В Бангкоке это была оживленная ночь, после ужина мы застряли в уличной пробке и еле-еле ползли. На нашем пути оказался район, который можно смягченно назвать районом развлечений, с неоновыми вспышками и переполненными тротуарами.

— Это Пат Понг, как вы уже, наверняка, догадались, — сказал Дэвид.

— Остановите машину, — сказала я.

— Это будет нетрудно, — ответил он. — Мы едва движемся.

— Подъезжайте к тротуару.

— Вас что, тошнит?

— Нужно найти стоянку.

— Стоянку! — воскликнул Дэвид. — Вы, должно быть, шутите.

— Я вылезаю, — сказала я. — Потом увидимся.

— Лара! — воскликнул Дэвид. — Куда вы?

— Я тоже иду, — сказала Дженнифер. — Куда бы мы ни шли.

— Подождите! Без меня вы никуда не пойдете, — сказал Фергюсон. — Дайте минутку на то, чтобы поставить машину. Ну, в чем дело? — проворчал он несколько минут спустя, когда мы вылезли из машины в каком-то переулке. Я указала на яркую неоновую рекламу над одним из зданий и стрелу, указывающую в глубь улицы.

— Вам вдруг захотелось посетить заведение, именуемое «Клуб розовых кошечек»?

— KPK, — ответила я. — Мы хотим поговорить с мистером Праситом, помощником управляющего.

— Ладно, пошли, — вздохнул Фергюсон. — Держите кошельки. Здесь полно карманников.

Возможно, Пат Понг теперь стал более тихим по сравнению с его лучшей порой, когда сюда приезжали отдохнуть и поразвлечься сражавшиеся во Вьетнаме американские военные. Но для меня он все еще достаточно бурный. Сверкают неоновые надписи «Клуб „Целуй меня“», «Мальчики мечты» и «Сверхсоблазн». Повсюду рекламируются сдаваемые на краткий срок номера для особо важных персон. Через каждые несколько ярдов находятся массажные кабинеты. Среди всего этого есть ночной рынок, которым местные жители пренебрегают из-за неважных товаров и высоких цен, с ним слегка контрастируют несколько ресторанов быстрого обслуживания и кофеен хорошо известных сетей.

Ночью большинство людей появляется здесь ради выпивки и приятных возбуждений. Из сой хорошо видны внутри танцовщицы на столах, молодые и не очень едва одетые мужчины и женщины, кружащиеся под громкую, нескончаемую музыку. Снаружи проститутки стараются заманить мужчин внутрь. Иногда это делают мужчины с непристойными фотографиями того, что внутри. Иногда женщины в длинных, строгих платьях с приколотыми к ним цифрами окликают одиноких мужчин, чтобы привлечь их внимание.

«Клуб Розовых Кошечек» был, пожалуй, одним из худших. Снаружи очень юные тайские девушки были одеты в школьную форму — кто бы мог подумать — в широкие фланелевые брюки и гетры, синие плиссированные юбки и блейзеры. В соответствии с темой гетры и блейзеры были розовыми. Я ощутила жалость, потому что они напомнили мне Паричат Бента Роуленда, возможно, она была одной из них, пока Роуленд не забрал ее, по крайней мере, на время. Внутри музыка была такой громкой, что пронизывала меня до костей, а от вспышек рекламы кружилась голова. Там пахло несвежим пивом, потом и дешевыми духами. Гибкие молодые женщины в очень коротких бикини — естественно, розовых — принимали такие позы, о которых женщины средних лет вроде меня не могут даже подумать без боли. Я прокричала вопрос о том, где можно найти помощника управляющего, Дэвиду, Дэвид прокричал его бармену по-тайски, тот указал назад. Мы протиснулись сквозь толпу мужчин, главным образом белых, толстых и плохо одетых, потных от жары и возбуждения, юные тайки прижимались к ним. Словом, заведение было отвратительное.

— Мерзость, — сказала Дженнифер.

Это заведение навело меня на мысль о Робе, Робе-полицейском. Он закрыл бы этот притон через десять минут. Мы прошли мимо очень юной девушки — от силы двенадцатилетней — сидевшей на коленях у толстого американца в гавайской рубашке, он ласкал ее, она бормотала: «Ты мой милый» или что-то в этом духе. «Через пять минут, — подумала я, — Роб пришел бы в неописуемый ужас».

Кабинет мистера Прасита находился на верху темной лестницы. Прасит делил его с другим молодым человеком. В комнате с внутренней стороны было окошко, видимо, для наблюдения за тем, что делается внизу, небольшой письменный стол и компьютер. Как я поняла, он вел счета. Даже здесь, наверху, шум был мучительным, а жара почти невыносимой. Прасит как будто удивился, увидев нас.

