Насмешливый голос

По телефонному

Проводу.

И все по тому же

Неугомонному

Поводу.

Стихи сочиняете?

Стали поэтом горластым.

Стихи начиняете

Всяким ненужным балластом.

Рычанья растративши,

В горле мозоли натёрши,

Хрипит ваша муза —

Ораторша.

И резонёрша!

И локти притиснув,

Кидается в самую давку,

Торгуется с жизнью,

Стучит кулаком по прилавку!

Хрипи — не хрипи,

А чем дальше — тем хуже и хуже.

Поэзия — то, что внутри,

А не то, что снаружи!

— Мой враг телефонный!

Я всё это слышал частенько.

Хотите, чтоб я умилённо

И тенькал и тренькал?

Мне этого мало!

Поэт не рождается, чтобы

Копаться в анналах

Своей драгоценной особы.

Я здесь.

Я со всеми.

С моею судьбою земною.

Снаряд баллистический – время

Свистит надо мною!

И что мои ахи

И охи,

И все мои вздохи

В обвале и крахе

И грохоте целой эпохи?

Меня не отделишь

От времени. С ним не рассоришь!

Я сын его гульбищ и зрелищ,

Побоищ и сборищ!

Я сын его торжищ

И гноищ, позорищ и пиршеств!

Меня не отторгнешь

От времени. С мясом не вырвешь!

Ракеты, ощерясь,

Хрипят в межпланетных просторах,

А вы мне про шепот, про шелест,

Про лепет, про шорох?!

Лечу вышиною

Стремительно, гибельно, круто —

И стих для меня — вытяжное

Кольцо парашюта.

Пробивают в асфальте дыру

И сажают в нее деревцо,

Чтоб шумело оно на ветру

И кидало мне листья в лицо.

И окно пробивают в стене,

Чтобы вставшая из-за моста

До рассвета качалась в окне

Голубая большая звезда.

Видно, так на земле повелось, —

У художника та же судьба:

Пробивают нам душу насквозь,

Чтоб запела душа как труба.

Птица бьет изо всех своих сил

Против ветра упрямым крылом.

Бог вселенную всю проломил,

Чтобы небо поставить в пролом.

Море упрашивало: «Паша, Паша…»

Но Паша, должно быть, ушла домой,

И море, целую ночь не спавшее,

Разрыдалось белой-белой каймой.

А в море, у берега, жили

Камни большие-большие.

Там чайки хаживали

И купальщики.

Девочки пляжные,

Пляжные мальчики.

И по буграм каменистым

Звякало море монистом.

Когда гроза ломала шпаги

На сцене грозно-показной,

Я ставил птичку на бумаге.

Бог ставил чайку над волной.

На луне ни звука,

Ни шороха.

На луне ни друга,

Ни ворога,

Ни бурьяна,

Ни чертополоха.

Как нирвана —

Ни стона, ни вздоха.

Только тишь,

Только тени-громадины,

Только камень-голыш

Да впадины.

Небо смерклось.

Студеным мраком

Обложило со всех сторон.

Членистоногою раскорякой

Сел на поверхность

Луны

Аполлон.

Сел и выставил глаз-конус

На лунную оголённость.

На луне всегда — как перед бурей,

На луне всегда — как пред грозой,

Ни травинки,

Только бурый, бурый

Шлак,

Древнее, чем палеозой.

Даже воздух кажется массивным.

На луне всегда — как перед ливнем.

Только всё на луне неизбывно,

Всё застыло, и сдвинуть нельзя.

Не бывает ни бури, ни грома, ни ливня,

Ни грозы, ни дождя.

Только душный сияющий чад,

И в чаду этом душном стучат

И звучат

Небывалым концертом,

Сонатой Аппассионатой,

Сердце с сердцем —

Сердца астронавтов.

Ты, земля, пролетаешь во мраке,

Звезд блестит над тобою пыльца.

На тебе, точно красные маки,

Расцветают сердца.

Ты сердца, как букеты,

На другие бросаешь планеты.

И своими сердцами

Миры наделя,

Как дарами,

Твои дети,

Земля,

Играют шарами-мирами.