— Сначала избавься от своих тошнотворных привычек, если хочешь, чтобы я пустила тебя в постель.

Ситуация осложнялась и тем, что Мигеля самого сильно тянуло к Сокорро. Но он постоянно твердил себе, что, будучи главарем, не имеет права участвовать в состязании за нее.

Отпечаток, который наложила на него роль главаря, имел и другие проявления. По утрам, бреясь перед зеркалом, Мигель ясно видел, что утрачивает свою нарочито заурядную внешность. Он все меньше и меньше походил на неприметного клерка или мелкого администратора, что в былые времена служило ему естественной маскировкой. Возраст и груз ответственности брали свое — придавали ему вид опытного волевого командира, каковым он и был на самом деле.

Ну что ж, размышлял он, все командиры допускают просчеты, его просчет — Уайт-Плейнз. Поэтому, когда стрелки часов подошли к 19.40 и последние приготовления к отъезду были закончены, все — у каждого были на то свои причины — вздохнули с облегчением.

Хулио сядет за руль катафалка, Луис поведет фургон “Тихий похоронный приют”. Обе машины были уже с “грузом” и стояли наготове.

В катафалк поместили гроб, в котором глубоким сном спала Джессика. Гробы с Энгусом и Николасом, тоже пребывавшими в тяжелом забытьи, стояли в фургоне. Карлос положил на крышку каждого гроба гирлянду из белых хризантем и розовых гвоздик.

Каким-то непостижимым образом вид гробов, убранных цветами, умиротворил конспираторов, словно заученные роли, которые им предстояло исполнить, начали воплощаться в жизнь.

И только Баудельо не отходил от гробов, проверяя напоследок состояние “покойников” с помощью своей аппаратуры, — он был всецело поглощен своей задачей, так как сейчас был один из тех решающих моментов: все зависело от его профессионализма. Если в пути кто-то из заложников придет в сознание и попытается закричать, да еще во время инспекции, все пропало!

Малейшее подозрение, вызванное внешним видом гробов, могло привести к тому, что их потребуют вскрыть, и тогда весь план рухнет; подобная история произошла в Великобритании, в аэропорту Станстед в 1984 году. Тогда был похищен и усыплен наркотиками доктор Умару Дикко из Нигерии, его должны были переправить в Лагос в запечатанном упакованном ящике. Сотрудники аэропорта сообщили о сильном запахе медикаментов, и таможенная служба потребовала вскрытия ящика. Похищенный, находившийся без сознания, но живой, был обнаружен. Мигель и Баудельо знали об этом случае и не хотели его повторения.

Перед самым выездом в Тетерборо к мужчинам присоединилась Сокорро в черном полотняном платье и таком же жакете, отделанном тесьмой, — выглядела она чрезвычайно соблазнительно. Она была в черной шляпке, с золотыми серьгами в ушах и тонкой золотой цепочкой на шее. Из глаз ее струились слезы: по совету Баудельо она положила по зернышку перца под нижнее веко. Рафаэль было воспротивился, но Мигель приказал, и верзила подчинился, ощущение было не из приятных, но он быстро привык, и сейчас слезы ручьем текли из его глаз.

Рафаэль, Мигель и Баудельо были в темных костюмах, при галстуках — ни дать ни взять скорбящие мужи. Если придется отвечать на вопросы, то Рафаэль и Сокорро будут изображать брата и сестру колумбийки, которая погибла в автокатастрофе, сопровождавшейся пожаром, во время путешествия по США, — сейчас ее останки везут на родину для захоронения. А так как, согласно легенде, младший сын колумбийки тоже погиб, Рафаэль и Сокорро будут одновременно его безутешными дядей и тетей. Третий “покойник” — Энгус — будет неким дальним родственником, путешествовавшим вместе с матерью и сыном.

Баудельо будет играть роль члена семьи, взявшего на себя все хлопоты по похоронам, а Мигель — ее близкого друга.

Легенду подкрепляли тщательно подготовленные документы — фальшивые свидетельства о смерти, выписанные в штате Пенсильвания, где якобы произошла трагедия; черно-белые фотографии с места происшествия и даже газетные вырезки из “Филадельфия инквайрер”, на самом деле напечатанные в частной типографии. Среди документов были также новые паспорта Мигеля, Рафаэля, Сокорро и Баудельо и два запасных свидетельства о смерти, одно из которых они использовали для Энгуса. Комплект документов обошелся в двадцать тысяч долларов.