— Меня зовут Лара Макклинток, — заговорила я, — это моя друзья, Дженнифер и Дэвид Фергюсон. Я здесь по просьбе Натали Бошамп, жены мистера Уильяма. Надеюсь, вы сможете уделить несколько минут разговору со мной и, может, у вас есть что-то для передачи миссис Натали.

— Не здесь, — ответил он, сильно смутясь, я бы тоже смутилась на его месте, будучи в таком заведении, да еще и одетой в розовую рубашку. — Пожалуйста, идти за мной.

Прасит что-то сказал по-тайски человеку, который делил с ним кабинет, тот кивнул. Мы вышли через черный ход — я была рада, что не пришлось идти снова через толпу в баре — и пошли улочкой, на которой я не хотела бы оказаться одна. Отойдя два квартала от шумного людского сборища, поднялись по лестнице к квартире на втором этаже. Жилище Прасита было крохотным, наполненным кухонными запахами, несшимися из ресторана внизу. Прасит жил там с женой по имени Саригарн, которая в это время, по его словам, была на работе, матерью и двумя детьми пяти и двух лет. Мне было трудно совместить его дом с его работой, и ему, очевидно, тоже.

— Пожалуйста, не упоминать при детях о мой работа, ладно? — попросил он перед тем, как мы вошли.

— Ладно, — ответили мы в унисон.

— Садитесь, пожалуйста, — предложил он. — Моя мать принести чай. Я не могу оставаться здесь долго. Нужно быстро вернуться в клуб. У меня есть пакет для миссис Натали. Вы, пожалуйста, подождать здесь.

Прасит ушел в другую комнату, когда его мать стала разливать чай в выщербленные чашки — Дэвиду приходилось стоять, потому что на всех не хватило стульев — и минуты через две вышел с большим свертком в оберточной бумаге.

— Извиняюсь, что не отправить миссис Натали. Отправка по почте стоить дорого. Я копить деньги, чтобы это отправить.

— Ничего, — сказала я. — Я передам ей. Но перед этим сама посмотрю, что там. Как вы познакомились с мистером Уильямом?

Прасит задумался.

— Я думать, один год.

— Может, лучше я буду переводить? — предложил Дэвид. — Так дело пойдет быстрее.

Они говорили минуты две, я тем временем улыбалась матери и детям Прасита.

— Его жена работает в компании по уборке помещений, — обратился к нам наконец Дэвид. — Убирает здание, где располагался «Антикварный магазин Ферфилда». Работает по ночам. Одно время мистер Прасит работал днем и отвозил туда жену, чтобы они могли немного дольше побыть вместе. Он говорит, что мистер Уильям был очень добрым и доплачивал его жене за особую уборку, кроме того, помогал раздобыть лекарство для матери, по-моему, у нее артрит. Он считает, что Уилл чувствовал себя одиноко, поэтому любил поговорить. Кроме того, Уилл практиковался с Праситом в тайском языке, а Прасит с ним — в английском.

— Можете спросить, когда он видел мистера Уильяма в последний раз?

— Уже спросил. В начале июля. Как и все остальные. Его тогда перевели на ночную работу, поэтому он больше не возил туда жену. Она убиралась там несколько недель, но Уилла не видела. Ничего необычного в этом не было. Она видела его только в тех случаях, когда Уилл работал допоздна. Зачастую он уходил, когда она появлялась. Разумеется, в конце концов появился домовладелец, и магазин был закрыт.

— А как он получил от Уилла эти вещи? Конверт с газетными вырезками и этот большой сверток?

Фергюсон и Прасит поговорили несколько минут.

— Он говорит, что Уилл передал ему все незадолго до их последней встречи. Сказал, что если какое-то время не будет видеть его, то пусть отправит это Натали. Ему, по-моему, очень неловко, что он так долго тянул с этим. По его словам, он сперва не сознавал, что Уилл больше не вернется. Жена его почти ничего не говорила, и когда закрыли магазин, он понял, что нужно отправить вещи. Он знал, где жил Уилл. Насколько я понимаю, его жена подрабатывала, делая там время от времени ту самую особую уборку, он знал, что рядом живет миссис Пранит, что у нее есть ключ, и он искал там Уилла. Он говорит, что ему нужно возвращаться, иначе лишится работы. Думаю, нам следует его отпустить. Я дам ему свою визитную карточку и попрошу связаться со мной, если он еще что-нибудь вспомнит.