл в дверном проеме средних размеров комнаты, напоминавшей лавку еврея-старьевщика или прибежище бомжа.
В углу у дивана он увидел хозяина. Андрей Львович с выпученными глазами стоял на коленях и, прижимая ладонь к груди, пытался сделать вдох. Вдоха не получалось, и он свистел, задыхался и страшно кашлял, словно намеревался выбросить из пораженной груди собственные легкие. Изо рта программиста, пенясь при каждой попытке задышать, обильно текла темная кровь. Вторую руку программист по-детски отчаянно тянул к майору, словно тот мог ему чем-то помочь…
Окинув комнату беглым взглядом и не найдя в ней признаков присутствия еще кого-нибудь, Сивцов бросился в кухню. Ведьмоподобная владелица жареных несъедобностей (даже непотребностей!) не обратила на него никакого внимания.
Майор понял, что он только теряет время, что преступник наверняка стоял у двери за вешалкой, когда он ворвался в квартиру…
Сивцов выскочил на площадку четвертого этажа и бросился к окну. По улице от дома в сторону центра отчаянно бежал какой-то человек в широком черном пиджаке и с сумкой под мышкой. Человек буквально раскидывал попадавшихся ему навстречу пешеходов.
Майор бросился вниз по лестнице… и остановился. Нужно было вернуться в дом и сначала оказать помощь этому бедняге.
Вероятно, его еще можно было спасти…
Половцев нырнул в набегавшую морскую волну и вскрикнул от боли: волна оказалась свинцовой…
Над ним стояли двое: один, пахнущий потом, в просторной кожаной куртке, взяв литератора за грудки, с легкостью держал его над канавой с водой, в то время как второй, сильно пахнущий дезодорантом, почти квадратный в своем бордовом пиджаке с засученными рукавами, пригоршнями швырял ему в лицо вонючую болотную воду.
Половцев видел того, кто освежал его: у молодого человека была разбита переносица, глаза почти закрылись от отека.
— Эй, чмо болотное, ты кто? — спросил Половцева тот, кто держал его за грудки. Литератор молчал. Он все еще не понимал что с ним произошло. Затылок ломило. Хотелось потрогать голову, цела ли? Он поднял руку, но тот, кто держал его, вдруг тяжело ударил его ладонью по лицу. — Хорош спать! Отвечай живо!
И тут Половцев вспомнил: эти двое гнались за ним и его сыном, гнались, чтобы… Но он задержал их, одного (Валька, Валентина!) даже завалил дубиной. Половцев вдруг улыбнулся, вспомнив о сыне, которого эти двое так и не догнали.
— Успел все же, — тихо сказал Половцев.
— Кто тебя послал? — спросил Серега. (Половцев вспомнил и этого, в кожаной куртке.)
Думая о своем, Половцев не отвечал. Он был еще жив, значит, его не собирались убивать. «Ну побьют и ладно, и хорошо!» — думал он. Половцев даже хотел этого: лишь бы сразу ударили посильней, чтобы он потерял сознание и уже не вникал в болевые ощущения.
— Ты же мог убить меня, гад! — закричал Валек, осторожно ощупывая свое распухшее лицо. — Ты кто?
— Никто… — устало произнес Половцев и тут же ощутил тупой удар в зубы и соленый вкус хлынувшей крови.
Понимая, что теперь необходимо внести хоть какую-то логику в свои действия, Половцев хотел сказать им, что он отец мальчика, что он вынужден был защищать сына таким образом, потому что не знал намерений преследователей…
Но сказать ему не дали.
Валентин несколько раз ударил его левой рукой в лицо и, видимо распалившись, последний удар нанес правой, кисть которая была загипсована. В левом виске у Половцева что-то оглушительно хрустнуло, и он, успев подумать, что ему благополучно сломали челюсть, отключился от последующей зубодробительной процедуры, оставив «докторам» в полное распоряжение свое большое измученное тело.
— Тащим его к машине, — деловито сказал Серега, поднимая за плечи расслабленное и оттого неподъемное тело литератора.
— Да кто он такой?
— Помоги. Привезем на дачу — там разберемся.
Подперев Половцева с двух сторон и положив его безвольные руки к себе на плечи, Валек и Серега быстро потащили его к станции.
Когда они вышли из леса к платформе, одна из женщин, ожидавших электричку, запричитала со скамейки:
— Ох, убили, убили бандиты!
«Бандиты» не оглядывались и не реагировали на крики женщины. Они спешили к «Волге», стоявшей на станционной площади рядом с продовольственным магазином. Тут же на остановке еще несколько человек ждали автобус.