— Да, вроде бы ее дедушка специально заказывал у кого-то знаменитого и подарил бабушке перед тем плаванием, из которого не вернулся.

— Значит, об этих жемчугах весь Портовый квартал знает. Матушка Мильд — человек известный. Значит, продать ожерелье можно или не в Келе, а где-нибудь там, где о вашем торговом доме даже и не слышали, или по кусочкам. Но смысл тогда тратиться на иллюзию, на амулет?

— Ерунда какая-то получается! — согласилась Ланя.

— Нет, не ерунда, — продолжил Арчи. — Ерунда, если считать, что драгоценность ради того, чтобы ее продать, украли. А если не для этого?

— А для чего еще воровать можно? — захлопала глазами Норсита. — Только ради денег.

— Ради денег, но по-другому. Чтобы подставить тебя и рассорить с бабушкой. И чтобы вообще старуха больше к вам не ездила. Ты же сама про торговый дом и наследство рассказывала. Ты теперь в глазах бабушки — воровка, и на тебя завещание не сделают. Так? А кому это выгодно?

— Не знаю, — пожала плечами Норсита. — Может, Петер мог такое придумать, но его не было. Или кузены мои, сыновья дяди Бетера. Они вроде приличные ребята, но ради наследства тоже могут, наверное, гадость сделать. Или сам дядя Бетер. Но их тоже никого не было.

— Они могли подкупить кого-то из слуг. Сделать же нужно было всего ничего: подсыпать снотворное тебе, старухе и ее горничной, подменить ожерелье иллюзией и подкинуть его тебе. Хотя… Ерунда — все слуги знали, что ты на ночь запираешься. Так? И заранее подобрать ключ — не проблема. А ведь к тебе в комнату вор так и не попал. Надо сообразить, во что тебе могли подсыпать снотворное.

Норсита задумалась, потом воскликнула:

— Я все поняла! Это был лимонад! Понимаешь, Арчи, я за ужином почти не пила. Полстакана вина — и все. А пришла в комнату — и завалилась спать, словно пару бутылок выдула. Подумала, что устала… а сейчас вспомнила — я, как в комнату пришла, попила лимонада из графина.

— А как снотворное попало в графин? Комната же была заперта.

— Понимаешь, когда я ночую дома, мне всегда приносят лимонад. Ну, люблю я его. Долго добивалась от поварихи, чтобы она мне его каждый день готовила. Обычно кто-то из девушек вечером приносит его мне в комнату. А если я дома, но дверь заперта, то ставит в коридоре на подоконник. Я сама забираю графин. А тут бабушка приехала, суета, беготня… Я только когда спать пошла, то графин увидела. Забрала к себе, попила… мне вкус странным показался, но я подумала, что это из-за того, что мясо на ужин было слишком острым, как бабушка любит…

— Да, задачка, — пробормотал Арчи. — То есть получается, что вне подозрений только твоя матушка, ты и ваша бабушка. Ну, и твой отец. Конечно, он мог из вредности все это придумать. Я посмотрел, как твоя мама на него орет… Это сейчас, когда вы живете на его содержание из королевской казны. Или больше на матушкино приданое?

— Да нет, мама свои деньги вообще не тратила, они так в банке и лежат. Говорит: «На черный день». Но ты не прав. Я раз разговор подслушала, папа говорил, что Петер — молокосос, меня к торговому делу вообще близко нельзя подпускать, так что если старуха кому-то из нас сделает подарок, то папа уйдет в отставку и будет управлять торговым домом.

— К тому же у твоего папы есть ключ. Выходит, подозревать надо кого-то из слуг. Но кого?

Глава 9

Труп лежал в придорожной канаве, бесстыдно демонстрируя миру отсутствие штанов. Лишь обмотки и когда-то белая кружевная рубаха. Ни штанов, ни сапог, ни куртки.

Арчи удивился. Конечно, Порт-Келе — не столица, а предместье, но и тут труп не должен валяться на улице. Вроде ни о черном море, ни о других эпидемиях не слышно.

