Треск проломленной стены. Грохот. Низкий рев, похожий на рык разбуженного чудовища, какая-то возня за проломленной стеной — и молот вылетел обратно, проделав в стене еще одну дыру. На этот раз Гарр оказался прямо на траектории полета, и исчез, едва молот коснулся его шеи. Демоны не умирают. Они просто мгновенно переносятся обратно в тот мир, откуда были вызваны неугомонными аларинцами. Джаргис грязно выругалась, резко выпрямляясь доставая очередную пару метательных ножей — и тут за ее спиной распахнулась дверь.

В дверном проеме показался лысый громила, рядом с которым даже Железный Дракон казался хрупким юношей. Массивное загорелое тело было небрежно завернуто в занавеску из дорогого виалларийского бархата — Арсинта, увидев эту картину, едва слышно застонала, бессильно приваливаясь к стене. О боги, сколько еще убытков понесет ее «Алая лента» по вине этих проклятых темных! Ни один аларинец больше не переступит порог ее заведения, не будь она леди Блан!

Громила, оторванный от наслаждения прелестями рыжеволосой барышни по прозвищу Красотка Джу, сжимал в руках увесистую табуретку. Ему в тот момент было все равно, кого крушить, и аларинцы это поняли. Баланс сил явно был не в их пользу, и Джаргис рванулась в первую попавшуюся дверь справа, увлекая за собой Паргельяра.

Визг очередной обнаженной барышни, рев очередного потревоженного клиента прославленного борделя, звон разбитого стекла — и вот аларинцы уже мечутся по узкой улице в поисках выхода.

— Здесь с обеих сторон тупик!

— Прорвемся, держитесь, моя милая!

Яркий высверк тяжелой сабли в опытной руке темного. Снова звон стекла, попытка взобраться на подоконник соседнего с «Алой лентой» дома.

— Оллохор побери этих людей, тут решетки!

— А ну кто это тут у нас? Грабить меня надумали?

Окно с решеткой и неприметная дверь рядом с ним оказались принадлежащими дорскому ломбарду «Дядюшка Репс и племянники», одному из самых процветающих в столице. Дверь, ведущая в тупик, открывалась очень редко — только когда кто-нибудь из ломбарда хотел без лишних свидетелей оказаться в «Алой ленте», за этим выход в тупик и был сделан. Но тут случай был исключительный, и из двери возник сам дядюшка Репс с пятью племянниками, по совместительству охранниками богатств семейства ломбардцев. В руках рослых парней хищно поблескивали узкие мечи.

Джаргис оглянулась назад, ища пути к отступлению, и не нашла. Паргельяр ощерился и выставил вперед саблю, врастая в мостовую ногами в аларинской боевой стойке.

— Это всего лишь люди, моя леди. Мы справимся.

Глава 28

В ту ночь наставнику Ринхату снилась Синейская пустошь. Такой сон по праву можно было бы считать кошмаром — а как еще назвать сновидение о земле, которой самые злые родители пугают самых непослушных детей по всему Виннею, от Виаллари до Миадвэя? «Не будешь есть кашу, попадешь в Синейскую пустошь, и там тебя съест злой дядя йон с во-о-от такущим клювом!» Взрослых, впрочем, тоже можно испугать той же самой Синейской пустошью, потому что взрослые знают — да, там тебя на полном серьезе может съесть злой дядя йон. Или злой дядя аларинец, или злая тетя сайг. Совершенно никакой разницы, если в пустоши выдастся неурожайный на еду и урожайный на новоприбывших год. Тут есть только два варианта — либо съешь ты, либо съедят тебя.

Туда попадают именно те, кто учится этому принципу в два счета. Убийцы и маньяки всех рас и мастей ссылаются в пустошь к югу от Миадвэя, а сильнейшие маги всех семи государств материка поддерживают между полуостровом Синей и всем остальным миром охранный Купол. Стоит кому-нибудь из матерых сидельцев попытаться сунуться за пределы Купола — что по суше, что по морю — и мало ему не покажется. Парализует и отшвырнет обратно как минимум. Очнешься — а тебя уже едят. Не самая радужная перспектива.

