- Ну как, - улыбается Павел, - понравилось? Я ответил в том духе, что не уверен в необходимости такого лихачества, и показал на ветки, торчавшие из капота правого мотора. Мол, не хватало после такого полета врезаться в лес на глазах всего полка.
- Так вы не видели "мессершмитт"?
- Какой еще "мессершмитт"? - удивился я. Сквирский показал несколько свежих пробоин в левом крыле...
Признаюсь, я не увидел фашистский истребитель, хотя это была в первую очередь моя обязанность...
Да, пилотировал Павел Сквирский мастерски, воевал смело. К двум орденам Красного Знамени представил Бор-зов лейтенанта. Однажды позвонил полковник В.И. Сталин и попросил Борзова выделить наиболее подготовленный, решительный и умелый экипаж для разведки.
- Есть такой экипаж, - ответил Борзов. Экипаж получил от В. И. Сталина приказ: на двухсоткилометровом фронте заснять укрепления переднего края. Сквирский с минимальной высоты под ожесточенным огнем произвел фотографирование и был удостоен благодарности армейского командования.
И вдруг ЧП. Сквирский вылетел ведущим четверки торпедоносцев и возвращается. В чем дело?
- Отказало радио, - докладывает летчик. Без радио в групповой атаке ведущему лететь плохо, хотя ветераны Борзов, Котов, Пресняков, Иванов, Бударагин могли бы рассказать лейтенанту, как они в сорок первом часто оказывались без связи, но вступали в бой. В данном случае радио было ни при чем. Просто Сквирский не заметил, как шнур шлемофона выскочил из розетки.
- Как же это назвать, лейтенант Сквирский? -Спрашивал Борзов.
Коммунисты не пощадили самолюбия товарища и откровенно сказали, что за "промашкой" Павла - сорванный боевой полет. Павел Сквирский, даже перейдя в разведывательный полк, до конца войны помнил оплошность и бескомпромиссную критику боевых друзей.
Главная поддержка, оказываемая командиру партийной организацией, заключалась в личном примере коммунистов в бою.
"Наша низовая партийная ячейка", - так часто говорил о своем экипаже Василий Меркулов. Все трое: Меркулов, штурман Алексей Иванович Рензаев и стрелок-радист, он же начальник связи эскадрильи Александр Грибовский коммунисты. Все трое постоянно показывали в боях пример бесстрашия. Гвардейцы методично осваивали коммуникации и дальние военно-морские базы противника. В свободном поиске в Балтийском море экипаж топил один за другим вражеские транспорты. В конце сентября 1944 года Рензаев точно рассчитанным ударом . отправил на дно судно водоизмещением в 5000 тонн. И в октябре экипаж продолжал топить вражеские корабли, несмотря на растущее артиллерийское и воздушное противодействие. 10 октября Меркулов и Рензаев потопили транспорт водоизмещением 4000 тонн. Так воевали коммунисты.
Виктор Бударагин
Вадим Евграфов и Виктор Бударагин были неразлучными друзьями. Они и в полете вместе, и в баскетбол - в одной команде, в одной паре играли и в домино. Часто в ожидании полета вместе устраивались на топчане голова к голове и читали.
После гибели Евграфова Виктор остался, как он считал, совсем один и очень грустил. Лишь когда получали приказ о неожиданном вылете, Бударагин забывался. Командир эскадрильи предлагал штурману отпуск, но Борзов решил иначе. Пришел в кубрик и сказал Бударагину:
- Кузнецов без штурмана остался. Включайся.
В привычной работе и в морском бою Виктор оттаивал. Так было и в этом полете, когда он вывел на боевой курс торпедоносец Кузнецова и потопил транспорт водоизмещением 6000 тонн
С новой силой защемило сердце, когда Виктору вручали Золотую Звезду Героя Советского Союза. Звание Героя было присвоено 19 августа 1944 года двоим - Евграфову и Бударагину, но Вадим на другой день после Указа погиб, и чествовали одного Виктора. Вечер был вроде поминок. Штурман принимал поздравления, чокался, но так и не опрокинул кружку; после торжеств ушел на задание с Пресняковым (штурман Николай Иванов был ранен). Полет оказался неудачным. Еще над сушей фашистские зенитки пробили фюзеляжный бак, стрелка бензомера. пошла на ноль. Пресняков повернул на базу.
