Конечно, Кенсингтонский дворец не был тем уютным гнездышком, о котором мечтала Диана, но она считала, что это неприступная крепость, где ей, Уильяму и Гарри ничто не угрожает. С 1992 года, когда принцесса окончательно переехала в Кенсингтонский дворец, она заново обставила все комнаты. И избавилась от ковров, на которых был герб принца Уэльского. Но, несмотря на ложные утверждения в прессе, она не стала, как ее супруг, избавляться от всего, что напоминало ей о некогда любимом принце Чарльзе. Она понимала, что живет здесь не одна, а с детьми и поэтому надо оставить в комнатах фотографии их отца.

Впрочем, если уж говорить о фотографиях, то, конечно, больше всего в ее апартаментах было фотографий Уильяма и Гарри. На выкрашенных в персиковый цвет стенах гардеробной, через которую она проходила, чтобы попасть из спальни в ванную, висело около двадцати официальных снимков принцессы с Уильямом и Гарри, снятых Патриком Демаршелье. Это были черно-белые снимки размером 35 х 25 мм, сделанные в студии, и почти на всех мальчики обнимали маму. А еще на стенах висели школьные рисунки ее сыновей, вставленные в рамку.

Куда ни посмотри, повсюду были фотографии Уильяма и Гарри: на фортепьяно в гостиной, на письменном столе принцессы в другой гостиной, там же на столике в углу, на стенах в коридорах. Сыновья были для нее сокровищем. Она превратила бывший кабинет принца Чарльза в гостиную Уильяма и Гарри — эта комната находилась недалеко от ее гостиной. В ней всегда царило веселье. Мои дети приходили к принцам и играли с ними на «Сони Плей Стейшн». Все четверо сидели на зеленом диване напротив телевизора, не отрываясь от экрана часами. Находясь в своей гостиной, принцесса радовалась веселым крикам, доносившимся из детской гостиной. По вечерам она иногда ужинала там с сыновьями. Уильям любил смотреть по Би-би-си сериал о больнице «Несчастный случай», ему нравился вид крови и всяких ран. А его мать и Гарри в это время делали вид, что трясутся от страха. Иногда они смотрели «Свидание вслепую» по Ай-ти-ви и пытались подобрать молодому человеку нужную девушку. «Выбери номер один!» — кричала принцесса, а дети специально выбирали другую. «Нет, давай номер два! Номер два!» — весело вопили они.

Кажется, ей становилось очень грустно, когда мальчики уезжали к отцу или в школу. Стоя на крыльце, принцесса махала им рукой и всегда говорила: «Я буду скучать по своим ребяткам!»

Когда юные принцы уезжали, принцесса всегда писала им. Почти каждый день, а иногда и по нескольку раз в день. Письма. Открытки. В каждом письме она говорила о том, как хочет снова их увидеть, крепко обнять и поцеловать.

Принцесса встретила 1993 год так, будто он должен был стать самым лучшим годом в ее жизни. Она стала другой, теперь ей не нужно было настолько заботиться о своем имидже, как раньше. Она поехала в Зимбабве и Непал, а с ней поехала баронесса Чокер в качестве «министра иностранных дел». Премьер-министр Джон Мейджор и Министерство иностранных дел поддержали принцессу Диану в ее начинаниях. Конечно, она теперь была далека от наследника трона, но зато за ее плечами стояло все правительство. Она была послом по особым поручениям — главным козырем Великобритании. Попытки ворчунов из «старой гвардии» окрестить ее «пустышкой» казались теперь такими жалкими. Те времена давно остались позади.

Принцесса все теснее сотрудничала с Красным Крестом — ее интересовали проблемы распространения СПИДа и бедности. Она брала уроки риторики, чтобы научиться строить свою речь, — она говорила о бездомных, о больных ВИЧ, о проблемах, связанных с заболеваниями мозга, о трудностях людей, страдающих, как она, нарушениями пищеварения. Новые обязанности она чередовала с отдыхом: ходила на концерт Элтона Джона, на балет «Ромео и Джульетта», посмотрела фильм «Книга джунглей» и мюзикл «Бриолин».

