В Базеле проживал Эразм, он одновременно отрекался от тех выводов, которые делались из его гипотез нетерпеливыми учениками, и поощрял их. Он не допускал того, что, поскольку плоть Христова в таинстве не пользует нимало, это означает, что она там не присутствует. В то же время в частной беседе Эразм признался своему другу, что если бы не авторитет Церкви, он согласился бы с носителями новых идей.

Соперники: Цвингли и анабаптисты

Цюрих стал местом возникновения новой разновидности Реформации. Ее будут противопоставлять реформации виттенбергской и называть реформированной. Во главе нового движения стоял Ульрих Цвингли. Он получил гуманитарное образование, а будучи католическим священником, разделил свой дом на две половины - на первом этаже помещался пасторат, а на втором - библиотека классики. После появления Нового Завета Эразма Цвингли выучил наизусть послания на греческом языке, и это дало ему основание утверждать, что Лютер оказался неспособным растолковать ему Павла. При этом особое внимание Цвингли привлек текст из писаний Павла:

"Буква убивает, а дух животворит". К нему он присовокупил слова из Евангелия от Иоанна: "Дух животворит, плоть не пользует ни мало". Плоть воспринималась Цвингли в платоновском значении тела, в то время как Лютер понимал ее в еврейском смысле недоброго сердца, которое может быть физическим, а может быть и нет. Из своего пренебрежения телом Цвингли сделал типичный вывод: искусство и музыка неуместны в роли инструментов содействия религии - и это несмотря на то, что сам он был искусным музыкантом и играл на шести инструментах! Следующий его шаг был совершенно логичен: Цвингли отверг реальное присутствие в таинстве, которое было низведено до воспоминовения смерти Христа, подобно тому как Пасха была праздником воспоминания об избавлении Израиля из Египта. Когда Лютер напомнил о словах: "Сие есть Тело Мое", Цвингли парировал этот довод тем, что в арамейском языке, на котором говорил Христос, опущен связующий глагол, поэтому он сказал просто: "это - Мое Тело". (В греческом оригинале Евангелия от Луки далее следует стих: "Сие есть чаша нового завета"). И в этом предложении с полным правом слово "есть" можно заменить глаголом "знаменует". Лютер сразу же уловил схожесть между теми взглядами, которые высказывал Цвингли, и точкой зрения Карлштадта (с которым тот не был связан), а также воззрениями Эразма, на которых Цвингли сформировался. Он обратил к Цвингли тот же упрек, что и к Эразму - мол, он не принимает религию всерьез. "Откуда ему ведомо,- возражал Цвингли, - неужели он способен читать тайны нашего сердца?"

Поразило Лютера во взглядах Цвингли и схожесть с Мюнце-ром - будучи человеком политического склада ума, Цвингли вовсе не страшился использования меча. Он всегда был швейцарским патриотом. В переводе 22-го псалма он цитировал второй стих следующим образом: "Он покоит меня на альпийских лугах". Но не мог он там отыскать вод тихих. Религиозные разногласия грозили расколоть его любимую конфедерацию. Ибо католики склонялись к традиционному врагу Швейцарии - дому Габсбургов. Фердинанд Австрийский с готовностью созвал Баденскую ассамблею, чтобы обсудить теорию Цвингли о таинствах. Это был его "Вормсский сейм", и результат его убедил Цвингли в том, что в Швейцарии можно спасти Евангелие и сохранить конфедерацию лишь в том случае, если союзу католиков с Австрией противопоставить союз евангеликалов с лютеранами Германии, будучи готовым при этом использовать меч, если возникнет такая необходимость. Но сама идея военного союза для защиты Евангелия напоминала Лютеру о Томасе Мюнцере.

