Мирон Мироныч неловко кашлянул. Сводные братья дружно подняли головы.

— Мирон Мироныч Коняка, — отрекомендовался гость, продолжая топтаться у двери.

— Владислав, — представился брат слева.

— Станислав, — буркнул правый.

— Ростислав, — кивнул функционер, сидящий посредине. — Что же вы стоите, коллега? Давайте работать. Снимите пальто и приглашайте по одной представительнице. Говорите, пусть вытирают ноги, там есть тряпка. И сами вытирайте.

Спонсор выглянул в коридор. Десятки пар глаз жадно впились в ценителя женской красоты. Мирон Мироныч замялся.

— Так! — подал он хриплый голос. — Заходить по одному. Ноги вытирать здесь. Верхнюю одежду снимать.

Мирон Мироныч демонстративно взял стул и подсел к комиссии. Отбор начался.

— Входите! — бросил Владислав. — Фамилия?

— Имя? — потребовал Станислав.

— Отчество? — добавил баптист.

Сводные братья неодобртельно посмотрели на спонсора. "Ладно, посижу пока, помолчу, — решил смутившийся Коняка. — Буду бдить".

Перед комиссией предстала стеснительная тощая девушка лет семнадцати.

— Раздевайтесь, — предложил Ростислав.

— Сразу? — заалела девушка, грызя ногти и глядя в дальний угол.

— Постепенно.

— А вы выйдите, — кокетливо отозвалась она.

— Сами вы выйдите.

Подумав, претендентка сплюнула на пол кусочек ногтя и убежала.

— Следующий! — Провозгласил Владислав.

У следующих трех претенденток фамилии не спрашивали. Отбор проходил в траурном молчании. Ценители зевали и понимающе осматривали входящих. Девушки старались держаться поближе к дверям, делали страшные глаза и стремительно выбегали. Мирон Мироныч бдил.

— Однако, господа, это скучно, — проговорил Ростислав. — Где же те женщины, которые, как утверждал Некрасов, есть в русских деревнях? Где же…

Договорить он не успел. В комнату, внося с собой уличный холод и много шума, ворвалась очередная конкурсантка.

— Ой, здрасьте! — заорала она густым голосом. — Извиняюсь за вторжение великодушно. Я из Варваровки.

— Очень приятно, — опомнился Владислав. — Шубу-то снимите. Нет, лучше в коридоре. Хорошо, валенки оставьте. Да вынесите вы свой мешок! Вы кто?

— Грюкало моя фамилия. Лидия! Прямо так и пишите в своей книжке. Я победительница по Варваровке…

Лидия орала непрерывно и громко, давая ценителям возможность говорить лишь в паузах, когда она набирала воздух.

— А что, кроме вас в этой самой Варваровке больше нет женщин? — спросил Станислав.

— Та в основном и нет, можно сказать. Есть еще сестра моя и две коровы, но они все беременные лежат. А больше и смотреть не на кого. Я и есть победительница из Варваровки.

— Далеко ехали? Не стоило бы, — высказался Ростислав, пытаясь улыбнуться.

— Далеко, конечно. Но мне в район по-любому ехать надо было незамедлительно. А тут как раз конкурс. Говорят, прызы давать будут. Вы сейчас будете давать?

— Потом.

— Тогда пишите меня на потом. Грюкало, Лидия.

— Хорошо, хорошо, вы идите, а мы тут посовещаемся…

— Чего совещаться-то? Что я брату скажу? Он там стоит в калидоре злой весь! Ему кабана колоть надо, а он тут еще торчит. Убьет он меня враз! На базаре только что топор купил, а там держак расколотый, так весь теперь злой, мечется по калидору. Орет вон, слышите? Вы уж побыстрей совещайтесь.

Три ручки заскрипели, набирая скорость.

— Я и раздеться могy. — Лидия Грюкало принялась снимать кофту.

— Не надо! — разом запротестовала комиссия. Приходите через две недели, мы вас берем.

— Ну, идите, — нервно улыбнулся Ростислав, — брат заждался.

— Ой, спасибочки вам! Так, говорите, номер первый? Во Двopцe? Ох!

Мирон Мироныч беспокойно заерзал:

— Ну, поспешите, гражданочка, а то… не дай бог… автобус уедет…

"Надо было Куксова сюда послать, — мелькиула у него запоздалая мысль".

Вышибив двери плечом, Лидия унеслась.

