— С этим…

— Что? С барабаном? Гоните их!

— Мужик там.

— Мужик? Тем более гоните.

В кабинет настойчиво постучали.

— Впустите меня! Будьте культурными людьми! — донесся из вестибюля возмущенный крик.

— А-а, — повеселел Ростислав, — какой же это мужик?! Это ж Пиптик, хореограф. Он наших конкурсанток будет учить танцевать и всяким движениям. Впустите его.

Мирон Мироныч отпустил дверь.

— Хамло, — сказал ему балетмейстер и грациозно направился к агрегатовцам. — Здрасьте, где же нашли этого швейцара?

— Это не швейцар, — ответил Владислав, — это спонсор.

— Да? Очень приятно, — широко улыбнулся Пиптик, протягивая по-дамски руку насупившемуся Коняке. — Иоан Альбертович, балетмейстер, приглашался на роль Шелкунчика.

Зубы у него были не очень хорошие. Мирон Мироныч отвернулся, не желая на них смотреть. Смотреть на них с интересом мог только врач-протезист.

— Я намного опоздал? Сколько пропустили девочек?

— Записали пока троих, — сообщил Станислав. — Присаживайтесь, будем работать.

— И как? Эффектные дамы?

— Не то слово, — отозвался Владислав.

— Значит, работы — непочатый край? Я там в коридоре видел несколько интересных экземпляров. Пиптик быстро скинул шапку из белого кролика, искусственную шубу и нетерпеливо потер руки. — Что же вы стоите, господин спонсор? Приглашайте дам.

— Сам ты спонсор, — кисло промямлил Коняка и отправился исполнять свои обязанности. Быть спонсором ему уже все меньше нравилось.

— Следующий, — сказал он в нос и поплелся к своему стулу.

Вошла средних размеров крашеная блондинка.

— Раздевайтесь, — дружно выдохнули мужчины.

Баптист молчал.

Не мешкая, блондинка сняла мохеровую кофту, предъявив ценителям формы чрезвычайной выпуклости.

— У-у, — подскочил Станислав.

— О-о, — напрягся Владислав.

— Ого! — приятно удивился Ростислав.

Пиптик несдержанно икнул. Коняка бдил.

— Дальше, — еще раз подал голос Ростислав.

"Чего это он?" — подумал баптист, переводя беспокойный взгляд с агрегатовского вожака на претендентку. Та покорно расстегивала блузку.

— Дальше, — не унимался Ростислав.

"Шутит", — решил Мирон Мироныч, чувствуя, как по спине, в области поясницы, забегал муравей.

Следом в ход пошла юбка. Мирон Мироныч зажмурил глаза. Когда он их открыл, блондинка стояла в сапогах, колготах, бюстгальтере и все еще была полна решимости. Неверная рука баптиста стала шарить по столу в поисках чего-нибудь. Наконец Коняка схватил вазочку с пластмассовой ромашкой, вынул цветок и залпом выпил несвежую воду. По спине и по ногам ползали уже целые полчища мурашек. Откуда-то издалека послышался голос танцора:

— Пройдитесь, девушка… В другую сторону… Прогнитесь… Улыбнитесь… Превосходно. А теперь снимите…

— Довольно, — оборвал его Ростислав, — и так все ясно.

Пиптик с сожалением посмотрел на девушку и грустно вздохнул.

Блондинке дали номер "4" и позволили одеться. Teм временем председатель отборочной комиссии поинтересовался ее семейным положением, спросил домашний адрес, справился о месте работы родителей, о том, в какую они сегодня смену, об увлечениях, перенесенных болезнях, прививках и еще какой-то чепухе. Напоследок он порекомендовал ей явиться к семи часам на инструктаж.

Из следующих шести претенденток Станислав, а затем и Владислав отобрали по одной девице, которых нужно было срочно, по их мнению, проинструктировать.

Соблюдая субординацию, хореограф молчал и дожидался своего часа. И час его пробил.

Пиптик приглашал по три претендентки сразу и предлагал снять хотя бы часть одежды. Особо стесняющимся балетмейстер помогал лично. Девушки краснели и пугливо жались друг к другу.

— У вас тяжелая походка, — шептал он им, ощупывая и осматривая со всех сторон, — вы неправильно ставите носки. Выпрямите плечики, выпрямите. Нам непременно нужно позаниматься. Завтра в шесть я вас жду. У вас брат есть? Нет? Замечательно! А двоюродный? Тоже нет? Очень хорошо!..