Самолетовождение над морем, вне видимости берега, потруднее, чем над сушей. Однако Бударагин никогда не терял ориентировку, хотя у него не было за плечами поенного училища, как у большинства других штурманов. Вся его "академия" - ШМАС - школа младших авиационных специалистов. 128 боевых вылетов сделал он в начальный период войны. На морском базовом разведчике экипаж потопил сторожевой корабль противника, за что Бударагин получил орден Красного Знамени. Я дважды летал с Евграфовым и Бударагиным. Наносили удар по минной гавани в Таллине, и оба раза крепко завидовал хладнокровию Вадима и Виктора.
С апреля до 18 августа сорок четвертого года Бударагин с Евграфовым и Рукавишниковым совершили тридцать успешных боевых полетов на торпедные и бомбовые удары и минирование военно-морских баз противника.
У Бударагина после гибели Вадима некоторое время яе было командира экипажа. Его посылали, когда надо было проверить огнем новичка, научить не имеющего боевого опыта летчика мастерству торпедной атаки. И, наверное, добрый десяток молодых летчиков-торпедоносцев вспомнят, как напутствовал Борзов:
- С вами посылаю Бударагина. Значит, должны победить.
Среди продолжавших боевой счет в октябре был и экипаж молодых коммунистов Александра Гагиева и Ростислава Демидова. Заместитель начальника политотдела Григорий Захарович Оганезов вручил им перед вылетом партийный билет.
Борзов и Калашников поздравили Гагиева и Демидова, и вот они в воздухе. Цель определили сразу - самый большой транспорт в караване, тысяч на восемь, а то и больше. Шли сквозь огонь, приближаясь на дистанцию сброса. Бросили торпеду, она достигла цели. Летчики видели, как торпеда ударила в борт, как транспорт взорвался и загорелся, а потом образовалась гигантская воронка и втянула в пучину судно.
Калашников доложил политотделу о победа экипажа.
- Иначе и быть не может у борзовцев, - ответил Оганезов.
Наступательный порыв наших войск был велик. И все летчики хотели быть участниками боев. Много раз Борзо-ву звонили из санчасти раненые гвардейцы, просили посодействовать их возвращению в строй. Случалось, командир убеждал, что надо продолжать лечение, или до- говаривался с врачами, что полк обеспечит выздоровление и ввод в строй гвардейцев.
Как-то на командный пункт вызвали Преснякова. Прибыл он с Ивановым.
- Сбежал из лазарета? - спросил! Борзов.
- Никак нет, - не моргнув глазом ответил Николай.
- Проверю, - Борзов потянулся к телефону.
- Товарищ командир, - взмолился штурман, - я совершенно здоров.
Наверное, потому, что и сам командир был в таком положении в сорок первом и летал, Иван Иванович не стал звонить в санчасть: если рвется человек в бой, значит, сможет выполнять боевые задания.
В ночь на девятое октября Пресняков и Иванов участвовали в крейсерском полете.
Поиск оказался изнурительным и долгим. Самолет болтало, как щепку в океане. Началось обледенение, ДБ дрожал, словно в лихорадке. Время уходило, запас бензина таял, а в море не находилось ни одной "посудины". Хотели уходить, но в награду за долготерпение обнаружили противника - транспорт водоизмещением в 6500 тонн. И потопили его, несмотря на сильный заградительный огонь. После полета уснули, как убитые. Дежурный к завтраку летчиков не поднял, без обеда же оставить! не решился. Растолкал Иванова, а Преснякова "взял на себя" штурман. Сдернул одеяло с Александра, и началась веселая, озорная свалка, будто и не было трудной ночи. А через несколько дней Преснякова перевели в учебный полк для передачи боевого опыта, и Николай Иванов остался без постоянного экипажа. Преснякова провожали тепло.
- Знаю, что ты не по доброй воле едешь в учебный полк, - говорил Борзов. - Но приказ есть приказ. Готовь нам кадры получше, чтобы воевали, как ты воевал.
Николай Дмитриевич Иванов стал штурманом эскадрильи.
Сколько уже убыло из Первого гвардейского опытных летчиков. Но в полку было такое правило: те, кто остается и кто приходит, должны заменить уходящих и воевать так же, как они. В один из дней после топмачтового удара на одной машине зависла под фюзеляжем на поврежденном замке ФАБ-500 полутонная бомба мгновенного действия. Сесть удалось лейтенанту нормально, но экипаж и все, кто был на поле, испытали немалый страх. Борзов вспомнил случай с Евграфовым и Бударагиным, когда, не найдя цели, они решили вернуться с торпедой на базу. Но над фронтом их обстреляли. На по-сндке торпеда оторвалась от креплений, ее двигатель заработал, и торпеда, шипя, поползла... на боесклад. И хотя . шали, что торпеда не должна взорваться, так как "вертушка" не могла на суше вывернуться, все постарались укрыться.