Но Кир не зря ел свой хлеб. Когда Буликас и его воины выскочили из леса, на небольшой полянке их уже ожидал десяток лучников, осыпавших растерянных людей градом стрел. А тем временем, из леса подтянулись и остальные войны Равена.
Попав под перекрестный огонь, Буликас сделал единственную за этот день правильную вещь. Забыв про всё на свете, он бросился в отчаянный прорыв. Стоптав нескольких лучников, полтора десятка всадников рванули к заставе. Это бегство сопровождалось радостными криками и смехом, летящим в спину бегущим…
Отряд Равена подступил к стенам укрепления следующим утром. Деморализованные поражением, графские воины подняли бучу и, скрутив бездарного Буликаса, открыли ворота.
По приказу Равена сдавшихся солдат никто не тронул. Деньги — вторая совесть для воина. Так, что отряд увеличился на десяток хорошо вооруженных бойцов. С этого момента граф перестал быть угрозой для налетчиков. Можно было подводить итоги их дерзкого нападения: отряд сократился на треть, но теперь у них была крепкая застава, достаточно золота и уверенность в своих силах…
Вести о разгроме ВилАрусела облетели все близлежащие земли. Очень многих это насторожило, но у этой медали была и другая сторона. В заставу потянулись люди. Бывшие наемники, ищущие работу, сорвиголовы которые восторгались наглостью молодого командира и прочие лихие люди, жаждавшие славы и денег. Правда шли и простые мирные жители. Равен обещал полную защиту и помощь всем крестьянам, ремесленникам и мелким торговцам. К концу лета вокруг бывшей графской заставы вырос настоящий бревенчатый город. Местный лесок вырубили подчистую. Весь световой день тяговые лошади волокли повозки с обструганными бревнами под стены укрепления.
Заставу теперь именовали Розенфростом в честь чудесного цветка растущего в этих землях. Чуден он был тем, что цвел только зимой, вырываясь из-под тяжелых сугробов колючего снега. И умирал, едва весеннее солнце касалось его бархатных лепестков.
По местным лугам гуляли коровы, козы и овцы. Плодородная земля могла прокормить всех. Кроме того, несколько раз в месяц, Равен и его люди собирали торговый караван. Нагружая телеги шерстью, копчеными сырами и лечебными травами, они свозили товар на Морскую ярмарку. Богатство Розенфроста росло, а вместе с тем, росла и армия.
Равен проснулся от криков и ругани летящих с улицы. Высунувшись в окно, он увидел какое-то непонятное столпотворение во дворе.
– 'Интересно, а что всё это значит? — парень накинул легкий плащ и зажег свечу.
В этот момент в дверь громко постучали. На пороге стоял заспанный и растрепанный Гор, в руке он сжимал не горящий факел:
— Рав, одевайся! Беженцы пришли…
На поселок лежавший в пятидесяти лигах от Розенфроста напали кочевники. Они напали не одним отрядом, как делали это обычно. Они напали целой армией. По словам крестьян этих дикарей, было больше тысячи. Они просто шли мимо их деревни но, походя, рубили всех молодых парней и попортили незамужних девок. Деревенскому старосте, выкололи глаза и для пущего веселья вылили в горло кувшин горячей смолы. Бедный старик два дня мучился, пока его Бездна не прибрала…
Равен, вопрошающе посмотрел на Рафера. Но тот лишь пожал плечами в ответ. Тогда бывший фермер внимательно всмотрелся в глаз беженцев. Наполненные болью и беспомощностью, в этих глазах Равен узнал самого себя. Он понимал то, что сейчас чувствуют эти люди. Люди потерявшие родных и близких. Он знал, что будет делать…
Войско дикарей показалось на горизонте. Конечно, у страха глаза велики и кочевников было не больше шести сотен. Но против трехсот воинов Равена, это преимущество могло стать фатальным…
Дикари никогда не идут в лобовую атаку, а когда они в себе не уверенны так и подавно. Он воюют по-шакальи, куснут издалека стрелами и бросаются в бегство. И так до тех пор, пока преследующее их войско не выдохнется.
