Принцесса понимала, что они многим жертвуют ради нее, и старалась не оставаться в долгу. Она отдавала Марии туфли, которые ей не нравились, — от Шанель, от Джимми Шу, от Феррагамо или от Рэйна (у них был одинаковый размер, шесть с половиной), а также свои сумочки и костюмы от Кэтрин Уокер, Версаче и Шанель. Хелен она тоже дарила свою одежду и другие подарки. Так принцесса избавлялась от ненужных вещей, освобождая свой гардероб, и заодно благодарила своих камеристок. А еще она посылала свою одежду сестре, леди Саре Маккоркодейл.

Такая щедрость была обычным делом в королевском семействе. Когда я служил у королевы, я часто привозил подарки из поездок за границу. А когда я работал в Хайгроув, принц Чарльз подарил мне стол из красного дерева, книги, серебряную коробочку и пару куропаток из хрусталя. А однажды я сам выбрал то, что мне понравилось у принца, — когда мы с принцессой совершили запланированный налет на Хайгроув. Это произошло после разрыва принца и принцессы. Гарольд Браун, Дадли Поплак, хозяйка и я вошли в поместье и вынесли оттуда кое-какую мебель, лампы, картину и предметы декора. «Это наш единственный шанс взять то, что мы хотим!» Мы сложили все это в фургон.

Принц Чарльз заново отделывал дом, выбрав новую мебель из темного дерева. У принцессы чуть не случилась истерика, когда Дадли сказал: «Такое впечатление, что он хочет вернуться в материнскую утробу!»

1993 год начался очень удачно для независимой принцессы, однако под конец она стала получать один удар за другим. Сначала она рассорилась с графом Спенсером. Потом в ноябре, в «Санди Миррор» напечатали фотографии, на которых принцесса занималась в одном трико в фитнес-центре «Эл-Эй» на Айлворте, в Лондоне. Владелец центра Брюс Тейлор вмонтировал камеру в потолок. Принцесса дала особые указания адвокату Энтони Джулиусу из юридической фирмы «Мишкон де Рейя», и Комитет жалоб на СМИ признал, что печатание таких снимков было грубым нарушением права на частную жизнь. Из-за этого Диане пришлось объявить, что она больше не будет вести активную общественную жизнь. Это произошло 3 декабря, во время благотворительного обеда, организованного для пострадавших от черепно-мозговых травм. Она повергла в шок весь мир, сказав: «Надеюсь, вы меня поймете и позволите иметь личное время и пространство, чего мне так не хватало долгие годы. Когда я впервые предстала перед публикой двенадцать лет назад, я понимала, что СМИ могут заинтересоваться мной… но я и представить не могла, что привлеку такое внимание».

Королевский двор, посчитав это заявление ненужным и чересчур сентиментальным, проявил свое обычное сочувствие: имя принцессы вычеркнули из «Придворного циркуляра» и ее не пригласили на королевские скачки в Аскоте. Принцесса всего лишь захотела уйти в тень, а ее практически выставили за дверь.

Ее очень огорчил этот случай в фитнес-центре — хотя судебное разбирательство состоялось и «Санди Миррор» принесла свои извинения в 1995 году. Когда ей было плохо, она удалялась в свою спальню, чтобы ее никто не видел. Она обвиняла себя: эти фотографии появились в газете потому, что она раньше сотрудничала со СМИ, и теперь они перешли грань дозволенного. Принцесса оставляла мне записки в гостиной или на табурете на верхней площадке лестницы. Иногда она все-таки выходила поесть, но была все такой же несчастной. Когда я был в буфетной на первом этаже, она размышляла о том, что она считала своими ошибками, и включала на всю громкость реквиемы. Услышав это, я понимал, что она старается приглушить свои рыдания, от которых ей становилось легче. Она любила повторять: «Я чувствую себя защищенной, только забившись в свою раковину. Там меня никто не может обидеть».

Но время от времени она все-таки возвращалась, и было ясно, что отгораживание от общественной жизни не могло продлиться вечно. В тот момент, когда она захотела сойти со сцены, люди, которые так много значили для нее, простые люди с улицы, кричали: «Бис! Бис!»

