Первое правило природной магии — собственных созданий нельзя употреблять в пищу, будь то флора или фауна. Один раз заправишь салат магически созданной травкой, и на несколько лет утратишь способность к природной магии вообще. Но Риттини не расстраивалась. Ее питомцы находили пропитание и себе, и хозяйке, а когда собственные создания надоедали феари, та их отпускала на вольные хлеба по всей Синейской пустоши.
— Опять эта безумная феарийская баба наплодила монстров! — бесились синейцы, отбиваясь от огромных пауков и десятиголовых змей.
Риттини была едва ли не единственной представительницей своей расы на пустоши. Феари считались очень культурным и законопослушным народом, и отправляли в ссылку соплеменников крайне редко, в исключительных случаях.
В тот день Безумная Риттини была сыта. Копченое на костре эльфийское мясо оставило чувство приятной тяжести в желудке. Чувствуя неожиданный прилив хорошего настроения, Риттини сидела на траве и смотрела в небо. Небо Виннея, голубое с прозеленью, низко нависало над Синейской пустошью, быстро заволакиваясь тучами. Со стороны Миадвэя надвигался дождь. Риттини лениво щурила единственный глаз и думала о том, что надо бы собрать провизию и отправляться в логово. Костер под ливнем и так угаснет, а сама промокнешь — кости ломить начнет. Хотя любопытно было бы опять посмотреть на то, как под дождем станет видно границу Купола. Какое-никакое, а развлечение.
Что за прелесть это эльфийское мясо! И наедаешься на пару дней вперед, и комом в горле не встает, не то что аккурьи потроха или жилистая человечина. Поджаркой из аларинцев или йонов и вовсе можно травануться с непривычки, ну да желудок Безумной Риттини еще и не такое переваривал. Феари покидала ароматную эльфятину в глиняный горшок (сама лепила!) и нехотя поднялась с травы. И тут за ее спиной — как раз там, где пролегала незримая граница Синейской пустоши — раздался звук, больше всего похожий на треск рвущейся материи.
Так же лениво Риттини обернулась. Уже давно она не то что не боялась — даже не опасалась товарищей по ссылке. Объявись за ее спиной толпа головорезов с разнокалиберным холодным оружием наперевес, Риттини бы только демонстративно сплюнула себе под ноги и пробурчала бы себе под нос:
— Под каким соусом я вас жрать буду, лопни моя печень?
Но взгляду единственного зеленого глаза феари предстала шестерка молокососов разных рас. Четверо людей, темный и сайг. Хотя трое и при оружии, а один вроде как маг с талмудом подмышкой, но лица у всех такие наивно-удивленные! Будто знать не знают, голубчики, куда попали. Ничего, скоро узнают. Риттини ухмыльнулась и нащупала под своими лохмотьями разделочный нож, больше похожий на тесак. Кого валить первым? Видать, вон ту девчонку с мечом, ишь какая упитанная, пальчики небось оближешь.
Глава 29
— Добрая женщина, помоги нам! Мы держим путь в Тахиро, но колдовство сбило нас с пути, и теперь мы не знаем, где находимся!
— Мать моя эльфийка! — едва слышно хмыкнул Шактаяр. — Ну он и заливает!
Хорошо, что Джаргис не слышала, как родной сын назвал ее эльфийкой — прибила бы отпрыска на месте. Она была как раз из тех аларинцев, кто не терпел упоминания о родстве темных и эльфов. Зато Риттини прекрасно расслышала слова Юча и теперь была озадачена. Доброй ее не называли даже в те давние времена, когда к феари еще сватались земляки из соседних кочевых племен Хиссы — те, до кого дурная слава Риттини еще не успела долететь. Да что там, даже покойные родители не звали свою дочурку «доброй девочкой», больше в ходу у них была «маленькая дрянь». И тут вдруг, на краю Синейской пустоши — этого приюта разбойников и маньяков — появляется мальчишка, который называет ее доброй и просит о помощи! Причем без тени притворства — уж что-что, а фальшь феари чуяла за версту.
Риттини смерила взглядом единственного глаза долговязую фигуру Юча и задумчиво сплюнула под ноги. Мальчишка сморгнул, но не погасил молящего взора.
— Только вы можете нам помочь, — проблеял он, разводя руками — мол, никого поблизости больше нет, а мы так одиноки и несчастны.
