— Не бойся, — еще тише сказала женщина. Или не сказала — губы не шевелились, но Анна прекрасно ее понимала. — Ты узнаешь радость, а мы получим удачу. Она нам нужна. Нас осталось так мало, девочка… Не будь жадной.

— Э… — Анна хотела возразить, сказать, что ей нет дела до чужих проблем, но — как всегда — не получилось.

— И ты ведь хотела быть с ним, — добавила богиня.

Аргументы у Анны кончились. К тому же при виде Вадима с чем-то острым у горла нервы не выдерживали. Все, что угодно — лишь бы вырваться побыстрее из этого сумасшедшего дома. В конце концов, горло ей перерезать никто не собирается. Хотя, судя по всему, могут. Или найдут еще какие-нибудь весомые доводы. Анна уже не сомневалась, что эта свора нелюдей пойдет на многое, чтобы ритуал состоялся. А где их границы дозволенного, Анна не знала. Вероятно, их и вовсе не было.

Она молча кивнула Серебряному. Он вскинул ладонь — Вадима отпустили, осторожно проводили до дверей. Анна подошла сама. Если уж тебя принуждают — сохрани хотя бы достоинство. Поднимись на эшафот самостоятельно и с гордо поднятой головой.

— Узнайте радость, — медленно произнес Серебряный, закрывая перед ними дверь.

ГЛАВА 3. ДАРЫ И ПРЕДАТЕЛИ

Вадим редко оказывался в столь безумных обстоятельствах. Только что ему едва ли не с реверансами приставили нож к горлу. Потом оставили наедине с самой интересной девушкой за всю его жизнь. И — со вполне определенной целью. Все было бы хорошо, приди они к этому решению сами. А вот так, на заказ… Вадим терпеть не мог играть песни на заказ — а уж более чем близко общаться с женщинами по чьей-то просьбе? Ситуация едва умещалась в голове. Впрочем, кожа еще хранила память о прикосновении холодного лезвия. Тонкий намек, который трудно не заметить.

Одуряющий запах цветов. Знакомых Вадим здесь не увидел. Для него цветы всегда были тем, что продавали на лотках. Розы, нарциссы, гвоздики, астры. Здесь же плотным ковром лежали совсем иные. Лесные? Луговые? Тонкие лепестки молчали. Вадим присел на корточки, поднял один, понюхал. Запах был знаком — он узнал жасмин. Только крупные плотные соцветия были желтоватыми. Вадим прекрасно знал, почему тянет время. Нужно было что-то решать. Но — не хотелось.

Анна вроде бы перестала сердиться. По крайней мере, улыбнулась и подмигнула Вадиму. Он тоже подмигнул. В душе качались беспокойные весы. На одной чаше лежала целая куча доводов — от прямой угрозы жизни до желания наконец-то оказаться с девушкой так близко, как возможно. На другой — упрямство и то, что он называл «врожденной порядочностью». Проще всего было положиться на выбор Анны. Но Вадим медлил с вопросом. Каждое мгновение наедине склоняло чашу весов в сторону осуществления проклятого ритуала. К общей пользе и взаимному удовольствию. Не стоило пить, понял Вадим. Что-то с темным сладким вином было не так. Мир делался простым и ясным: хочешь — делай. Не думай. Перестань, наконец, колебаться и сомневаться. Всем будет лучше…

В этом «всем» был отчетливый привкус «и мне в первую очередь».

— Мы ведь сами этого хотели, правда? — спросил он Анну, опуская руки ей на плечи. — Помнишь, в машине?

Она молча кивнула, подняла раскрасневшееся лицо. Потом, словно кивка было недостаточно, добавила:

— Да. Сами… хотели.

Может быть, стоило задуматься над формулировкой. Переспросить. Прислушаться к девушке. Но — куда отступать? К плотно закрытой каменной двери? Один из мужчин-воинов намекнул Вадиму, что рассвет для них наступит только после совершения обряда. И — не хотелось же останавливаться. Близкие губы, уже знакомые и такие нужные. Руки, плавно скользящие по спине. Милосердный полумрак, не позволяющий различать выражение глаз.

Вадим расстегнул куртку, сбросил ее за спину. Усмехнулся симметричному движению Анны, притянул ее к себе. Сумасшедшее чувство — не два тела, одно. Она — как продолжение. Начало и завершение, путь и цель, дерево и огонь. Кто только выдумал, что мужчина и женщина — вечные противоположности? Нет, только единство — и никакой борьбы. Общий запах. Одна — на двоих — страсть.