Если у девицы оказывались братья, то ее хореографические данные Пиптик находил вполне терпимыми и терял к ней всякий интерес.

Мирон Мироныч больше не мог спокойно созерцать этот сплошной разгул похабщины и сидел с закрытыми глазами. Изредка он все же жульничал и украдкой подглядывал одним оком, но исключительно лишь для того, чтобы быть в курсе событий.

Набрав большой отряд дев с изъяном в походке, Иоан Альбертович наконец угомонился и устало опустился на стул.

— Ну что, будем закругляться? — предложил Ростислав, озабоченно посмотрев на часы. — Девушка в дверях, предупредите там, что на сегодня прием окончен. Вы последняя.

Ценители, морально готовящиеся к инструктажу, равнодушно глазели на прелести последней претендeнтки. Это была немолодая рослая дева с невежливым лицом и помпезным бюстом.

Мирон Мироныч вдруг засуетился, словно пассажир, опаздывающий на поезд.

— Как вас зовут? — спросил Пиптик, любивший все большое.

— Люси-и, — проговорила дева.

— А фамилия? — подал хриплый голос Коняка.

— Семенная.

— Братья имеются? — продолжал допытываться сладострастный балетмейстер.

Дева пожевала жвачку, подумала и затем спросила:

— Чего?

— Братья, говорю, у вас есть?

— Двое. А что?

— У меня вопросов нет, — быстро охладел Пиптик.

— У нас тоже, — зевнули агрегатовцы.

Дева нехотя нaправилась к выходу.

— Минуточку! — вытянул шею баптист, — у меня есть.

Члены комиссии недоуменно уставились на престарелого коллегу.

Девица плавно развернулась, подошла к Коняке и установила свой бюст на неприлично близкой дистанции. Баптист смутился. Нужно было немедленно о чем-нибудь спросить. Он силился вспомнить инструкцию товарища Мамая, но не находил ничего подходящего. "Что-то насчет политической подкованности там… — лихорадочно соображал баптист, — и идеологической закалки…

— Вы… — наконец заблеял он, — вы это… комсомолкой были?

— Была, — хихикнула претендентка. — А вы?

— И я… — глупо кивнул Мирон Мироныч, видя, как вздымается ее бюст, и чувствуя, что окончательно теряет бдительность. — А… а в партии, к примеру, состояли?

— Нет. А вы?

— Состоял. В молодости. Да я и сейчас… — Решив, что инструкции выполнены и он начинает болтать лишнее, Мирон Мироныч перешел прямо к делу: — Ну… раз так, то… Короче, на инструктаж хочу вас позвать. Пойдете?

— Пойду, — смеясь, согласилась Люда, — а куда?

"Куда! Куда? В самом деле — куда? — растерялся Коняка, конфузясь от зловещих ухмылок агрегатовцев. — Может, в кино? Нет, сраму потом будет… Но куда?"

— В Дом творчества! — выпалил он. — Фирма "Реставратор". Я там на ключевом посту. Меня там почти все знают. Завтра до обеда и приходите.

И Мирон Мироныч решительно стал вносить данные претендентки в общий список, с ужасом думая, как на все это посмотрит товарищ Мамай.

Тем временем Потап Мамай продолжал идти по следам золотого истукана. Он сидел в кресле и строго следил за тем, чтобы Куксов тщательно вытирал с мебели пыль.

— Товарищ дворянин, вы за сколько свой титул купили? — лениво спросил Потап, доставая сигарету.

— Честное слово! — заговорил Владимир Карпович, прижимая к груди тряпку. — Честное слово, я ради дочери. Это она… Что касается меня, то я всегда верил в нашу партию вообще и в руководство обкома в частности. У меня есть грамоты. В душе я всегда был коммунистом, но вы поймите… Все эти перемены, эти реформы… Дочь из Москвы приехала, говорит, все уважающие себя люди уже давно стали князьями и графами. Но в Москве все дорого, у нас можно взять гораздо дешевле. А тут стали говорить, что дворянам будут раздавать имения. Бесплатно. Вот я и… Но если что — я бы первый отдал свое имение колхозу. Ну, или продал… в крайнем случае, но очень дешево! Верьте мне! Если что — я первый перейду на вашу сторону.

— И очень разумно сделаете. Правда, я считал, что вы от нас никуда и не уходили и товарищ Степан так считал.