Я стоял, прислонившись к креслу. Мы говорили о том, чем мы занимались сегодня, что предстоит сделать на неделе, что сказал такой-то, что ответила такая-то. Либо обсуждали сюжетные линии сериалов «Коронейшн-стрит» и «Бруксайд». Иногда мы разговаривали недолго, а иногда совсем теряли счет времени. Порой сигналом к тому, чтобы разойтись, служили десятичасовые новости Ай-ти-эн.

Когда я выкатывал из гостиной тележку, она вставала с дивана и шла за мной в переднюю, которая служила буфетной на втором этаже. Там я мыл посуду, а принцесса вытирала.

— Как ты думаешь, что будет завтра? — спрашивала она. Ей казалось, что завтра может случиться что-нибудь плохое, что у нее возникнут новые неприятности.

— Что бы ни произошло, мы справимся, — отвечал я. Потом она, подпрыгивая как маленькая девочка, шла по коридору. Казалось, в нее вдохнули новые силы и она с нетерпением ждет завтрашнего дня. Я шел за ней на расстоянии нескольких шагов, гася свет. Я оставлял свет только перед дверью в ее спальню. В детстве Диана боялась темноты, и даже теперь предпочитала спать в полумраке.

Каждый вечер, заходя в спальню, она говорила мне:

— Спокойной ночи, Пол.

— Спокойной ночи, Ваше Королевское Высочество, — отзывался я.

Ближе к одиннадцати я выходил из дворца и шел в темноте в свою квартиру. Мария и дети уже спали.

Теперь, когда в Хайгроуве поселился принц Чарльз, Диане негде было проводить выходные, а ей этого не хватало. Она не собиралась уезжать из Кенсингтонского дворца, но с начала 1993 года стала искать себе убежище, куда могла бы уезжать с сыновьями Уильямом и Гарри на выходные. Конечно, принцесса часто ездила к герцогине Йоркской и леди Аннабель Голдсмит, но она говорила: «Мне неудобно все время к ним ездить. Я хочу иметь собственный дом за городом, где могла бы иногда отдыхать от столицы».

Как ни странно, в решении этой проблемы ей помог брат, граф Спенсер. Это было неожиданно, потому что они с принцессой не были особенно близки. Со дня ее свадьбы, которая состоялась в 1981 году, брат и сестра виделись только по редким поводам. И хотя в детстве они были лучшими друзьями, со временем все больше отдалялись друг от друга. И вот в ответ на жалобы принцессы граф предложил ей снять Гарден Хаус, расположенный на территории поместья Альторп, за 12 000 фунтов в год. «Я могла только мечтать об этом», — сказала принцесса. Место было уединенное, а возле основного здания имелся бассейн; брат пообещал предоставить ей уборщицу и садовника.

В письме к сестре от 3 июня 1993 года граф Спенсер писал:

Насколько я понял, тебе нужен дом за городом. Я с радостью могу предложить тебе его, поскольку поместье пока еще в приличном состоянии. Думаю, Гарден Хаус тебе вполне подойдет. К тому же у тебя будет свой бассейн.

Он даже предложил поставить новые ворота, чтобы на территорию поместья не могли проникнуть фотографы.

Читая это письмо, принцесса уже мысленно обставляла свой новый коттедж. Ей так не терпелось его увидеть, что в начале июня 1993 года она отправилась в Альторп в девять утра — вместе с Дадли Поплаком и корзиной с обедом, который приготовил для них повар. Она мечтала о чудесных выходных, которые она с Уильямом и Гарри будет проводить в новом доме.

Однако через две недели ее радость была омрачена: брат изменил свое решение. Он написал:

Прости, но я боюсь, что сейчас ты не сможешь вселиться в Гарден Хаус. На то есть много причин, одна из которых состоит в том, что это привлечет к нам внимание полиции и прессы, а я не могу этого допустить. К тому же я решил поселить в этом доме своего нового работника. Я считаю, что так будет лучше для моей жены и детей. Прости, что не могу помочь тебе, моей сестре. Я бы очень рад, но не могу… Если ты захочешь снять фермерский дом за пределами парка, — это было бы чудесно.

