— Ну, чего остановился?

— Дальше не идет, застряло, — Валерий облизнул пересохшие от перепуга губы.

— Ты мне еще поерничай,…! И так с тобой задержался!

— Да я…

— Слушай, паря,…, я ведь и рассердиться могу!

— Ой! — представив, что может случиться, если бандит РАССЕРДИТСЯ, обладавший сильным художественным воображением Валерий слабо пискнул и стал оседать назад.

— Тьфу ты, — сплюнул бандит, автоматически кидаясь поддерживать его обмякшее тело. — Эй, ты,…, вставай!

Ли молчал, скорбно уставившись монголоидными глазами в прекрасное ночное небо. Зато откуда-то сзади из-за кустов послышался легкий шорох.

— Не встает,…, - непонятно кому сообщил обескураженный бандит.

Тело Валерия свисало с бандита, едва не сползая в сырую траву. Ронять же подопечного на землю он не хотел, подозревая за обмороком коварный умысел: окажется красавчик за пределами непосредственной досягаемости и улизнет еще, чего доброго.

За кустами звякнуло.

— Ну, ты,…, вставай же, — он с силой толкнул Ли, молясь в душе своим бандитским небесным покровителям, чтобы никто не увидел его в такой двусмысленной позе (со стороны они, должно быть, смотрелись весьма пикантно: тело красавчика вплотную лежало на нем, бандит поддерживал его сзади двумя руками).

Валерий икнул и заморгал глазами.

— Ну, вот и душка! — облегченно выдохнул бандит. — Продолжим,…, наши игры!

Услышав его «подбадривания», Валерий вздрогнул и вновь закатил глаза.

— Да встанет он когда-нибудь или нет?! — в сердцах крикнул бандит, снова кидаясь поддерживать чувствительного Ли.

Бандит пребывал в полном ступоре. У него были вполне конкретные инструкции заказчика, и Валерин обморок сводил их на нет. А переиграть ситуацию в изменившихся условиях ему не позволяло скудное содержимое черепной коробки. Натужно размышляя, он не переставал сплевывать себе под ноги, словно это был какой-то своеобразный ритуал. После очередного плевка из-за спины послышалось покряхтывание. Это произвело неожиданный эффект: бандит подпрыгнул, изогнулся всем телом, обернулся назад и вновь подпрыгнул, на этот раз выше и увлекая за собой тело незадачливого филолога. За спиной… стояла бабка с авоськой в руке.

Поняв, что ее рассекретили, бабка запричитала жалостливым голосом:

— Слушай, касатик, не хочу вам мешать, да только мне пройти бы надо.

— …!!! — заорал бандит.

Ли застонал. Бабка затопталась на месте:

— Да мне — что? Мне — ничего! Мне только домой надо бы…

— Да иди ты хоть домой, хоть в баню, кочерга облезлая! — перешел на более вежливый тон бандит.

— Так ведь дом-то у меня — там, — старуха боязливо ткнула в сторону скрюченным пальчиком.

— Ну?!?

— Мне, стало быть, через вас пройти надо, да неудобно как-то — не привыкла я к этим… гумму… это… сексуа… анналистам.

— Тю, дура! — легкие бандита выдали такой ультразвук, что он не выдержал и закашлялся.

Очнувшийся от этого ультразвука Ли неожиданно для самого себя поправил:

— "Гомосексуалисты" — это ругательство. Правильнее будет "гомосексуалы".

— Филолог хренов,…! — прохрипел бандит и, поняв, что ситуация чересчур затянулась, решил не обращать внимания на глупую бабку и приказал Валерию: — Заигрался я тут с тобой! Пора кончать! Раздевайся!

В ответ раздался испуганный вскрик со стороны бабки и страшный звук, больше всего напоминающий визг поросенка, наткнувшегося на рогатину, со стороны Ли: после очередной попытки расправиться с ширинкой он прищемил себе пальцы.

— Пойду я, — пискнула бабка и плывучей поступью привидения стала продвигаться по тропинке мимо странной парочки.

— Ну, скоро ты? — проскрипел бандит, провожая ее неласковым взглядом.

— Какой нетерпеливый, — заметила бабка, очевидно, как и многие старые женщины, за годы пенсии приобретшая привычку мыслить вслух.

Это переполнило чашу терпения бандита.

— У-У-У!!! — взревел он.

— Иду, уже иду, — пролепетала бабка.

