Дверь отворилась сама, как только они вместе подошли к ней. В который раз за ночь — в маршрутке, здесь… Темное чародейство показалось вдруг лишенным смысла. Подумаешь, Голливуд со спецэффектами. В любом супермаркете так открываются двери — и никто не поражается. Не стоило обращать внимание на внешнее, на атрибутику. А за скорлупой блестящего орешка оказалась пустота. Его столкнули с Анной не потому, что желали добра и счастья. Просто так было проще управлять обоими. Не пришлось преодолевать барьер упрямства и нежелания.

Разумеется, вся «банда» стояла у дверей. С самыми почтительными лицами, как же иначе. Вот только сытый блеск глаз вызывал отвращение и презрение. Вадим сам толком не знал, почему — ничего он не потерял. Никто не пил его крови, не забирал жизненную силу. Но — что-то коробило. Неприятно быть разменной монетой на ладони чужого существа. И драгоценной коллекционной монетой — тоже.

Вадим не хотел на них смотреть — только уйти и не возвращаться. Голова слегка кружилась, хотелось спать. Но так просто их отпускать не собирались. До смерти надоевший за вечер Серебряный — Вадим не мог вспомнить, слышал ли его имя, попросту ли знал его — в торжественной позе ждал у порога.

— Благодарю вас, — сложился он в поклоне. Серебристая грива в полутьме казалась сгустившейся тенью. На этот раз никакой едва уловимой насмешки в голосе не звучало. Когда владетель выпрямился, Вадим посмотрел ему в глаза. Сытая и довольная физиономия, взгляд — как у кота, добравшегося до горшка со сметаной.

Анна стояла молча, но по напряжению ее пальцев Вадим понимал, что шансы Серебряного получить по морде возрастают с каждой секундой.

— Вы вольны просить исполнения желаний. По одному на каждого, — уточнил фэйри немедленно. — Прислушайтесь к себе и выберите самое сокровенное…

Вкрадчивый голос раздражал. Кому-кому, а этому надменному типу Вадим не хотел бы озвучивать свои самые сокровенные желания. Должно быть, все это было написано у Вадима на лице, потому что после паузы Серебряный добавил:

— Не нужно говорить вслух, просто загадайте желание. Условие одно: просить лишь за себя.

— Луну с неба просить можно? — звонким стервозным тоном спросила Анна.

Серебряный вызова не принял. Сдвинул тонкие, словно нарисованные брови, на мгновение прикрыл глаза. И ресницы у него тоже были серебристыми.

— Ты вправе, королева. Только подумай о том, что случится потом…

Вадим не знал, верить ли его словам. С одной стороны — конечно, похоже на очередную пакостную шутку. С другой — проверять не хотелось. Проверка могла стоить жизни. Пределов могущества тварей Полуночи он не знал. И уточнять не стремился — особенно, на собственной шкуре. К тому же, жаль было тратить желание на глупость. Если оно действительно могло сбыться — зачем просить какую-нибудь ерунду. Только то, чего не можешь добиться сам.

Он опустил глаза к полу, подумал. Власти, богатства и славы почему-то просить не хотелось. Даже богатства, которое казалось Вадиму совершенно не лишним. Много хорошего можно было бы сделать, окажись хотя бы в этом руки развязаны. «Если бы да кабы во рту росли грибы — был бы не рот, а целый огород!» — вспомнилось ему любимое присловье бабушки. Что там еще относилось к типовым мечтам человечества? Бессмертие, удача, вечная молодость, благосклонность возлюбленной — какая скука, право слово.

Вадим начинал подозревать, что у него нет желаний того рода, исполнить которые мог Серебряный.

А вот у Анны одно нашлось — она подняла глаза к потолку, проговорила что-то одними губами, потом с вызовом посмотрела на Серебряного.

— Будь по-твоему, королева. — Фэйри кивнул.

Пора было решаться — а Вадим так и боролся с хаосом в голове. Вопрос был из серии «расскажи какой-нибудь анекдот». Неплохой способ вогнать человека в ступор и заставить думать, что ни одного не помнит.

И неожиданно для себя он — загадал. Слова сами оформились во фразу, короткую и четкую.

— Да будет по желанию твоему, король-бард… — на лице Серебряного читалось «ИДИОТ!». Вадим и сам немедленно усомнился в решении. Брать свои слова назад было уже поздно. Оставалось жить с собственным выбором.

Отпустили их легко и без каких-то штучек, которых опасался Вадим. Разумеется, Серебряный — неизменный компаньон — не мог просто открыть дверь. Ему еще и потребовалось провожать их вверх по лестнице. Кот вертелся тут же. Анна наклонилась и сцапала его за шкирку. Господин Посланник прижал уши, сгорбил спину и повис возмущенным кульком полосатой шерсти.