Синейская пустошь потому и зовется пустошью, что на ней мало что есть, кроме орды сосланных. Никаких лесов, а живности и питьевой воды мало — поневоле задумаешься, а не гуманнее ли сразу казнить преступников, а не подвергать их такой изощренной пытке под названием «выживет сильнейший»? «Ничуть не гуманнее», — не согласятся представители правосудия, среди которых, судя по всему, тоже немало маньяков. Просто эти маньяки гораздо лучше маскируются.

Говорят, проще выжить группой, чем в одиночку. Группы, а вернее стаи во главе с вожаком, были и у синейцев. Как и во всех обитаемых мирах, преступники в неволе собирались вокруг вожака, которого уважали и за которого рвали глотки существам из других стай. Самых слабых заставляли работать или же съедали в неурожайный год, а сильные рано или поздно начинали грызню за власть. Все как в любом из миров, где придуманы тюрьмы и ссылки.

Попадались, правда, и одиночки. Которые ни с кем не хотели делить ни власть, ни территорию. Одну из таких одиночек Ринхат очень отчетливо увидел в своем сне. Хрупкая на вид феари задумчиво ковыряла палочкой в зубах, откровенно скучая над освежеванной тушей аккура-оборотня. Пока не переведутся на пустоши идиоты, еда у Безумной Риттини найдется всегда. А если идиоты переведутся вокруг ее логова, она всегда знает, где их найти.

— Ну и чего ты пялишься? — поднимая на Ринхата единственный светло-зеленый глаз, спросила Риттини. — Просыпайся давай, а то и тебя сожру, нечего во сне за мной подглядывать.

И Ринхат проснулся, мало что не подскочив, в холодной клети показавшейся вдруг такой уютной магнамарской крепости.

— Как хорошо, что это просто сон, — пробормотал он, поднимаясь и открывая ставни единственного окна. Прохладный ветер омыл его лицо, стирая остатки кошмара и ощущения «Надо быстрее бежать отсюда, оставаться на одном месте подолгу опасно». — Приснится же всякая гадость.

Магу было невдомек, что «всякая гадость» на другом конце континента очень даже существует, и преспокойно поживает себе у самой границы Купола, у магической стены, отделяющей полуостров от Миадвэя. Хотя магия сновидений считается присущей в основном оборотням-сайг, Безумная Риттини немало продвинулась на этом поприще. Когда ей становилось скучно, она не отказывала себе в удовольствии прогуляться по сновидению какого-нибудь впечатлительного молодого человека вроде Ринхата. Магнамарскому магу еще повезло, что во сне Риттини не стала вытворять с ним ничего такого, отчего можно навсегда остаться заикой — в лучшем случае, или вовсе не проснуться — в худшем.

Феари попала в ссылку за то, что жестоко истребила один из кочевых родов Хиссы, где провела первые тридцать лет своей жизни. А все из-за того, что младший сынок из этого рода случайно пристукнул создание Риттини, чудесного боевого паука ростом среднему феари по пояс. Темнокожая феарийская раса прекрасно владеет магией природы, и ее представители то и дело создают что-нибудь этакое из флоры и фауны. То дерево-камикадзе с разрывными плодами, то специальные цветы, по которым можно определять время. Феари трепетно относятся к своим созданиям, но ведь не настолько же трепетно, чтобы за случайно убитого питомца вырывать голыми руками сердца восемнадцати соплеменников!

— Тебе не место среди нашего народа, жестокая женщина, — приговорили строгие феарийские кочевники и сослали Риттини в Синейскую пустошь. Они могли бы просто вышвырнуть Безумную за пределы Хиссы, но пожалели соседей из Караги, Миадвэя и Энейи.

— Бессердечная тварь! — слышалось вслед, когда Риттини шла через земли Хиссы.

— Да пошли вы, мое сердце как раз при мне, — сплевывала им под ноги феари и ядовито усмехалась, когда от ее плевков прохожие шарахались в стороны.

На Синейской пустоши Риттини сразу почувствовала себя, как дома. Она поселилась у северной границы пустоши, без оглядки на местных авторитетов отделила изрядный кусок приграничной территории и провозгласила его своим. Первый же синейский вожак, сунувшийся на землю нахальной захватчицы, пошел Риттини на ужин в честь новоселья, а его прихвостни — в засолку. Феари окружила свой участок хитроумными ловушками, которые исправно снабжали ее свежей добычей. Пользуясь феарийской магией природы, Риттини окружила логово плотоядным кустарником и пустила разгуливать по округе несколько созданий жуткого вида, вроде погубленного на родине огромного паука.