Внимательно следя за тем, не покажется ли в поле зрения кто-то из сторожей, Иван прошел в середину огромного помещения магазина и без особого труда разыскал то, что собирался найти, приглядев еще накануне. Это был киоск гравера с заросшим пылью прилавком, едва просматривавшимся сквозь волнистое стекло и внушительным непропорциональном замком на тоненькой дверце.

Опираясь на стоящие рядом стеллажи, Иван подтянулся вверх и через барьер стенок киоска бесшумно перепрыгнул вниз.

Здесь ему предстояло провести еще сутки. Гуляя по магазину, Иван выспросил, что гравер не работает уже недели три. Это было как раз то, что Ивану надо. Существовала, конечно, вероятность, что пропавший гравер появится именно завтра. Но примерно столь же большая, как вероятность того, что когда вы наклонитесь завязывать шнурки ботинок, в вашу задницу попадет метеорит.

В киоске сидеть было труднее, чем в контейнере, поскольку он частично просматривался снаружи и Ивану приходилось постоянно следить днем, что рука или нога не вылезли из «мертвой зоны».

День он провел, прислушиваясь к бессмысленной болтовне продавщиц, и абсолютно ни о чем не думая.

Лишь одна фраза привлекла его внимание в разговоре болтливых девчонок, торгующих галантереей.

– Завтра, говорят, полдня работать не будем. Белоглазов приедет. Будет с нами встречаться.

– Ну ты сказала! С нами! Да че ему с нами делать-то. Чай не валютные. Он на нас и не взглянет.

– Ну ты дура, Катьк, – непроходимая. Год в Москве живешь, а все такая же тупая. Он с народом будет встречаться. А может и с нами. А то почему ж еще мы работать-то не будем?

Дальше Иван не слушал.

Все шло по намеченному плану. Остальное его не интересовало.

Во второй половине дня магазин закрыли. Девчонки-продавщицы обрадовались и убежали.

Иван сосредоточился, поскольку знал, что наступает самая ответственная часть операции.

Перед закрытием мимо киоска прошли чьи-то осторожные шаги. На секунду человек задержался, тронул рукой висящий на дверке замок, – Иван слышал как он тихо стукнулся о дверку, – и так же осторожно зашагал дальше.

Иван усмехнулся.

Разве можно узнать заранее, где притаилась смерть? Весь этот осмотр магазина представлялся Ивану весьма наивным мероприятием. Здесь можно было спрятать весь спецвзвод, в котором Иван когда-то служил, искать его неделю, но так и не найти. А уж одного Ивана найти в Петровском пассаже – это просто невозможно. Какая там иголка – еще труднее.

Ночью он выбирался из своего убежища с удвоенной осторожностью, поскольку знал, что охрана магазина должна быть усилена уже сегодня. По крайней мере так должно было быть. Он сделал бы именно так. Может быть, он и перестраховывается немного, но это лучше, чем неожиданно напороться на охранника.

На этот раз его интересовал торговый зал, выходящий окнами на улицу 25-го Октября. Третий от угла с проездом Сапунова. В нем в единственном Иван приглядел удобное место для того чтобы спрятаться еще на одну ночь.

Удобным местом, по его понятиям, был неработающий промышленный холодильник, стоящий напротив окна. Иван открыл его и убедился, что там достаточно сухо, чтобы не бояться, что его оружие отсыреет.

Довольно вонючий запах из немытого холодильника, в котором хранились не так давно молочные продукты, Ивана не смущал.

Запахи его вообще не смущали. Никакие.

Иван не опасался, что кто-то полезет завтра утром в неработающий холодильник. Кому и что может в нем понадобится, когда магазин не работает? Никому и ничего.

Но на всякой случай Иван предусмотрел небольшую систему внутреннего запора, поскольку изнутри в холодильнике закрыться было нельзя – никаких запоров не было. Он прицепил к наружным петлям дверки две тонких стальных полоски, которые пропустил внутрь, в камеру холодильника. Теперь при попытке открыть дверь снаружи, ее можно было удержать рукой изнутри.

Впрочем Иван не думал, что ему придется это делать. Скорее всего все будут увлечены приближающейся встречей с Белоглазовым, о рабочих делах никто и не вспомнит.