Принцесса несколько раз перечитывала это письмо, заинтригованная такой резкой переменой. «Как он мог так поступить со мной?» — в конце концов гневно воскликнула она и заплакала. Больше всего ее удивляло то, что он знал, как она хотела снять Гарден Хаус. Через пару дней он позвонил во дворец, но Диана просто бросила трубку. «Я не хочу слышать его голос», — сказала она. И тут же выплеснула свой гнев на гербовую бумагу с красной каймой. Она подробно сообщила брату все, что о нем думает и как он ее оскорбил. Скорее всего, граф Спенсер почувствовал, сколько злости содержится в этом письме, и, не вскрывая письма, отправил его назад. Оно пришло вложенное в его третье письмо, которое он написал 28 июня:

Вспомнив, в каком состоянии ты была в тот вечер, когда бросила трубку, я решил, что, наверное, не стоит читать его [т. е. письмо принцессы], так как после этого наши отношения могут окончательно испортиться. Поэтому я возвращаю его невскрытым, чтобы иметь возможность восстановить нашу дружбу.

Но дружба оказалась потерянной навсегда. Забавно, что после смерти принцессы граф Спенсер вспомнил о сестре и решил похоронить ее в своем поместье на острове. Почему-то его больше не волновало, что это может привлечь внимание прессы и полиции. Сейчас он всячески старается привлечь журналистов и тысячи туристов в созданный им Музей Дианы, где продаются и сувениры.

В 1993 году отношения принцессы с братом ухудшались с каждым днем. Диана отказывалась говорить с графом по телефону. Ему пришлось писать ее личному секретарю, Патрику Джефсону, и общаться с ней через него. В сентябре он нанес сестре еще один сокрушительный удар, потребовав вернуть фамильную диадему Спенсеров, в которой она была на свадьбе и которая была ей очень дорога. Как принцессе Уэльской ей приходилось надевать ее на официальные банкеты в Букингемском дворце, на официальное открытие сессии парламента и дипломатические приемы. В письме Патрику Джефсону граф Спенсер ясно дал понять, что эту диадему дал Диане «на время» и что она принадлежала ему, поскольку их дед завещал ему диадему в 1970-х годах. «Пора вернуть ее законному владельцу» — писал он. Двенадцать лет не вставал вопрос о том, кому принадлежит диадема, и принцесса поняла — граф потребовал диадему назад из-за их размолвки по поводу Гарден Хауса. Граф считал, что диадему должна носить его жена Виктория. Диадема была не просто символом королевского статуса Дианы, но также памятью о ее свадьбе. Но принцесса не хотела, чтобы ее брат понял, как много для нее значило это украшение. В октябре диадему вернули графу Спенсеру — мне было поручено вынуть ее из сейфа, где она лежала в футляре вместе с другой диадемой, которую Диана называла «запасной», — эту диадему с жемчугом и бриллиантами ей подарила королева на свадьбу. К счастью, диадему Виндзоров принцесса могла оставить у себя.

Тем временем в Кенсингтонском дворце произошли перемены в составе персонала, и это повлияло на нашу жизнь в Старых конюшнях. С тех пор как мы переехали сюда из Хайгроува, Мария работала горничной, и у нее было совсем немного обязанностей. Теперь, после ухода Хелены Роуч, ее сделали камеристкой. Она стала работать в паре со старшей камеристкой Хелен Уолш. Это вызвало некоторые трудности в семье Баррелов. Раньше Мария уходила в девять утра, а возвращалась в час дня, а теперь у нее был совершенно ненормированный график работы. Иногда ей приходилось вставать в шесть утра, а иногда она возвращалась домой поздно вечером. Нам пришлось устроить так, чтобы, когда она работает по вечерам, я мог поставить вместо себя Гарольда Брауна и сидеть с детьми. Мария знала, что нам придется туго, но ей очень хотелось помочь принцессе. Она сказала, что поработает годик, а потом посмотрит, и думала, что уже договорилась об этом с Дианой. Наша хозяйка была готова идти на компромиссы. Она даже разрешила, чтобы Мария будила ее в семь утра по телефону, а не лично, как полагается по этикету. Но Мария все чаще и чаще задерживалась на работе. Раньше Мария по вечерам всегда была с детьми и теперь очень скучала по ним. Когда она отправлялась за покупками для принцессы, она видела, как наши дети играют на лужайке перед домом. Как правило, когда она возвращалась домой, Александр и Ник уже спали. Но если Марии и приходилось тяжело, то Хелен просто выбивалась из сил.