– Вероятно, мулатка, – сказала Минна, перевидавшая в Венеции представителей всех национальностей.

– Интересно, кто она? Откуда? Что здесь делает? – загорелась Саша.

– Это приезжая. Богачка. Живет в роскошном отеле, наслаждается жизнью: ездит на осле, купается, смотрит в небо… Словом, живет весьма «содержательной» жизнью, – уверенно сказал Ваня.

Минна с опаской поглядела на него. После схватки в Колизее с князем Гагариным она решила, что Ваня не терпит богачей и вообще всю знать и старается не давать им спуска. Она облегченно вздохнула, когда незнакомка на осле скрылась за домом.

Подошли к отелю. Над дверью была вывеска «Белый кот» и нарисована усатая, очень приятная мордочка белого кота.

Поднялись наверх в номера, отделанные в тон голубому каприйскому небу. Вещи были уже там. Отодвинули шторы, открыли легкие ставни. По привычке Саша и Вера повисли на окне.

Внизу лежала узкая улица. Напротив, огороженный рассыпающейся каменной оградой, тянулся виноградник.

– О, это, должно быть, и есть виноградник императора Августа, – высказала предположение Вера.

Она говорила громко, и вдруг откуда-то снизу послышались звучные детские голоса:.

– Августа! Августа!

Девушки увидели трех черноглазых мальчишек в коротеньких штанишках, с аккуратно заглаженными складками спереди, в чистых белых рубашках. Задрав кверху свои мордашки, они глядели на девушек и что-то лопотали по-своему.

Саша спрыгнула с подоконника, бросилась к чемодану, достала трех ярких матрешек и снова свесилась в окне. Раскрыла матрешку, вынула из нее другую, поменьше, и показала ребятишкам. Затем она то же проделала со второй матрешкой, достала из нее третью – и так до тех пор, пока не добралась до самой маленькой.

Ребятишки, открыв рты, с восторгом глядели на необыкновенные игрушки.

– Ловите! – крикнула она, и три русские матрешки, румяные и круглолицые, полетели на землю.

Мальчишки подобрали игрушки и мгновенно исчезли, словно их ветром сдуло.

– Даже «грацие» не сказали, – засмеялась Вера.

Еще несколько минут подруги висели на подоконниках, разглядывали виноградник и небольшие белые дома вдалеке.

– Ну, что же мы зря теряем время? – сказала Вера. – Ведь мы на Капри. Ты понимаешь, Саша, на Капри! Сюда приезжал Ленин! Здесь жил Горький! Надо все посмотреть…

– И к морю! – воскликнула Саша. – Мы еще никогда в жизни не купались в Тирренском море.

Послышался легкий стук, и появилась Минна, сияющая и торжественная. Она забавно подняла палец вверх и сказала:

– Необыкновенная новость! Слушайте. Очень приятное известие. Сейчас мне звонил из Неаполя Рамоло Марчеллини. Вечером он приедет сюда вместе с Роберто Аоста. Он сказал, что на Капри живет человек, который был в партизанском отряде вместе с русскими.

– И он знал Ваниного отца? – спросила Саша.

– Об этом мне не говорили, но вполне возможно…

В саду, около отеля, девушек ждали земляки. А на ступенях отеля сидели трое мальчишек. Как только на крыльце появились Саша и Вера, они вскочили, дружно закричали: «Грацие! Грацие, синьорины!» – и бросились целовать девушек.

Вера, смеясь, расцепила на своей шее сильные детские ручонки. А Саша схватила барахтающегося мальчишку, притащила его в сад и передала Ване. Тот сейчас же, не опуская на землю, устроил с ним несколько номеров воздушной гимнастики. Остальные мальчишки, с открытыми ртами, с блестящими глазами, смотрели и завидовали.

…Путь к пляжу был уже знаком. Шли теми же узкими переулками с небольшими магазинами. Товары здесь были выставлены прямо на улице. Жарко палило солнце. Выгорали шерстяные дамские шарфы и кофты, всех цветов, косынки, купальные костюмы.

– Вот этот отель самый дорогой на Капри, – показала Минна на трехэтажное здание с открытым рестораном, мимо которого вела гостей.

