В темноте стало слышно, как Андрей встал, прошел к почти потухшей печи, и там что-то за­скреблось и зашуршало.

— Зажечь лучину? — спросил Филипп.

— Нет-нет, — ответил Андрей. — Хорошо в тем­ноте. Мы не видим друг друга, но знаем, что каж­дый тут, рядом, и что все мы — вместе.

— Клянусь тарпаном, хорошо сказано! — восхитился Филипп. — И знаете, меня вдруг поразила мысль — ведь это как в жизни: вот когда мы расстанемся — должно быть так же — не видишь друг друга, а чувствуешь, что все вместе! Нет, это очень здорово!

Медведев вынул свой трут, чиркнул кремнем и раздул маленький уголек. Картымазов сунул ему лучину, она затрещала и озарила комнату при­зрачным светом.

Андрея не было.

1 _{Копии документов, переписанные от руки.}

На столе лежал большой лист бумаги, крупно и коряво исписанный в темноте угольком из печи.

Медведев поднес его к лучине и прочел вслух:

— «Не люблю прощаний. Посидите еще немно­го в темноте. Я с вами. Сейчас и всегда. Андрей».

Лучинка погасла.

Все молча уселись на прежние места и, застыв неподвижно, долго вслушивались в мерный, зати­хающий топот копыт, пока он не растаял оконча­тельно в безветренной и теплой весенней ночи…

Глава вторая

ЗАВТРАШНИЙ ДЕНЬ

Картымазов оказался прав.

Как только князь Андрей уехал, события немедленно стали разворачиваться в на­растающем темпе. Однако подготовка к этим со­бытиям шла, должно быть, раньше, и первые сле­ды ее Медведев обнаружил еще той же нгочью, ко­гда они с Картымазовым вернулись от Филиппа и, попрощавшись, расстались на своем берегу Угры. Малыша Василию привел Никола, отсидевший весь день в наблюдателях со стороны монастыря, и рассказал о мелком происшествии, случившемся в конце дня. Какой-то мужик стал переплывать Уг-ру в границах Березок, и Никола тотчас просигна­лил отцу. Едва пловец успел выйти на берег и одеться (узелок с одеждой он держал над голо­вой), как появился вооруженный до зубов Ивашко и грозно начал допытывать его, кто таков и что здесь делает. Мужичок страшно перепугался и зая­вил, что живет в Синем Логе, и хотел потихоньку от жены и монастырской проверки навестить ку­му, живущую в Даниловке. Его отпустили, и Нико­ла проследил с вышки — тот бегом побежал по дороге в Медынь и скрылся в лесу.

—  А дальше?

—  Что «дальше»? — не понял. Никола.

* — Дальше куда он пошел?

— Ну-у, наверно, в Даниловку…

— Вот видишь — «наверно». А надо было, чтоб Гаврилко немедля поехал за ним следом да про­следил его не только до самой Даниловки, но и до самого дома, да расспросил бы потом местных,действительно ли живет там женщина, имеющая кума в Синем Логе. Но я уверен, что ни в какую Даниловку он не ходил, а, исчезнув из виду, тут же вернулся кружным путем в Синий Лог и доложил обо всем, тем, кто его послал…

Значит, с минуты на минуту последует оче­редной шаг.

Что ж, я готов.

На следующее утро, когда Медведев давал своим людям разные советы из арсенала своего богатого военного опыта, Епифаний крикнул с дерева, что от Картымазовки мчится всадник.

Человек Картымазова передал, что его хозяин и срочно прибывший из-за Угры Филипп Бартенев с поклоном просят Медведева немедля приехать по важному делу.

Василий распорядился соблюдать полную бое­вую готовность, всех неизвестных задерживать, в случае непредвиденных ситуаций сразу посылать за ним, и помчался в Картымазовку.

У крыльца дома, где он впервые разговаривал с Картымазовым, его встретила Василиса Петров­на и проводила в горницу,

Картьшазов и Филипп шагнули ему навстречу и оба по очереди молча обняли.

Федор Лукич протянул два листа грубой жел­той бумаги,, свернутых в трубку, — один большой с печатью на шнурке, другой маленький, про­стой..

Медведев начал с большого.

