РАСКОЛ
Х а н А б у л х а и р:
Окончен пир, все пили мы и ели,
Глядишь, и досидели до сих пор.
Погоготали мы и пошумели,
На том и кончился наш уговор.
О, если б мы в согласье жить умели!
А то казахи, мы такой народ,
Что сообща на смерть — не на живот
С врагами бьемся, а достигнем цели,
И все опять и вкривь и вкось идет,
В согласье жить не можем и недели.
На счастье наше больно прост ойрот,
В немудрости того он не поймет,
Что меж собою нас стравить недолго,
Перегрызем друг друга, а потом
В крови, как издыхающие волки,
К ногам врага и сами приползем.
(Входит султан Сауран.)
С у л т а н С а у р а н:
Абулхаир, мой хан, моя опора,
Двух гневных ханов встретил я в дверях.
Ох, не к добру они ушли так скоро
И в их глазах светился гнев и страх.
Х а н А б у л х а и р:
А у кого веселие в глазах
Сейчас, в преддверии нового раздора?
Ты сам вспугнул их, был непримирим.
Теперь уйдут они, и жди несчастья.
Ты слишком тверд, не должно быть таким,
Когда мы все толкуем о согласье.
С у л т а н С а у р а н:
Но разве бегство их согласью служит?
Хан Семеке уйдет и был таков,
Каюп уйдет, и снаряжай послов,
Коварных змей выманивай наружу
Из нор глухих посредством здравых слов.
Х а н А б у л х а и р:
Я сам стою сейчас на перепутье,
Я мысленно и вдоль и поперек
Обшарил все, но не дошел до сути
И выхода пока найти не смог.
Все в болтовне погрязли да в обиде
И каждый в сторону свою гребет.
С у л т а н С а у р а н:
Когда и ты не зришь пути, провидец,
Что можем мы или простой народ?
Известно, мы, казахи, краснобаи,
Но счастья не бывает от словес,
Не то земля была б не хуже рая,
И мед стекал бы прямо в рот с небес.
И мы с тобою много говорим,
Мы упускаем час, даем отсрочку,
А жузы, как рассохшуюся бочку,
Должны стянуть мы обручем стальным.
Х а н А б у л х а и р:
Нет, Сауран, сейчас тому не быть,
Казахской крови вновь рекой не литься.
С у л т а н С а у р а н:
Но если надо всех объединить,
Нам этого иначе не добиться.
Как клячи от бескормицы весной,
Каюп и Семеке сейчас бессильны.
Разбить их хватит битвы и одной.
Хоть крови литься, но не столь обильной,
И снова ты казахам всем глава.
Некоторое время назад появилась Б а т и м а - х а н у м. Она слышит последние слова с у л т а н а С а у р а н а.
Б а т и м а - х а н у м:
Султан, какие страшные слова
Ты говоришь! Ужель настало время,
Чужую кровь с мечей стерев едва,
Громить и истреблять родное племя,
Тех братьев, с кем скакали стремя в стремя,
На общего врага еще вчера?
С у л т а н С а у р а н:
Ты, Батима-ханум, хоть и мудра,
Тебе таким речам внимать не гоже.
От слов, что произносим мы сейчас,
И у бывалых воинов, у нас,
Под волосами вздрагивает кожа.
Но к делу, повелитель, ты не прав,
У власти на земле свои законы.
И много силой собрано держав.
А из чего? Из толп разноплеменных!
Тому примеры можно взять везде,
Объединяет земли тот, кто в силе.
Возьми урусов: Золотой Орде
Они еще недавно дань платили,
А ныне вот на полземли царят,
Боятся все их крепостей и башен.
Иль в даль столетий устреми свой взгляд,
Шуршутов вспомни, турков, кизилбашей.
Власть не отдаст никто но доброй воле,
Должны мы силу силою сломить.
Все остальное лишь слова, не боле,
Чтоб трусость иль бессилие прикрыть.
Пока мечу и огню не предашь
Все, что колеблет наше единенье,
Вовек державы сильной не создашь.
Б а т и м а - х а н у м:
Как страшны, мой султан, твои реченья!
С у л т а н С а у р а н:
Ханум, мои реченья не для всех —
Для тех, кто понимает в ратном деле.
Абулхаир, возьми на душу грех
И кровь пролей во имя нашей цели.
Что делать, повелитель, на веку
Нам выдалось нести хомут свой черный,
Подай мне знак, и ханов непокорных,
Как связанных овец, приволоку.
Скажи мне слово и благослови,
В любую битву ринусь я без страха,
И с чистою душою, хоть в крови
Предстанем мы перед судом аллаха.
Х а н А б у л х а и р:
Нет, Сауран, окончилась воина,
И пусть мое суждение обманно,
Но кровь казахов литься не должна.
С у л т а н С а у р а н:
Для власти сила только и нужна.
А сила что? Она не постоянна:
Сегодня есть, а завтра где она?
Всего лишь день, а то и час упустишь,
Глядишь: и у врага скопилась рать,
Тогда с досады локоть свой укусишь.
Х а н А б у л х а и р:
И все ж нельзя нам братьев убивать.
С у л т а н С а у р а н:
И вновь тебе твержу я, раб твой верный,
Коль цель светла, то и преграды нет.
А если мы избыть не можем скверны,
Боимся крови и боимся черни,
Тогда зачем давали мы обет?
Х а н А б у л х а и р:
Я не боюсь ни крови, ни проклятья.
Но все равно, по моему понятью,
Народ мы не удержим в кулаке.
Сегодня сила есть, ее немало,
А завтра что? Начнется все сначала.
С у л т а н С а у р а н:
Но если будет власть в твоей руке,
Едиными, во что бы то ни стало,
Мы будем, как во дни Аз-Тауке.
Х а н А б у л х а и р:
Аз-Тауке держал, покуда жил,
В руке весь край, но это ли немало,
Не он ли сам начало положил
Тому, что «бедствием великим» стало?
Держава, что должна стоять вовеки,
Вся расползлась, едва смежил он веки.
С у л т а н С а у р а н:
Но разве мы с тобой не поклялись
Вернуть былую славу? Что же ныне...
Х а н А б у л х а и р:
Ты видишь, что творится, оглядись,
Все наши клятвы, словно крик в пустыне.
С у л т а н С а у р а н:
Ты стал бояться крови и огня,
Спокойно хочешь досидеть на троне.
Х а н А б у л х а и р:
Не трусость — опыт умудрил меня.
Увидел я: народ — не скот в загоне.
Сейчас его мы сгоним в косяки,