– Смотрите, она здесь! – воскликнула Вера.

Все увидели ту женщину, которую утром встретили верхом на осле. Она сидела одна за столом, положив ногу на ногу, откинувшись на спинку кресла. Перед ней стоял бокал с вином, уже до половины выпитым, открытая бутылка, пепельница. В руке, лениво лежащей на колене, дымилась сигарета. Женщина, приподняв кверху лицо, задумчиво смотрела вдаль.

– Узнать бы, кто она? – сгорала от любопытства Вера, но заговорить с этой женщиной не было повода.

На фуникулере спустились вниз. Наняли лодку и поплыли вдоль каменистых берегов по синей, блестящей на солнце и прозрачной воде. Сзади и навстречу тоже плыли лодки. А вдалеке по морю, бечевой зацепившись за моторную лодку, на морских лыжах мчалась сумасшедшая спортсменка, окутанная облаком мелких брызг.

Вскоре лодка остановилась у причала. Вышли на помост. По лестнице поднялись на просторную веранду. Минна оплатила в кассе кабины и шезлонги. Разделись и спустились к морю. Купание на пляже «Тиберия» было дорогим по сравнению с другими пляжами, и поэтому его посещали преимущественно обеспеченные иностранцы.

Рядом с Сашиным шезлонгом полулежала толстая пожилая женщина, в прошлом, вероятно, красавица, в лиловом купальнике, в шапочке и резиновых туфлях такого же цвета. Она с интересом начала рассматривать Сашу, ее стройные босые ноги, скромный черный купальник, выцветший еще на сибирском солнце.

Саша постаралась поскорее покинуть свой шезлонг и броситься в море. Она поплавала немного, потом залезла на большой выступающий из воды камень, на котором загорала Вера, и тихонько запела:

– А в самом деле, Вера, другой такой страны, вероятно, нет, – сказала она, поворачиваясь на бок, лицом к подруге. – И уж такая она желанная издали!

На камне появились мокрые Ванины руки, сильным рывком он выпрыгнул из воды, сел около девушек. Тонкие струйки стекали с его порозовевшего тела и сразу же высыхали на горячем камне.

во весь голос запела Саша, но, заметив, что привлекает внимание людей на пляже, замолчала и снова прилегла на камне.

После обеда попытались разыскать отель, где жил Владимир Ильич Ленин в 1908 и в 1910 годах, но никто из каприян, к которым обращалась Минна, толком этого не мог объяснить.

Один прохожий сказал:

– Я могу показать, где жил Максим Горький. Но это далеко, нужно взять такси.

Сибиряки с любопытством разглядывали высокого, худого, уже немолодого человека с седыми висками. У него были блестящие серые глаза, большой нос с крупными, выразительными ноздрями, напоминающий клюв орла. Одет он был небрежно, а это встречалось в Италии редко. На нем были поношенные, помятые брюки и клетчатая, несвежая ковбойка.

– Вы постоянно живете на Капри? – спросил Федор Алексеевич.

Итальянец охотно вступил в разговор. Прежде всего он назвал свое имя – Торквиний Маклий. Имя это ни о чем не сказало ни сибирякам, ни переводчице.

Торквиний Маклий сообщил, что на Капри он живет уже пятнадцать лет. Его двоюродный брат – владелец отеля. А сам он одинок и беден. Но он рад этому. Бедность и одиночество дали ему свободу. Он – художник. Он не гонится за модой, а пишет то, что подсказывает сердце, но его картины никто не покупает. Брат приютил его в маленькой надворной постройке типа сарая. Да ему ничего другого и не надо. Он доволен своей жизнью. Он любит Капри.

Художник говорил громко, быстро, горячо жестикулировал. Он не умел стоять спокойно: переступая с ноги на ногу, поворачивался, заглядывая в лица своих спутников. Руки его заметно дрожали, когда он подносил зажженную спичку к сигарете.

Взяли такси-кабриолет.

Поднимались в гору мимо фруктовых садов, высоких пальм и кактусовых площадок. Сибиряки в первый раз видели такие огромные кактусы – колючие и усатые, шароподобные и узколистые, кирпичного цвета, коричневые, зеленые.