— Зараза ты, — ехидно сказала Анна, потом устроила кота себе на плечо и пошла дальше.

— Он что, у нас жить будет? — не без дрожи в голосе поинтересовался Вадим. Не любил он кошек.

— Такие в домах не живут. Нет, отпущу снаружи.

В первый раз Вадим не особо обращал внимание на то, где идет. Теперь же он заметил, что лестница и стены производят двойственное впечатление. По первому — все это было построено в тридцатых годах. Но если внимательнее поглядеть на обводы стен и потолка, на кое-где проступающую под краской кладку… Нет, пожалуй, здесь просто сделали косметический ремонт. А само строение было куда древнее. Запах подтверждал догадки — каменная пыль, плесень, оттенки истлевшей бумаги. Воздух давил на плечи так, словно поднимались с большой глубины.

С потолочной балки сорвалась летучая мышь, едва слышно попискивая, устроилась на другой. Анна с интересом посмотрела на Господина Посланника, Вадим тоже улыбнулся. Самое время было спросить, едят ли кошки летучих мышек. Кот окатил Вадима волной ледяного презрения, сердито махнул хвостом и прикрыл глаза.

Наверху их дожидался все тот же «Соболь». Приветственный вопль клаксона, мигание фар. Бедный Одноглазый провел весь праздник под стеной дома. Именно этим он был Вадиму симпатичен. Хотя, наверное, тоже свою долю плюшек получил. «Хоть до дома довезут», обрадовался Вадим. Надежда была преждевременной.

Кто-то высокий и темный на мгновение появился справа, потом Вадим ощутил тупую и сильную боль в виске. Темнота упала, как топор палача — быстро и беспощадно.

Очнулся Вадим на полу маршрутки. Руки были связаны за спиной. Где гитара? — подумал он первым делом. Вторая мысль — где Анна? Оба сокровища немедленно обнаружились. Анна полусидела рядом, опираясь плечами на кресло. Кофр лежал на сиденье за его спиной. Голова звенела и гудела, словно вечевой колокол.

— Была такая мечта — помыться и уснуть… — выдало подсознание как-то отдельно от воли Вадима.

Следующим делом он сфокусировал взгляд на чем-то черно-сером слева на сиденье. К чести Вадима нужно заметить, что ни одного матерного слова вслух он не произнес. Только про себя. Доселе ненавистная нецензурная брань оказалась единственно уместной. Черно-серое было все тем же Серебряным. К несчастью, живым. К счастью — в той же конфигурации: руки связаны, на лице шок. По щеке стекала сине-фиолетовая струйка. Интересного цвета была кровь у владетеля…

Анна уже очнулась и сильно щурилась. Вадиму тоже резал глаза свет — и источник нашелся не сразу. Им светили в лица фонариком. Разглядеть мучителя не удавалось — только темный силуэт за белым слепящим кругом.

— Выключи эту хрень, — рыкнула Анна. — Достали!

Луч переместился на Серебряного. Вот его Вадиму жалко не было — надоел, мерзавец, хуже горькой редьки.

Зато он наконец увидел существо с фонариком, и отвесил челюсть. Нецензурное слово застряло в глотке. Если после удара по голове у Вадима не начались галлюцинации, то в конце салона сидел его флейтист Андрей. В левой руке черная флейта, в правой — мощный тяжелый фонарь.

— А-а-а…Андрюха?! — промямлил он.

Флейтист отрицательно покачал головой. Вадим присмотрелся. Одно лицо, точь — в-точь. Да и фигура та же. Правда, Андрей сроду не надевал красно-зеленых клетчатых рубашек и кожаных жилетов с вышивкой.

— А похож, — глубокомысленно выдал Вадим.

— Должно быть, ты знаком с моим сыном, музыкант, — сказал клетчатый похититель.

По самым достоверным сведениям, двадцатитрехлетний Андрей ни разу не видел своего отца. Матушка его была веселой и гостеприимной дамочкой с хитрым ведьмовским огнем в зеленущих кошачьих глазах, и у нее запросто получалось избавить Вадима от головной боли одним прикосновением рук. Андрюха тоже был тем еще персонажем — всегда выигрывал в лотерею, на спор угадывал точную дату рождения любого встреченного человека и с флейтой выделывал нечто нереальное. В общем, поверить в то, что клетчатый — его папаша, было несложно. Вадим уже понял, что похититель — очередной обитатель Полуночи.