— Идет, уже идет, — повторил за ней Валерий, безуспешно пытаясь расстегнуть замок на брюках.

— Сейчас и до тебя,…, дело дойдет, старая курица! — пообещал бандит бабке. — Вот только с этим… — ным задохликом разберусь!

Поклявшись в душе, что с нежелательной свидетельницей познакомится поближе, но перед этим все-таки закончит, наконец, затянувшиеся дела с прежним подопечным, он решил ускорить процесс: сжимая пистолет в правой руке, левую пристроил на уровне Валериного бедра и начал помогать ему расстегивать брюки. Бабкина чаша терпения, похоже, имела тот же литрообъем, что и у бандита, и сейчас эта чаша тоже переполнилась

— Батюшки-светы! — заголосила старуха, вырываясь в спасительную полоску света от фонаря и делаясь от этого смелее и голосистее. — Товарищи люди! Граждане господа! Это что же делается?! Совсем нынешняя молодежь распоясалась! Никого не боятся! Прямо при почтенной пожилой женщине друг друга имеют! Гумус-анналисты проклятые! — экзотичное слово она выговаривала старательно, словно пробуя на вкус запретный плод.

— Дура старая! — судя по появившимся в голосе визгливым ноткам, бандит поддался-таки бабкиной истерике. — Ни хрена не понимает,…, а туда же!

— Да что уж там понимать, анналисты проклятые! Капиталисты зажравшиеся! Девок им мало! Таперича еще и друг дружку иметь будут! А все с Запада идет, из-за занавеса этого проклятого!

— Дура! — откликался уязвленный бандит (в гомосексуализме его еще никто не обвинял). — Тоже мне нашлась — ходячая добродетель,…! А еще с авоськой ходит — как кенгуру, все равно!

— Притащили тут свой аннализм из-за занавеса! Ополоумели все! Прямо на улице! Никого не стесняются!

— Сначала сумку себе,…, приличную заведи! А то ходют тут всякие с авоськами,…, жизни учат! — бандит так цеплялся за эту авоську, словно именно ее использование уравнивало в моральных правах ее обладателя и любителей содомских развлечений.

От своего праведного гнева он даже бдительность потерял и на пистолет перестал обращать внимания. Это обстоятельство напомнило измученному Валерию кадры из многочисленных голливудских фильмов, где жертва геройски изворачивается, бьет ногой по руке грабителя и захватывает пистолет, а вместе с ним и контроль над ситуацией. Валерий собрал волю в кулак, замахнулся ногой и… угодил ступней прямиком в брючный карман бандита.

— Это еще что за фокусы? — удивился тот, роняя пистолет.

Ли попробовал высвободить ногу, одновременно кидаясь к пистолету, но запутался еще больше, потерял равновесие и упал на землю, увлекая за собой бандита.

Что было потом — ведомо только ночным д?хам, обитающим в орешниковых зарослях сквера на улице Коммунистического Интернационала, да бандиту, скрывшемуся в неизвестном направлении.

Очередной обморок Валерия затянулся (а, может, ему помогли в этом), и очнулся он уже на рассвете. Один, закоченевший и мокрый от утренней росы. На затылке неведомо откуда появилась огромная шишка; в голове непрерывно гудел паровозный свисток и переливчато звенели колокола. Сглотнув скудную слюну с ржавым привкусом, Ли опустил глаза. Рядом на траве лежали его кошелек и галстук. Одежды на Валерии не было.

Оценив данное прискорбное обстоятельство вкупе с тем, что на улице уже довольно светло, Ли впал в панику. Голый, мокрый, холодный, далеко и от своего дома, и от общаг, где жили знакомые. Из одежды под рукой был только галстук, который бандит оставил ему, надо полагать, демонстрируя свое чувство юмора.

Отсутствие очков давало дополнительные затруднения: мир просматривался невооруженным глазом совершенно неотчетливо, окружающие предметы раздваивались и разтраивались.

Денег странный бандит почему-то не забрал (проверив содержимое кошелька, Валерий обнаружил, что не пропало ни копеечки). Но какой сейчас от них был прок? Вопрос об общественном транспорте, естественно, отметался. Такси? Так до него еще добраться надо. Да и какой шофер согласится везти голого человека? Над ним будет хохотать вся улица, мамаши будут учить на его примере своих детишек, а подростки будут показывать на него пальцем и гнусно комментировать. И ни один шофер даже не остановится, чтобы подвезти бедолагу.