Ее энтузиазм был заразителен, и, в то время как в Хайгроуве атмосфера становилась все мрачнее, в Кенсингтонском саду бурлила жизнь. В конце месяца, чтобы поднять дух прислуги, она устроила импровизированный «праздничный обед для команды Дианы». Она играла на фортепьяно. Мы пили. Пели. Танцевали.

1993 год стал годом, когда принцесса разорвала отношения с полицейской охраной, избавившись от последних остатков жизни, канувшей в прошлое. Она понимала, что эти люди обязаны сообщать своему начальнику обо всем. А начальником их был инспектор Колин Тримминг, личный телохранитель принца Уэльского. И вот теперь Диана села за стол и приняла решение. В один из выходных, когда я принес ей кофе, она написала на листе бумаги: «Чувство собственного достоинства». Поставила рядом галочку. «Уверенность в себе». Поставила галочку. «Счастье». Поставила галочку. «Полиция» — поставила рядом крест.

Я привык к ее звонкому веселому голосу, который эхом разносился по широкой лестнице с белой балюстрадой и перилами из красного дерева. «Ты внизу, Пол?» — кричала она. Принцесса всегда звала меня с лестницы — там она ждала меня в новом наряде, чтобы похвастаться; там же мы иногда сидели и болтали — принцесса всегда садилась на одну ступеньку выше, чем я, — или разбирали ее корреспонденцию, или думали над письмом, которое она хотела написать.

Я часто ждал, когда она приедет. Принцесса врывалась во дворец через черные двери, проходила по узкому коридору, сворачивала налево, под арку, входила в холл, ныряла под другую арку и оказывалась на лестнице, по которой поднималась на второй этаж в свои комнаты. Часто она кричала с лестничной площадки второго этажа, перегнувшись через перила: «Ты за покупками, Пол? Подожди, я с тобой».

Я хватал свое пальто и шел с ней по подъездной дорожке, через Кенсингтон Черч-стрит, по Черч-уок, а потом мы выходили на главную улицу напротив «Маркс энд Спенсер» [21]. «Давай пойдем в «Смит» [22]. Купим пару дисков для мальчишек», — говорила она, имея в виду и своих и моих. Направляясь к полкам с дисками, принцесса останавливалась возле больших стендов с забавными открытками, читала надписи и смеялась. Я и сейчас слышу ее голос: «Посмотри на эту! А это видел?» Иногда она смеялась до слез.

Куда бы мы ни шли, за нами всегда кто-нибудь увязывался. Можно было легко представить себе, что думали люди, когда принцесса смеялась над открытками. Высокая. Блондинка. Красивая. Ну точно она. Из Кенсингтонского дворца. Они рты открывали от удивления. А когда мы заходили в аптеку или «Маркс энд Спенсер», посетители так и сновали за ее спиной, делая вид, что они просто выбирают покупки.

Некоторые просто не верили своим глазам.

Однажды в «Смите» возле нас остановились две леди и стали шептаться — так громко, чтобы мы все слышали.

— Говорю тебе, это она, — сказала первая.

— Да нет — просто похожа, — ответила ей подруга и отправилась дальше.

Принцесса? В «Смите»? Рядом с простыми людьми? Не может быть.

Каждый раз, когда мы отправлялись за покупками — а мы всегда ходили в «Смит», — то возвращались во дворец с журналами «Вог» и «Татлер». Диана подписывала открытки, которые купила, и посылала их Уильяму и Гарри в школу в Ладгроув вместе с компакт-дисками и видеокассетами. Однажды она снова позвала меня пройтись по магазинам, и мы отправились в «Смит». Тогда я еще не знал, что мы идем сюда с определенной целью — принцесса хотела познакомить меня со своим союзником, которому доверяла, — Ричардом Кеем из «Дейли Мейл». Мы снова купили несколько дисков и открыток и уже собрались уходить, как в магазин вошел Рикардо, как она его назвала. Принцесса сделала вид, что они встретились случайно, покраснела и засмеялась. Я всегда с подозрением относился к журналистам, но этот был какой-то особенный. Да, видимо, бывают и хорошие журналисты.

— Простите, — сказал журналист, чьи статьи в поддержку принцессы Дианы я читал на протяжении нескольких лет, и придержал для нас дверь.

— Я ему доверяю, — сказала принцесса, когда мы вышли. Намек понял.