Затем в близких к Цвингли кругах сложилась группа, которая придерживалась другой крайности во взглядах на решение политического вопроса. Это были анабаптисты. В качестве отправного пункта своей программы они избрали другой аспект философии Эразма, также близкий и Цвингли. Он касался восстановления изначального христианства, что, с их точки зрения, означало принятие Нагорной проповеди в качестве буквального закона для всех христиан, которым следует воздерживаться от клятв; от использования меча - будь то на войне или в светском правлении; от личного имущества; от бранных слов и пьянства. Их общины отличались пацифизмом, религиозным коммунизмом, простотой и умеренностью. Церковь должна состоять только из дважды рожденных, приверженных завету дисциплины. Здесь мы вновь встречаем концепцию избранных, выявить которых можно по наличию зрелого духовного опыта и стремлению к нравственному совершенству. Церковь должна основываться не на крещении, совершаемом во младенчестве, но на возрождении, в качестве символа которого выступает крещение в зрелом возрасте. Каждый член Церкви должен быть священником и миссионером, готовым к совершению миссионерских путешествий. Такая Церковь, несмотря на свое стремление обратить мир, не может включать в себя необращенных. И если государство включает всех жителей, то Церковь должна отделиться от него. В любом случае религии надлежит быть свободной от любых ограничений. Цвингли в ужасе наблюдал за распадом средневекового единства и, объятый смятением, воззвал к государству. В 1525 году анабаптисты в Цюрихе были приговорены к смертной казни. Лютер еще не был готов к таким жестокостям. Но и его ужасали взгляды, которые, с его точки зрения, были видоизмененным вариантом попытки монашества Достигнуть более высокого уровня праведности. Уход от семьи в миссионерские странствия был, по мнению Лютера, не чем иным, как пренебрежением своими семейными обязанностями, а отказ от применения меча побудил его вновь объявить призванием Божьим как исполнение гражданских обязанностей, так и воинскую службу.

Религия и социальные потрясения

Затем произошло слияние мощного социального подъема с ферментом Реформации, в результате чего принципы Лютера были, по его мнению, извращены, а крайние взгляды сектантов способствовали разгулу анархии. На решение Лютера воздержаться от бесповоротного разрыва со средневековым укладом сильнее всего повлияла Крестьянская война.

Начало Крестьянской войны не было непосредственным образом связано с религиозными проблемами XVI века, поскольку недовольство крестьян накапливалось на протяжении целого столетия. Восстания вспыхивали по всей Европе, но чаще всего они происходили на юге Германии, где крестьяне особенно сильно страдали от тех перемен, которые в конечном счете должны были обеспечить им безопасность и процветание. Феодальную анархию сменила консолидация власти. В Испании, Англии и Франции это произошло в общенациональном масштабе, в Германии же - лишь на территориальной основе. И в каждом из политических образований князья стремились взять в свои руки всю полноту власти с помощью бюрократии получавших жалование судебных чиновников. Расходы покрывались за счет увеличения налогов на землю. За все расплачивались крестьяне. Происходила унификация законов, в ходе которой разнообразные местные уложения вытеснялись римским правом. И вновь страдали от этого крестьяне, поскольку римское право признавало лишь частную собственность и поэтому ставило под угрозу общинные владения - леса, ручьи и луга, которые, согласно старогерманской традиции, принадлежали всей общине. Римское право признавало лишь свободного человека, освобожденного человека и раба. В него не укладывалась такая категория, как средневековый крепостной.

Еще одной переменой, связанной с возрождением городской торговли после крестовых походов, был переход от натурального обмена к денежному. Повысившийся спрос на драгоценные металлы поднимал их стоимость. И вскоре крестьяне, которым первоначально было выгодно получать не часть произведенной продукции, но определенную сумму в деньгах, оказались в незавидном положении в результате дефляции. Те, кто не мог выплачивать налог, превращались из свободных землевладельцев в арендаторов, а из арендаторов - в крепостных. Первая реакция крестьян заключалась в том, чтобы просто оказывать сопротивление происходившим переменам, пытаясь вернуться к доброму старому укладу. Вначале они не добивались отмены крепостного права, а желали лишь остановить дальнейшее закабаление. Прежде всего крестьяне громогласно требовали права бесплатно пользоваться, как и ранее, лесами, водами и лугами, а также уменьшения налогов и восстановления древнегерманского закона и местных обычаев. Первоначально для достижения этих требований они использовали консервативные методы. В особо серьезных случаях крестьяне стихийно собирались тысячными толпами, чтобы подать своим господам прошение о справедливом суде. Довольно часто, в соответствии с доброй старой традицией, такое прошение принималось, бремя в какой-то степени облегчалось, хотя и недостаточно для того, чтобы предотвратить повторение подобных случаев.