Очень быстро вся одежда оказалась на полу, а оба — на ложе. Вадим забыл все, что знал до сих пор о любви. Не нужно было ни памяти, ни навыков. Каждый знал другого так, как не знают и супруги после многих лет совместной жизни. Два тела нашли друг друга. Никто не торопился — некуда было спешить, теплое летнее море качало их на волнах.

— Мне не будет больно? — спросила вдруг Анна, закрывая глаза. Даже в полумраке Вадим заметил — она покраснела до ушей. Он вздрогнул, замер.

— Ты еще не…

— В том-то и весь смысл, — тихим шепотом ответила девушка. — Ну, не тяни…

Не время и не место было для дурацких вопросов типа «как же ты ухитрилась до сих пор остаться девушкой?». Нельзя было останавливаться. Но Вадима вдруг пронзило болезненное ощущение неправильности происходящего. Только на мгновение — дальше Анна вцепилась ему ногтями в плечи, и сомнения были забыты. Она хотела его — пусть боялась, но просила сама, всем телом.

Он старался быть осторожным, но скоро в этом отпала необходимость. После первых движений, прикушенной губы и скованности Анна выгнулась ему навстречу, тесно прижала к себе. Полное слияние, отсутствие запретов и пределов. Движение друг к другу, до той близости, когда кажется — объединяются кожа и сосуды, одно на двоих сердце бьется в груди.

Вадим чувствовал ее так же ясно, как себя. Неловкость, смелость, пронзительный внутренний покой и свет, заливающий разум. Только тень боли, предвкушение наслаждения. Через пару минут он не мог сказать — где чьи чувства. Какое там — он не мог сказать, где кончается его тело и начинается тело Анны. Они были одним целым. Только так и стоило жить — вместе.

А потом пришла вечность и заглянула в глаза — мир распался на миллион радужных осколков.

— Это всегда бывает… так? — спросила Анна, когда они вернулись в реальность. Вадим очнулся чуть раньше и успел полюбоваться ее лицом — прозрачно-безмятежным, мягким.

— Нет, — честно ответил он. — Если говорить правду, со мной такое в первый раз…

— А уж со мной-то, — усмехнулась Анна. Потом помолчала, и добавила:

— Не хочется выходить…

— Придется рано или поздно…

— Знаю. Но — не хочется. Обними меня?

— А я что делаю? — удивился Вадим, и без того прижимавший ее к себе.

— Сильнее… Мне так хорошо. И — еще кажется… вот я выйду сейчас и всю эту банду голыми руками разгоню.

— А надо? — шепотом спросил ее Вадим, касаясь губами мочки уха.

Анна потерлась щекой о свое плечо, прищурила глаза. Вадим не мог смотреть ей в лицо — стоять на краю пропасти было проще. И не мог отвести взгляд даже на мгновение. Живое зеркало, двойник. Но не в том было дело: никогда он так не любил себя, чтобы замирать в трепете перед собственным отражением. Она была мечтой. Нереальным подарком судьбы. Второй половинкой некогда разделенного надвое человека из древнегреческих легенд.

— Не знаю, — наконец сказала она. — Фиг бы мы встретились без этой компании. Будем считать, что заплатили за встречу?

— Тебе решать. Что ни будешь делать — я с тобой… — Вадим обнаружил, что говорит то, что сроду от него ни одна женщина не слышала. В том числе и две давно уже бывшие жены.

— Пошли они к черту, — резко сказала Анна. — Придумают еще что-нибудь — мало не покажется… А так — ладно…

Еще несколько минут в объятиях — а потом пришло время подниматься и собирать свою одежду. Что-то подсказало Вадиму — пора уходить. Прочь из темной комнаты, от ложа-алтаря и от недобрых хозяев чужого праздника. Да и делать здесь было нечего. Домой — к возможности принять душ и уснуть вдвоем на широкой старой кушетке, к покою и заботам обыденности, в которой всегда будет Анна. А значит, даже в самом банальном будет привкус волшебства. Настоящего, не того, что мог подарить народ Полуночи. Разницу Вадим понял вдруг и сразу: волшебство — то, что делаешь ты. Не то, что делают с тобой.