Теперь, когда принцесса больше не принимала участия в официальной общественной жизни и ее ежедневник на 1994 год оказался совершенно пустым, она наконец могла заняться любимым времяпрепровождением: общаться с друзьями за накрытым столом. С января по весну принцесса часто посещала свои любимые рестораны — «Сан-Лоренцо», «Ле Каприс», «Риц», «Клариджес», «Айви», «Би-бендум» и «Лонсестон Плейс». Она часто обедала с австралийским телекомментатором Клайвом Джеймсом и старым другом лордом Аттенборо, а с Люсией Флеча де Лима и Розой Монктон Диана виделась раза два в неделю. Кенсингтонский дворец стал ее декомпрессионной камерой, и я видел, что все ее горести и несчастья постепенно уходят в прошлое. Когда пришла весна, она стала часто играть в теннис, ходить в кино, смотреть балет, проводить время с друзьями. Она снова стала добродушной, беспечной, энергичной и разговорчивой. Однажды Диана на целый день повезла своих слуг в парк аттракционов «Алтон Тауэрз», потому что Уильям и Гарри хотели прокатиться на новом аттракционе «Немезида». Это был один из дней «как у всех нормальных людей», нас было тринадцать, включая меня, Марию, наших мальчишек, няню Ольгу Пауэлл, водителя Стива Дэйвиса и маленьких принцев, которых охраняли двое полицейских — Грэм Крэкер и Крис Тарр. Примечательно, что с нами не было одного слуги — дворецкого Гарольда Брауна, которому наша хозяйка все больше переставала доверять. Чтобы в этот день мы все действительно побыли обычными людьми — чего нам не удалось, — принцесса решила добраться до Стаффордшира на общественном транспорте. В бело-зеленой куртке, которые носят игроки в американский футбол, принцесса Диана привела нас всех на вокзал Юстон, и мы сели в вагон первого класса. Принцесса шутила, что сервис здесь не хуже, чем в Королевском Поезде. До того дня я никогда не замечал, что она ходит очень быстро. Может быть, она просто много занималась спортом. Для того, чтобы не отставать от Дианы, когда она шла по парку, нам приходилось практически бежать. Единственным, кто не бежал за ней, был Ник — он сидел у принцессы на плечах. Она остановилась только один раз — пообедать, и мы все вместе набросились на гамбургеры с говядиной и картошку фри.

Сегодня мы, конечно, планировали побыть «как все», но пресса все равно пронюхала о нашей поездке, и журналисты следовали за нами по пятам.

— Мама, мама, давай прокатимся вот на этом, — сказал Гарри, дергая мать за рукав.

Она посмотрела вверх, на груду изогнутого металла, — это и были американские горки под названием «Немезида». Принцесса покачала головой.

— Нет, у меня голова закружится, — сказала она и осталась с Марией.

Ей больше нравился аттракцион «Спуск по реке». Он был более спокойным.

Еще ее в тот день дернул за рукав Ник. Он ужасно хотел покататься на аттракционе под названием «Чаепитие с болванщиком». «Принцесса! Там такие чашки! Я так хочу покружиться в огромных чашках!» — просил он ее. И на следующий день в газетах появились снимки, на которых принцесса, юные принцы и наши сыновья катаются в огромных чашках. К сожалению, сейчас Ник не помнит, как его носила принцесса, хотя фотография, сделанная в тот день, до сих пор висит в рамочке на стене в нашем доме.

По этим фотографиям и статьям стало понятно, что пресса не собирается дать принцессе ни времени, ни личного пространства, о котором она просила в декабре. «Пресмыкающиеся Ее Величества», известные как СМИ, каждый день старались проследить, чем она занимается в повседневной жизни. Журналисты становились все любопытнее, и в газетах появлялось все больше фотографий с принцессой: Диана в Макдоналдсе, Диана приезжает в фитнес-центр «Челси Харбор Клаб», Диана идет по улице, Диана ест в ресторане, Диана ходит по магазинам с друзьями, Диана в такси, Диана за рулем своего автомобиля. Каждый раз, когда принцесса выходила из Кенсингтонского дворца, в газетах появлялась очередная фотография. В 1994 году СМИ, которые страдали неуемным аппетитом, подняли преклонение перед леди Ди на новый уровень.

Если принцесса когда и пыталась «найти себя», так это в 1994 году. Я с трудом успевал открывать дверь полчищам гуру, экспертам по проблемам со здоровьем, целителям, астрологам и медиумам. Друзья всегда готовы были утешить ее, посоветовать ей, выслушать ее. Она относилась к советам тех, которые действительно волновались за нее, так же, как к астрологическим прогнозам, гаданиям по магическим кристаллам, посланиям из потустороннего мира и разного вида «энергии» вокруг нее. Она подолгу размышляла обо всем этом во время сеанса иглоукалывания или массажа. Даже Дадли Поплак присылал ей флакончики «Бах Рескью Ремеди» — успокаивающие травяные капли.