Спать он не стал, что бы не расслаблять своего общего состояния. Он сидел ни о чем не думая, ничего не вспоминая.

Его мозг застыл в режиме ожидания, готовый активно включиться в работу в каждое мгновение.

Времени для Ивана не существовало.

Он не мог видеть, в темноте холодильной камеры, как посерели сначала оконные стекла, затем внутреннее помещение стало потихоньку проявляться из ночных сумерек, и, наконец, утреннее яркое солнце конца московского мая заставило улицу блестеть мокрым асфальтом, – по распоряжению Никитина, улицу 25-го Октября только что хорошо промыли.

Стрелки на его часах сообщали, что ждать ему осталось что-то порядка пятнадцати минут. Он слышал, что в помещении скопилось довольно много народа, и понял, что работников магазина на улицу не выпускают, а заставляют торчать перед окнами, изображая покупателей. Всем быть готовыми, вдруг Белоглазов захочет а магазин зайти.

«Это уж вряд ли, – подумал Иван. – Ему, наверное, и шаги даже заранее сосчитали, куда можно, куда нельзя.»

Торговый народ в магазине оживился и немного примолк.

Часы показывали – вот-вот.

Иван взял в руки оба пистолета, приготовился распахнуть ногой дверку. Он ждал только сигнала.

Сигналом ему послужила пулеметная очередь, затем вторая и третья. Грохот разлетающейся под пулями оконной витрины и визг продавщиц слились в единую какофонию.

Стекла сыпались в трех подряд окнах пассажа, и женщины визжали в трех торговых залах.

Резким толчком Иван отбросил дверцу холодильника.

Прямо перед ним, в разнесенном пулеметом окне, как на сцене охранники суетились, прикрывая Белоглазова от пулеметных очередей сверху, хотя те и не могли причинить бывшему премьеру вреда. На окна пассажа они внимания не обращали: для охраны в этом момент существовало только два достойных внимания объекта – сам Белоглазов и источники огня.

Белоглазов стоял прижавшись к стене прямо напротив Ивана, и, наверное, был единственным, кто видел направленные в его сторону пистолеты.

Иван за полторы секунды успел произвести пять выстрелов с двух рук. Три пули он всадил Белоглазову в корпус, две – в голову.

И все же не один Белоглазов успел перед смертью рассмотреть вспышки иванова пистолета.

Уже произведя выстрелы, Иван понял, что не успевает выйти из под огня того самого полноватого фээсбэшника со слегка одутловатыми щеками, которого он мельком зацепил взглядом на квартире у Лещинского, и которого Крестный называл – Никитин.

Иван сидел у Никитина на мушке.

Что произошло дальше, Иван так и не смог понять.

Никитин не стал стрелять в него.

Вместо того, чтобы срезать застрявшего на выходе их холодильной камеры Ивана, Никитин развернулся и всадил три пули в голову застывшего рядом с ним бледного генерала.

Дальше Иван смотреть не стал.

Спасибо Никитину и за то, что сделал свой выбор именно так, как он его сделал. Не стоит рассчитывать на то, что он и выбраться отсюда поможет.

Иван, перепрыгнув через раненых пулеметными очередями и просто перепуганных продавщиц, бросился внутрь помещения магазина, вопя как можно громче.

– Скорую! Врача! Скорее! Белоглазов ранен!

Ему удалось благополучно добежать до угла Проезда Сапунова и улицы Куйбышева, где его ждала оставленная Крестным машина. Мотор уже работал.

Газанув по Куйбышева, Иван вылетел к Ильинским воротам, и, добравшись переулками до улицы Кирова, выехал на Лубянскую площадь. Движение в сторону проспекта Маркса и Новой площади было перекрыто.

– Слышь, а че случилось-то? – спросил Иван у водителя стоявшей рядом с ним на выезде с Кирова на Лубянку машины.

– Да кого-то грохнули. Белоглазова что ль...

Иван, повинуясь жезлу регулировщика, развернул машину и двинул по Дзержинского в сторону Сретенки.

Он был спокоен.

Свою миссию он выполнил.