Федору Картымазову —Ян Кожух Кроткий

Прослышал я о постигшей тебя беде — пропаже дочери твоей Настасьи. Места у нас тут для жиз­ни недобрые, и много несчастий терпим от подлыхвсяких разбойников. Я сам в тот же день; когдадочь твоя пропала, пострадал от них: дом мой со-. жгли и много людей побили.

И вот подумал я: мне-то ничего — за мнойстоит славный князь Вельский, что пожаловалмне двор и земли, а за ним — великий корольКазимир. А вот каково-то тебе, бедному?! Отвласти далеко, людей мало, заступиться неко­му… И решился я протянуть тебе дружескую руку, облегчить горе, уменьшить страдания… Ведь имей ты крепкого заступника, тут бы тебе и помощь и спасение! Вот у меня — как только беда случилась — сразу князь Вельский помог дом лучше прежнего укрепить и людей много новых прислал, так что теперь я не бо­юсь ничьих набегов. Понимаешь, о чем я, сосе­душка?! Так вот я и говорю: взял бы ты да и по­слал грамотку князю нашему Семену Ивановичу Вельскому, что, мол, хочешь отойти под его за­щиту со всей землей своей из-под руки москов­ского князя Ивана Горбатого — от него ведь не дождаться тебе помощи! А наш добрый князь Семен Иванович тут же и помог бы тебе дочку поскорее сыскать, да и отнять у насильников проклягНых, покуда, не приведи Бог, греха ка­кого не вышло. Да еще, думаю, землями новыми да людьми бы тебя пожаловал, если попросишь хорошенько…

Уж ты не бойся — он сразу отыщет разбойни­ков и отнимет у них дочку твою! А ежели мед­лить будешь, то можно и не успеть…

Ну, в общем, ты гляди сам — как оно для тебя лучше…

Подумай дня каких два-три, а то и сразу от­пиши с гонцом.

Ну, а ежели до мая седьмого дня не получу оттебя весточки, то уж не пеняй — не моя вина — хотел я по-дружески, по-соседски помочь.

Кланяюсь тебе низко и гонца жду.

Писано в имении Синий Лог мая дня третьего,года 1479-

А писал и печать свою приложил Князя Семена Вельского слуга и дворянин

Ян Кожух Кроткий.

Василий взял меньший лист и прочел несколько строк; написанных ровно и четко:

Дорогой батюшка!

Я жива и здорова. Со мной обращаются хоро­шо и никакого зла не чинят. Говорят, что к тебе уже послали гонца и через три дня мы увидимся.Ежели понадобится для выкупа, продай все, что ты хотел отдать за мной в приданое — я знаю, что суженому моему дороже всего одна любовь моя, также как мне — его. Больше нам ничего не нужно. '

Низко кланяюсь тебе, матушке, братцу Петруше и, конечно, милому моему Филиппу.

Любящая твоя дочь Настенька.

— Это не все, — угрюмо сказал Филипп и протя­нул еще один лист с печатью.

Филиппу, Алексееву сыну Бартеневу — Ян Кожух-Кроткий

Узнал я, соседушка, о несчастье твоем — пропа­же милой невестушки — да и написал тотчас ба­тюшке ее Федору Лукичу. Советовал я ему обратиться за помощью к нашему доброму князю Семену Ивановичу, да заодно и тебе решил напи-,сатъ, чтоб поддержал ты меня и от себя еще пого­ворил с будущим тестем.

А чтобы вернее наши с тобой слова на негоподействовали, ты тоже попросил бы особойграмотой князя нашего о помощи и об опеке, ондевушку сразу и выручил бы — одному ведь коро­лю все служим!

А то, если промедлить, кто знает, как делообернется…

Да, чуть не забыл! Батюшки твоего долго мо­жет не быть, а то, не дай Бог, и вовсе не вернет­ся — они, московиты, народ крепко злопамятный,а мне тут купец один, давеча из Москвы вернув­шись, сказывал, будто кто-то видал Алексея Барте­нева в темнице сидящим. Не знаю, верен ли тотслух, да только пора бы тебе позаботиться об име­нии и животе своем, а то, глядишь, и тебя пожгуттати лесные, как меня давеча.

Да поторопись в тот же срок, что и Карты-мазов, князю Семену грамоту написать, а товедь жаль будет, если своим неразумением невес­тушку любимую погубишь…