— Что лежит?

— Открытка, разумеется.

— Ты достал ее из мусора? — удивилась я.

— Счел, что ты можешь передумать, — сказал Клайв. — Твои поездки за товаром стоят дорого, это нелегкая работа, и, говоря откровенно, Уилл хорошо знает, или, может быть, знал — ужасная мысль — свой антиквариат. Вот она! — воскликнул он. Потом пристально посмотрел на нее. — Штемпель смазан, но, думаю, отправлена почти год назад.

— Время летит, — сказала я.

— Возможно, это последняя весточка от него.

— Да брось ты!

— По крайней мере три-четыре месяца назад. Возможно, Уилл попал в дурную компанию, — продолжал Клайв. — В районе красных фонарей, Пинг-Понге, или как он там называется.

— Клайв, называется он Пат Понг, и ты прекрасно это знаешь, — сказала я.

— Лара, не собираешься ли ты снова вспоминать тот незначительный эпизод? — заговорил он оскорбленным тоном. — В конце концов мы в разводе уже почти пять лет; оба в прекрасных отношениях с другими людьми. Во всяком случае, я. Вы с Робом счастливы, разве не так, хоть он и полицейский? Более того, мы с тобой отличные деловые партнеры, гораздо лучшие, чем когда состояли в браке. И вообще сейчас вряд ли подходящее время для обвинений, когда бедняга Уилл, возможно, лежит в неглубокой могиле, или гниет в каком-то закоулке далеко от родной страны, или с ним случилось что-то столь же ужасное. Может быть, он пленник у какого-нибудь наркобарона.

— Господи Боже, Клайв. Я только сказала: «Пат Понг, и ты прекрасно это знаешь». Что до Уильяма Бошампа, возможно, он скрывается, потому что его разыскивали адвокаты Натали Бошамп.

— Не знаю, не знаю. Ты вскоре собираешься в Таиланд, — сказал он, разглаживая усы, тем вкрадчивым тоном, который я прекрасно помнила по годам совместной жизни.

— Ну и что? — сказала я.

Ни тон, ни этот жест уже не помогал ему по крайней мере в разговоре со мной.

— Знаешь, тебе нетрудно будет навести справки. Я хочу сказать, подумай об этой бедной женщине. Она очень страдает, хоть он и бросил ее в очень трудном положении.

— Ты, должно быть, шутишь, — сказала я. — Ничего подобного.

— Могла бы поговорить с ней, — сказал он.

— С кем?

— С Натали.

— Клайв!

— Кажется, я сказал ей, что ты будешь в Таиланде.

— Ты забыл, что я хотела отдохнуть там? Провести время с Дженнифер и ее молодым человеком, которых не видела два месяца?

— Да-да, Дженнифер. Забыл, что ты выступаешь в роли злобной мачехи. Напомни, как зовут этого молодого человека?

— Чат. И я ей не мачеха, злобная или наоборот.

— По-моему, что-то вроде. Вам с Робом нужно бы снять отдельное жилье. Отношения, знаешь ли, должны развиваться, иначе они портятся. И что это за имя — Чат? Неудивительно, что я не могу его запомнить.

— Имя тайское. И я не могу поверить, что ты читаешь мне лекцию об отношениях.

То, что Роб несколько раз предлагал снять для нас двоих отдельное жилье, а я не соглашалась, знать Клайву было не нужно.

— Тайское, вот как? Не знал. Что ж, если разобраться, оно не хуже, чем Клайв. Фамилия у него есть?

— Чайвонг, — ответила я. — Собственно говоря, мы останавливаемся в доме его родителей.

— Чайвонг, — повторил Клайв. — Как относится ее отец к тому, что дочь встречается с парнем по имени Чат Чайвонг?

— Клайв, ты просто ужасен. Он сказал, что находит Чата довольно приятным молодым человеком.

— Непохоже на громкое одобрение, а?

— В том, что касается Роба и парня ее дочери, оно громкое. Даже пылкое.

— И что думает о нем злобная мачеха?

— Чат производит очень приятное впечатление и нравится Джен. Очевидно, воспользуюсь старомодным выражением, происходит из хорошей семьи. Вполне достойный доверия юноша. Аспирант Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, где Джен и познакомилась с ним. Специализируется по государственному управлению. Хочет вернуться в Таиланд и работать на государственной службе — может быть, заняться политикой.