В легенде и в газетных фальшивках фигурировала одна очень важная деталь: все три трупа-де сильно обгорели и изуродованы до неузнаваемости. Едва ли у кого возникнет охота вскрывать гробы при вывозе из США: на это Мигель и рассчитывал.

Моторы катафалка и фургона заработали. Карлос сел за руль “плимута”, замыкавшего “траурное шествие”. Он поедет на расстоянии от первых двух машин, но на небольшом чтобы при необходимости можно было вмешаться. Все, кроме Баудельо, были вооружены.

Согласно плану, им предстояло сразу двинуться в аэропорт — весь путь должен занять десять, максимум пятнадцать минут. Мигель посмотрел на часы. Было 19.35.

— По машинам, — скомандовал он.

Перед отъездом он еще раз осмотрел дом и пристройки и был удовлетворен: никаких следов их пребывания не осталось. Правда, одно обстоятельство тревожило его. Место, где была яма, в которую они зарыли радиотелефоны и прочее оборудование, все-таки выделялось. Хулио и Луис как могли разровняли поверхность и завалили ее листьями, но все же было видно, что здесь что-то не так. Мигель успокоил себя тем, что это не имеет большого значения, тем более сейчас уже ничего не исправишь.

Смеркалось, справа от них догорал закат — они ехали к Тетерборо.

Луис первым увидел мигающие впереди огни полицейских машин. Он тихо выругался и затормозил. Мигель тоже заметил “мигалки” и, вытянув шею, попытался определить положение на шоссе. Сокорро сидела между двумя мужчинами.

Они были на 17-м шоссе, ведущем на юг; эстакада автострады Пассаик находилась на расстоянии мили позади них. Движение было оживленным. Между ними и полицейскими “мигалками” не было поворота направо, а из-за барьера по середине шоссе развернуться тоже нельзя. С Мигеля полил пот; взяв себя в руки, он приказал Луису ехать вперед.

И оглянулся, желая удостовериться, что фургон следует за ними.

“Плимут” Карлоса должен был находиться сзади, но его не было видно.

Теперь они рассмотрели, что поток машин по команде полицейских сужен до двух рядов. Между рядами высилась будка, похожая на ту, в каких собирают дорожную пошлину, и несколько полицейских беседовали с водителями, когда те останавливались. Справа тоже стояли полицейские машины с “мигалками”.

— Без паники, — сказал Мигель двум своим попутчикам. — Все разговоры буду вести я.

Они проползли еще минут десять, прежде чем им удалось разглядеть голову колонны. Но даже тогда нельзя было понять толком, что происходит: уже стемнело, а множество фар и “мигалок” искажали картину. Тем не менее бандиты заметили. что после обмена репликами между полицейскими и водителями некоторые легковые машины и грузовики отъезжали к обочине для более тщательного досмотра.

Мигель посмотрел на часы. Было почти 20.00. Они уже опаздывали к самолету.

Хотя Мигель и призывал других сохранять выдержку, сам он все больше и больше нервничал. Ведь до сих пор все шло как по маслу. Неужели это конец, неужели их схватят или они погибнут в перестрелке с полицией? Мигель предпочел бы умереть. Шансов выбраться из этой передряги, казалось, не было.

Он думал: “Может, все-таки попытаться прорваться — по крайней мере хоть устроим драку, или надо сидеть и ждать, отсчитывая минуты в надежде на чудо?”

— Эти сволочи нас ищут! — пробормотал Луис, достал “вальтер” и положил на сиденье рядом с собой.

— Спрячь! — прошипел Мигель.

Луис накрыл пистолет газетой.

Мигель чувствовал, как дрожит Сокорро. Он положил руку ей на плечо, и дрожь унялась. Он видел, что она не мигая смотрит перед собой — к ним приближался полицейский.

Казалось, что этот парень в униформе существовал сам по себе и не был связан с нарядом полицейских, действовавших в головной части колонны. Он шел мимо стоявших машин, заглядывал в окна, иногда останавливался, по-видимому, отвечая на вопросы. Когда офицера отделяло от них лишь несколько ярдов, Мигель решил взять инициативу в свои руки. Нажав на кнопку, он автоматически опустил оконное стекло.