Но сейчас всё было иначе. Слишком уж весовым казалось преимущество в людях. Слишком уж были уверенными в себе дикари. С нечеловеческим гиканьем, они бросились на сбитые ряды воинов Равена. Они не были похожи на мощный кулак, скорее на растопыренную пятерню. В прямой атаке у пехоты шансов практически не было. Но где нет шансов в честном бою, на помощь приходит хитрость.
Едва легкие кочевые войны устремились на занятую солдатами Равена возвышенность, как те расступились и вниз, со склона устремился поток камней и тяжелых бревен…
Рафер и Кир пошли на крайнее меры. Они привлекли к схватке и простой народ. Измученных постоянными набегами крестьян долго уговаривать не пришлось. Бросив свои мотыги и серпы, они взяли в руки топоры, лук и стрелы. Три сотни хорошо вооруженных воинов, поддерживало пятьсот разъяренных крестьян. Они как муравьи, трудились денно и нощно, подготавливая местность Пчелиных полей, к этому жестокому сражению…
Град мусора обрушившегося на скачущих всадников, поддержали лучники. Летящие сверху вниз стрелы не оставляли шансов дикарям. Их войско заметно редело, но не настолько, чтобы потушить их боевой запал. Взлетев на склон, они принялись яростно рубить защитников этих земель. Алая кровь оросила желтую траву. Войско кочевников охватило защищающихся плотным кольцом, и началась жуткая рубка. Когда ярость встречается с яростью, мир может охватить огонь. Сегодня этот огонь охватил Пчелиные поля. Количество войска и умение солдат отошло на второй план. Вперед выступила дремлющая в людях звериная натура…
Равен едва не рычал от ярости, когда его огромный меч сносил голову очередному кочевнику. Он упивался пролитой кровью, дикая злоба вздувала его мышцы. Шаг, взмах, удар! Теплая струя крови окрашивает его лицо. Шаг, взмах, удар!
Гор принял очередной удар на свой кольчужный рукав. Ловко подпрыгнув, он вскрыл грудную клетку лысому дикарю с изогнутым ятаганом в руках. Приземлившись, Гор машинально выставляет левую руку на встречу очередному лезвию. Лязг и его ответный ход вычеркивает следующее имя из Книги жизни. Его пару раз все-таки достали — ничего особенного! Лишь мелкие уколы, но и они заставляют терять бесценные силы. Времени оглядеться нет, его сабля требует новой крови. И он с радостью ей поможет! Стянув зазевавшегося дикаря с седла, он поставил ногу ему на голову и с размаху вонзил остреё в глаз. Гор кинул быстрый взгляд в сторону Равена. В того, как бес вселился! Размахивая своим неправдоподобным мечом, он раз за разом разил врагов. Тяжеленный меч не знал что такое доспехи. Если даже они не прорубались, то каменное лезвие сминало железные пластины как пергаментную бумагу.
Гор присел и, зацепив ногу кочевника вспорол бок коню. Второй удар послал степняка прямиком в Бездну. Обернувшись к Равену, он похолодел. Вокруг того лежала куча изуродованных трупов. А лезвие меча горело мелкими зелеными искрами. В ужасе кочевники отступали перед Древним мечом. В их глазах читался первобытный страх. Так древние люди относились к грозе и грому…
Пользуясь временным замешательством противника, воины Равена кинулись на дикарей. Яростная атака стала последней каплей. Кочевники показали врагу спину. Смертельный ужас гнал их прочь от проклятого меча и его бесноватого хозяина…
— Полный разгром, — Гор выпустил саблю из онемевших пальцев, — причем как у них, так и у нас.
Пчелиное поле покрылось бурой, быстро засыхающей коркой. Со всех сторон раздавались стоны и крики. То тут, то там вновь проливалась кровь — это добивали смертельно раненых.
Кочевники были вырезаны. Но и отряд Равена понес невосполнимые потери. Каждый третий воин остался лежать здесь. Каждый второй крестьянин уже никогда не сможет взять косу в руки… В этом кровавом безумии они потеряли Ллойда, да и Кир был очень тяжело ранен и за его жизнь боролись лучшие лекари отряда.
— Как-то все это неправильно, — Рафер был таким хмурым, словно это они проиграли сражение.
— Что ты имеешь в виду? — Лесоруб был с ног до головы замотан чистыми тряпицами. Любой другой человек с таким количеством ран даже подняться бы не смог. А этот ходит, да ещё и вторую бутылку вина откупорил…