Как по мне, так эта разбойница могла нам помочь только в одном — быстро и вряд ли безболезненно предстать перед судом Единственной. Но я почему-то стояла, не шевелясь и не поднося руку к ножнам. И смотрела, как Юч ломает комедию перед одноглазой феари в лохмотьях. Не так уж часто мне доводилось видеть феари, темнокожих кочевников Хиссы, низкорослых и хрупких, со светлыми глазами и волосами. Разбойница макушкой едва доставала Ючу до груди, а тонкие руки и ноги, казалось, можно было переломить двумя пальцами. Но единственный глаз цвета коварных болот на северо-востоке Караги мерцал из-под рыжей челки недвусмысленным «Не подходи — убью».
— Помочь, — наконец сказала Риттини и снова сплюнула, обводя взглядом всю нашу компанию. — Сборищу сосунков, чтоб их подняло, перекрутило да об Синейскую пустошь кверху задом приложило!
— Именно, — с готовностью закивал Юч, поудобнее перехватывая Лолу, как будто одноглазая только что предложила его накормить, спать уложить и под белы рученьки до Браккенских озер проводить.
Я только скрипнула зубами, понимая, что ввяжись мы с этой жуткой феари в драку — без потерь нам из этого боя не выйти. Нас, воинов и магов Колыбели, учили благородному бою во славу Единственной. Шактаяр прекрасно фехтовал лицом к лицу, на аларинских дуэлях. Юч учился колдовать по фолианту, доставшемуся в наследство. Одноглазую никто и ничему не учил, но одно она умела хорошо — убивать. Подло, не по правилам и очень быстро. Чутье воина Колыбели не обманешь. Три воина и два мага против нее одной, а феари и в ус не дует.
Что у нас есть против нее? Только наивность Юча, доверчиво заглядывающего разбойнице в глаза.
— Йон с вами, куда надо-то, аккур сожри твои кишки?
— На Браккенские озера, — маг смотрел на феари со все тем же выражением «Вы моя последняя надежда».
И в этот самый момент пошел дождь. Нет, не так. В этот момент ливануло, как это бывает только над Синейской пустошью — чтобы промокнуть до нитки под таким дождем, хватает пары мгновений. Маги утверждают, что такое влияние на погоду земли ссыльных оказывает не снимаемый на протяжении многих лет магический Купол. Обыватели Виннея свято верят, что милосердные боги таким образом пытаются смыть этот гнойник континента с лица земли. Точно известно одно — в такой ливень невидимая граница Купола обретает плоть. Говорят, купол соткан из молний всех цветов радуги, но мало кому доводилось любоваться этим зрелищем. Не до любования, когда на открытом воздухе чувствуешь себя, как на дне океана Эриат (хотя, как известно, у океана Эриат нет дна).
Мы в тот момент ни сном ни духом не знали, что оказались в Синейской пустоши. Оно и к лучшему, не пришлось разочароваться, не увидев самую прочную магическую границу материка во всей ее красе. Только промокли зазря. Зато разбойница-феари, потерявшая к нашим мокрым тушкам всякий интерес и уже собиравшаяся отправляться в логово пережидать ливень, вдруг застыла на месте.
— Бабку мою драть через тын! Купол-то где?
И обернулась к нам, скалясь в удивительно белозубой усмешке:
— Чтоб вам йоны всю задницу исклевали, куда Купол дели?
— Какой Купол? — невинно заморгал Юч, пытавшийся запихнуть Лолу под плащ и уберечь от воды.
Риттини только сплюнула и пошла восвояси, бережно прижимая к груди горшок с эльфийским мясом. Ей нечего было делать за пределами Синейской пустоши, но все-таки лучше, когда Купол есть. И местные не разбредутся, и мелюзга всякая не нагрянет, вроде этих шестерых. Ходят тут, помощи просят.
Но Безумная Риттини была, похоже, единственной на пустоши, кому совершенно не хотелось на волю из земли сосланных. Дождь прекратился так же внезапно, как начался, и в тусклых лучах еще подернутого облаками солнца к границе стали стекаться группами и поодиночке всякие подозрительные личности. Разных рас, полов и возрастов, они как будто ждали, что Купол вот-вот прорвется, чтобы хлынуть мутным потоком на приграничную равнину.