— Очень весело. Во всяком случае, судя по всему, он умен, как и Дженнифер. Есть идея. Может, они смогут помочь тебе в наведении справок. Им это будет полезно. Даст возможность познакомиться с туземцами. Что пригодится ему, раз он хочет заняться политикой. Узнает своих будущих избирателей.

— Они два месяца путешествовали по юго-восточной Азии. Уверена, что познакомились с множеством туземцев, как ты гнусно и совершенно неуместно выразился.

— Все равно, я знаю, как сильно ты реагируешь на то, что Уилл бросил жену и ребенка. Они, должно быть, в отчаянном положении — экономически и эмоционально. Я думал, ты захочешь помочь ей найти его.

— Не пытайся бить на мои чувства. Ничего не выйдет.

— Лара, я не понимаю тебя. Ты всегда из кожи вон лезла, чтобы помочь людям, которых почти не знаешь. Почему бы не оказать помощь ей?

— Именно поэтому. Я ее в глаза не видела.

— Ты знаешь о Натали все, хоть и не встречалась с ней, что, между прочим, легко исправить. Она сегодня вечером будет на торжественном открытии.

— На открытии? Ты имеешь в виду ярмарку, которую устраивает Канадская ассоциация антикваров? Билеты туда стоят почти двести долларов. Она не может находиться в таком экономически отчаянном положении, как ты намекаешь.

— Лара, ты начинаешь себе противоречить. На какой ты стороне? Я имею в виду, оставил он ее в нужде или нет? Да и будет она там как сотрудница.

— Клайв, — сказала я, — во время этого разговора ты противоречил себе несколько раз. Тебя не интересует, что происходит с чьим-то браком и все такое прочее. Чья она сотрудница?

— Наша.

— Клайв! — воскликнула я снова. — Видимо, она привлекательная, так ведь?

— Это не имеет никакого значения.

— Для тебя это всегда имеет значение, — вздохнула я.

— Она недурно смотрится, — сказал он. — Только это…

— Привет, мои дорогие, — сказала Мойра Меллер, войдя и обняв нас за плечи. Мойра моя лучшая подруга и спутница жизни Клайва.

Клайв предостерегающе взглянул на меня, потом поцеловал Мойру в щеку.

— Открытие. Разговор с ней тебя не убьет.

— Видимо, это означает, что он мертв, так ведь? — сказала Натали Бошамп, придвигая мне по столу потрепанный, толстый пакет. Тон ее был нарочито бесстрастным, но она испортила создаваемое впечатление, закусив губу, а потом икнув. В нескольких футах от нас Клайв расписывал достоинства очень красивого письменного стола восемнадцатого века молодой паре, стол явно был ей не по карману, но она очень хотела его приобрести. В проходе возле павильона компании «Макклинток и Суэйн» толпа постепенно редела.

Торжественный вечер открытия ежегодной осенней ярмарки Канадской ассоциации антикваров — блестящее событие на несколько приглушенный торонтский манер. Уплатив за билет сто семьдесят пять долларов, богатые и светские люди наряду с выскочками начинают жадно пить мартини, заглатывать устриц из раковин, объедаться всевозможными сладостями от лучших поставщиков города и выкладывать первые деньги за выставленные антикварные вещи, все ради доброго дела, в данном случае кампании по сбору пожертвований на местный симфонический оркестр. Компания «Макклинток и Суэйн» впервые принимала участие в выставке, и мы основательно потрудились, чтобы произвести хорошее впечатление.

Натали снова икнула.

— О, Господи, как нехорошо с моей стороны. Я выпила только один, — она указала на стоявший у ее руки бокал из-под мартини. — Или, может, полтора. Но я так редко выхожу из дому. У меня слегка кружится голова. Кстати, все было очень замечательно. Спасибо, что пригласили меня помочь.

— Спасибо, что пришли, — ответила я. И в самом деле, несмотря на мои опасения, Натали оказалась отличной помощницей. Она была, как я и предполагала, привлекательной, тридцати с лишним лет, стройной, темноволосой, с очень светлой кожей, голубыми глазами, легким французским акцентом и французским чувством стиля. Ее простому черному костюму придавал своеобразие изящно наброшенный шарфик с шелковой бахромой, схваченный заколкой с бриллиантом. Пожалуй, она была излишне худощавой, но обаятельной и, как оказалось, прекрасно разбиравшейся в антиквариате.