бронхи я выплевал в потолок

от астмы от

изнемог я сам

и ба! с галереи упал платок

петля бочка и кувырок

и бабочка вылетев наискосок

при

седая

обводит зал

от солнца на бреющем глядя в глаза

и метится в центр

лба.

А я

вот

Бог говорит Бог

а

Ты

Бог

говорил

Ему

я

и

Тебе

водить

говорю

Ему

я

вот

и я говорю

не судьба.

Эники-бэники-сиколеса

эники-бэники

ба!

ПОЧТА ДУХОВ

НА СМЕРТЬ ПОЭТА

Что Алеша Хвостенко

нами

отпетый всеми

под

пой ладовый

есть ли он

выход

в Поля Елисея

вход

с Малой Садовой

из

врат кофейни

иного кайфа

путем невинным

приемля душою сто грамм с прицепом

и

отвлекаются ль

херувимы

под

петь твоему фальцету

Не

нехристя ведь любопытства ради

но и не

христаради

тоже

а

чтоб

пожелать тебе

сам на ночь глядя

Алеша

быков Алеша Хвостенко тучных тебе и орлов летучих

ласковых львов

тебе незабвенный

и

стеклянных игрушек кучу

не строй же арфу на гимнастерку

и на стирку гимнов марш в хоры хоровые

но

самых лучших старых товарищей наших мертвых

и чтоб живые.

Дай я пошлю тебе бабочку божию чушь безделку

с запиской на обороте вручить Хвостенко

мою самую с серебра оттенком

пепельную

с огненною каймою

носи ее

памяти на отвороте светлом

как я о том как ты пел так и сейчас поешь ли

с взглядом в иерусалимскую стенку летом

всего и оставшуюся от дома уже двадцать лет зимою

а лучше

я пошлю тебе свою куколку

а

точней

завещаю

води ее в детский сад царей кормить овощами

выводи играть на свои Шанзелизе Алеша

научи ее петь

ты

а потом я тоже.

Москва, 5 декабря 2004

ОТ САПГИРА С ЛЮБОВЬЮ

Не

генуэзца демона убийцу

а

выставили

на пока

на время первое сгодится

совсем латышского стрелка.

С понтом под зонтом

киллерау вас в Союзе

товарищ прапорщик капрал в штаны насрал

и дырку сердца классика на пузе

как

брызнуло мерло

с манишки утирал.

И сам Москвою стал

не стих его прогулок

а сам взял и

да и не перестал

и Лялин

Выползов как переулок

ты обнимаешь Теплый Стан.

А ведь и тот мазила этот рядом

и

бантом губики

он дует в дуло

как

недорого зато нарядно

одетый в кожу музыкант.

Сейчас

при полном свете ультравиолета

и

белой ночи лампе при дневной

я думаю что синий Генрих это

вообще-то говоря

хихикал не со мной.

Москва, 6 июня 2005

КОЗЛИНАЯ ПЕСНЬ

Памяти И. Р.

Я с черношвейкой жил с одной

мурашками по коже

она была чужой женой

то есть чужою тоже

и каждый раз который год

в надире каждой пьянки

облизывала стерва рот

и обещала томно вот

что под забором что умрет

как старая армянка!

Чего забор каких ворот

какая смерть-армянка

Цирцеи пленный мореход

вернее содержанка

я раб

замысливал побег

пока седой от скуки

на длинный низкий яффский брег

меня гулял хромой абрек

хозяйский зверь салюки.

Но поводок мой вился в дом

по месту поселенья

ходила кожа ходуном

уже от вожделенья

я падал выгнувшись дугой

в клубок чудовища тугой

ног осьминог балета

и обегающий кругом

нас запекал такой огонь

что лопались браслеты

Но козий вор я смылся

на

который год однако

оно свобода мне нужна

как сраная Итака

она жила она ж пила

одна и спозаранку

как обещанье отдала

лбом у ограды умерла

как старая армянка.

Ну ладно не про то рассказ

что вышло так нелепо

с

любовью или как у нас

но

не про это эпос

другою тягою влеком

и взор другого рыщет

когда он выйдет на балкон

подземного жилища.

Когда он вышел на балкон

подземного жилища

увидев сбоку ряд окон

а снизу пепелище

вернее нет двух катаракт

при оптики при сбое

две тени явный артефакт

трусцой бегущих как строфа к

точнее все-таки строка

к темной воде прибоя.

Как будто ртуть набрав в подол

а дальше что не знает

столбом ждет жизнь моя потом

свое потом при входе в дом

где музыка играет

мы позолоченным платком

протрем глазное днище

от света

выйдя на балкон

подземного жилища.

Нет он ошибся тот поэт

давно забитый в сваи

лет

иного не было и нет

и даже не бывает

внизу волна на низкий брег

заламывает руки

и муравьиный человек

сопровождает свистом бег

хромого пса салюки.

Да он ошибся мой поэт

ни памяти ни снов

а

иного не было и нет

и не случится снова

она не врет

она умрет

с самой с собой с гулянки

у Никаноровых Ворот

как старая армянка.

Ну подождите

ведь и видь

пока чего не вышло

ну дайте мне договорить

пока

еще хоть слышно

еще чуть-чуть немного вот

ведь правда мой хороший

покуда Старый Идиот

не хлопает в ладоши.

Яффо – Москва, 2005