— Уф-ф, — расслабился Станислав, — однако. Кто там следующий?

Следующей была рослая дама, трудно переносящая вторую молодость. На ней были крепкие сапоги, кремпленовое платье, медаль и плохо сидящий каштановый парик. Дама была не одна. В руке она сжимала чемодан, а за спиной пряталась девушка, фигурой и лицом подозрительно похожая на даму с медалью. В отличие от нее девица была без медальки, без парика и переживала расцвет своей первой молодости, но, как показалось членам комиссии, даже это обстоятельство ее мало украшало.

Агрегатовцы ехидно сморщили носы. Было видно, что каждый из них готов отпустить в адрес вошедшей едкую остроту и лишь вид блестящей медали удерживал их от этого шага. Ценители напряженно молчали.

Дама обвела сидящих суровым взглядом, оставшись чем-то удовлетворенной, поставила чемодан на пол и раскрыла его. Вниманию озадаченной публики предстал чудесный лакированный баян. Дама вытащила инструмент, закинула за спину ремни и взяла несколько аккордов.

"Петь будут", — сообразил Коняка. Судя по выжидательным позам агрегатовцев, они все еще не догадывались, что сейчас произойдет.

Девушка сфокусировала взгляд на плешивой макушке Мирона Мироныча, сделала строгое лицо, приосанилась и затянула:

О-о че-о-ом дева пла-а-ачет?

О-о че-о-ом дева пла-а-ачет?

О-о че-о-ом дева пла-а-ачет?

О-о че-о-ом слезы-ы лье-о-о-от?

— Очень хорошо, — торопливо заговорил Владислав, — но, видите ли… Баянистка вновь растянула мехи, и минорный мотив грянул с новой силой:

О-о то-о-ом дева пла-а-ачет,

О-о то-о-ом дева пла-а-ачет,

О-о то-о-ом дева пла-а-ачет,

Что милый нейде-о-от…

— Ну-с, после минутной паузы обратился Ростислав к коллегам, — какие будут мнения? А, Мирон Мироныч?

— Следует принять, — не очень твердо отозвался спонсор. — Oчень хорошая песня!

— Вы так считаете? — спросил Станислав чрезмерно вежливо. — Ну так и принимайте.

Баптист взял ручку, лист бумаги и приготовился писать.

— Говорите фамилию, имя и отчество, — буркнул он, не поднимая головы.

— Галантерейная Галина, — кротко сказала девушка.

— Я не вас спрашиваю. Я спрашиваю другую девушку, которая с гармоникой.

— Вы с ума сошли? — страстно зашептал Станислав, подталкивая Коняку локтем. — Кого вы берете?

— А что? Очень душевно девушка играет. Вам разве не понравилось?

— Какая девушка? Эта девушка?

— Ну да, с гармошкой.

— Но она же старая!

— Гармошка?

— Девушка!

— Девушка старая? — Коняка непонимающе поморгал глазами. — Девушки не бывают старыми.

— Вы разве не видите, что она не девушка?! Она же тетка! А у нас конкурс не "Миссис Козяки", а "Мисс", понимаете?

— Понимаю. Тогда давайте возьмем обеих.

В полемику вступил Ростислав.

— Я думаю, коллеги, это не принципиально важно — кого из них нам следует принять. Они обе… по-своему хороши. Поэтому давайте решать побыстрее, они, кажется, собираются нам петь частушки. Вы хотите еще частушки? Тогда записываем обеих. Ростислав обратился к претенденткам:

— Жюри посовещалось и решило, что вы достойны участвовать в конкурсе. Ваши номера "2" и "3". Подходите, секретарь запишет ваши данные.

Дама уложила в чемодан баян и подошла ближе.

Теперь на ее платье отчетливо была видна медаль "Ударник XI пятилетки".

— Галантерейная Анна Ильинична, — представилась ударница. — А это дочь моя Галя. Записали?

Поочередно пожав всем членам жюри руку, дама взяла чемодан, дочь и чинно удалилась.

Ценители переглянулись. Никто не решался звать следующую претендентку.

— Мирон Мироныч, — осторожно сказал Ростислав, — подите гляньте, кто там… на очереди. Если снова музыканты — не пускать.

Коняка выглянул в вестибюль и тут же быстро захлопнул дверь.

— Там этот… — выдавил он, сделав испуганные глаза и держа двери за ручку.

— Кто? — насторожились сводные братья.