Молодой маг попросил кучера остановить двуколку, спрыгнул в грязь и подошел к мертвецу. От тела за сотню шагов разило Кромешной жутью — тем запахом смерти и тления, который знаком всякому некроманту, хоть раз ходившему за Кром. К этой вони примешивалось что-то до боли знакомое…

— Что же тут не так? — подумал Арчи. Он аккуратно коснулся тела носком сапога. Труп заворочался, улегся поудобнее, закинул руку за голову и басовито захрапел.

Сразу потянуло перегаром, а ощущение Кромешной жути почти исчезло.

— Темные та-ла! — выругался Арчи, поразившись своей ошибке, и залез обратно в экипаж.

— Что, знакомого увидели, господин хороший? — спросил возница.

— Да нет, обознался, — задумчиво ответил Арчи. — А чего это он тут валяется, и всем наплевать?

— А кому он нужен? Видать, опоили мужика в кабаке, обобрали да кинули. Проспится, может, вспомнит, с кем пил, сам разберется. Тут такое, почитай, каженный день бывает. Нехорошее это место — Волок. Говорят, проклятое, — затараторил словоохотливый возница, но Арчи его уже не слушал.

Он пытался понять, как мог так ошибиться. Уж кто-кто, а некромант должен уметь отличить мертвое от живого. Хотя…

Арчи задумался.

«Может, этот бедолага, пока пьяный валялся, чуть ни помер? Одни та-ла знают, где бродят души тех, кто прошел по краешку. Обязательно нужно запомнить это ощущение, — сказал себе молодой маг. — Пьяница чуть-чуть не дошел до Крома. Да, кучер прав, Волок — очень странное место».

«Волок», или Портовый квартал, растянулся на добрых две лиги вниз по течению реки. Келе — капризная река. На протяжение сотни лиг выше столицы она судоходна, а вот устье забито островами и мелями, словно кто-то специально набросал всякой дряни. Фарватер, по которому могут пройти и океанские суда, конечно, существует, но он так прихотливо извивается между островами, и так часто смещается после весенних паводков, что большие торговые суда предпочитают бросать якорь возле самого устья, в бухте, носящей название Порт-Келе.

Там испокон веков устроено большое торжище. Большое, да не безопасное. Пока в Вастальском заливе царили ильские пираты, никто на побережье не чувствовал себя спокойно. Поэтому первый город вырос выше островов. Фарватер перегораживали цепями, и тяжелые ильские галеры не могли подняться по реке.

Со временем город Келе стал столицей королевства, а порт так и остался портом. Там товары с океанских судов перегружали на баржи и тащили их волоком до столицы и дальше вверх по течению.

Постепенно между столицей и берегом моря на казенных землях возникли «вольные» поселки, чьи обитатели днем нанимались к проезжим купцам грузчиками да бурлаками, а по ночам не упускали случая «пощипать» тех же купцов. Как ни старались королевские стражники, ничего с этими трущобами поделать не могли. Даже сжигали Волок — после того, как взбунтовавшаяся чернь чуть ни захватила королевский дворец. Но прошел месяц-другой — и опять над вырытыми в откосах землянками закурились печные дымки, а вдоль тракта, соединяющего порт с городом, появились торгующие всякой мелочью старухи да размалеванные девки, готовые отдаться за любому проезжему за полдюжины серебрушек.

Приметив одну из таких продажных девах, Арчи вздохнул. Уж на что бедны ремесленные кварталы в Ааре, но такой ничем не прикрытой нищеты там нет. А тут вроде и столица рядом, и возможностей заработать сколько угодно…

Однако размышлять о проклятии Портового квартала молодой маг не стал. Выкинул из головы лишние мысли, сосредоточился на предстоящем разговоре с госпожой Мильд. Главное — заставить старушку пустить его в дом.

За несколько дней до поездки Арчи сидел в комнате Лани и Норситы и ломал голову над загадкой пропавшего ожерелья. Девушки словно забыли о причине переселения Норситы в пансионат и щебетали о каких-то пустяках. Но Арчи оставался невесел.

Ланя не выдержала, хлопнула в ладоши, и на столе появились восемь крохотных человечков.

— Это еще что? — спросил Арчи.

— Это норситины слуги. Я всегда, когда о людях думаю, делаю иллюзии. Так думать проще. Давайте по порядку. Вот это — кто?

Арчи рассмеялся:

— Забавно! Ну, хорошо, пусть это будет Максут, камердинер господина эт-Дебуса.