Неожиданный рывок в сторону спас старика от смертельной раны, однако громадный стражник не долго стоял без дела. Быстро вытащив нож из тела Грэхэма, он подступил ближе, прижал старика к двери и снова пырнул его ножом, на этот раз в живот. Грэхэм инстинктивно опустил руки, чтобы попытаться защититься от удара. Хотя его ботинки, которые он до сих пор прижимал к груди, как-то его и прикрыли, сила стражника была настолько велика, что лезвие проткнуло подошву одного из ботинков и снова обожгло тело старика.

Застонав, Грэхэм медленно соскользнул по двери вниз и опустился на колени. Стражник попытался освободить нож, однако, легко выйдя из дряблого тела Грэхэма, лезвие прочно застряло в огрубевшей за многие годы коже ботинка, который старик каким-то чудом сумел удержать в руках. Разъяренный стражник из всех сил дернул за рукоятку ножа. Лезвие выскользнуло из подошвы, однако сам он не удержал равновесия и отлетел к дальней стене камеры.

Пока стражник поднимался на ноги, Грэхэм глянул на себя вниз и увидел кровь, вытекающую из ран на боку и животе. Он подумал о своих детях, к которым он мог, наверное, когда-нибудь вернуться, но которые все же останутся сиротами, каковыми они себя так долго считали. Затем старик посмотрел в глубь камеры, все расплывалось перед его глазами – огромный человек, звериный оскал, занесенный вверх нож, который вот-вот прикончит жертву.

– Эдмунд? – спросил старик, голова его резко дернулась вперед.

Бывший партнер приближался к нему. Грэхэм поднял залитые кровью руки перед собой, как будто пытаясь избежать неизбежного, его глаза широко раскрылись от страха и ужаса, из горла вырвался отчаянный вопль – «Нет!». Снова и снова выкрикивая это слово, старик собрал последние силы и бросился вперед, на этого дьявола, на эту страшную ухмылку.

Стражник был настолько поражен тем, что его жертва сумела подняться на ноги, что даже на какой-то момент забыл о ноже. Он не успел опомниться, как Грэхэм обрушился на врага всей массой своего тела, и они оба полетели на пол. Падая, стражник со всего размаху ударился головой о край металлической кровати и растянулся на полу рядом с заключенным, приземление которого оказалось, к счастью, более удачным.

Грэхэм был также оглушен, однако остался в сознании и затряс головой, пытаясь разогнать окружавший его кровавый туман. Во время падения ему послышался металлический звон ножа, и теперь он метался по сторонам, лихорадочно шаря руками по залитому кровью полу.

Стражник зашевелился, затем, судорожно цепляясь грязными пальцами за край кровати, с трудом поднялся на ноги. Застонав от боли и ярости, он принялся тереть руками глаза, пытаясь разглядеть, что происходит. Фонарь, который Уимс принес с собой, упал возле двери в камеру, однако до сих пор горел, отбрасывая пляшущие светлые пятна на каменные стены.

Перегнувшись пополам от острой боли, Грэхэм Магиннис с трудом тащил свое израненное тело по камере, пытаясь найти упавший нож. Услышав шум за своей спиной, он повернулся и увидел стражника, который, пошатываясь, стоял на ногах и смотрел прямо на него. Их глаза встретились, огромный человек оглушительно выругался и бросился на Грэхэма.

Грэхэм отпрянул назад, и в этот момент его пальцы ощутили загрубевшую ткань, обвязанную вокруг рукоятки ножа. Схватив оружие, старик выставил его вперед и через мгновение почувствовал, как лезвие пробило грудную клетку стражника и воткнулось прямо в его сердце. Наемный убийца умер еще до того, как его грузное тело грохнулось на пол.

Откатив труп в сторону. Грэхэм попытался встать, но его ноги скользили по залитому кровью каменному полу. Старику удалось подползти к двери, он схватился за нее и с трудом поднялся. Постояв немного на месте, он посмотрел сперва на безжизненное тело, затем на свои собственные раны. Скривившись от боли, узник схватился за живот и шагнул в коридор.

Повернувшись направо, Грэхэм посмотрел в темный туннель. Ему показалось, что он видит вдалеке слабый огонек. Старик почувствовал, что нужно идти туда, дернулся всем телом и, с трудом делая каждый шаг, поплелся вперед. Поначалу фонарь горел очень тускло, затем его огонь становился все ярче и ярче, наполняя светом все пространство вокруг Грэхэма и освещая его самого. Глянув вниз, старик увидел, как из его живота струятся бриллиантовые огоньки, переливающиеся на свету большого огня. Тело его обмякло, руки и ноги перестали существовать, перед глазами поплыли мириады маленьких звезд, за которыми открывался ослепительный круг, наполнявший сознание радостным блаженством и покоем. Откуда-то издалека, из-под покрова сладкой тишины пришел голос, еле слышно произносящий номер и имя Грэхэма – «...восемьдесят четыре-четырнадцать... Грэхэм... Грэхэм Магиннис...» «Да-а-а!» – выдохнул старик и вошел в яркий, блестящий круг.

* * *

Коннор Магиннис в ужасе отпрянул от кровати. Остин Баллинджер продолжал спокойно посапывать во сне, нимало не потревоженный тем, что произошло секунду назад. Длинный нож по рукоятку вошел в матрац так близко от его головы, что поверни он ее чуть набок – непременно бы порезал щеку.

Коннора трясло от страха. Он собирался пронзить сердце Остина, но в последний момент что-то его остановило, и он направил лезвие в набитый перьями матрац. Самым же невероятным казалось то, что Остин настолько глубоко был погружен в сон, что даже не пошевелился.

Отступив назад, к выходу из комнаты, Коннор изо всех сил старался успокоить бешено бьющееся сердце, готовое выпрыгнуть из его груди. Он не ожидал, что убийство человека будет таким трудным делом – особенно, когда этот человек совершенно беззащитен. Ругая себя последними словами за трусость, Коннор подошел к двери и тут же отскочил назад, услышав тяжелые шаги, приближающиеся по коридору.

Спрятавшись в темном чулане, Коннор решил подождать, пока звук шагов не смолкнет, однако он становился все громче и громче и, наконец, затих возле самого порога спальни Остина. Раздался стук в дверь, за ним последовал мужской голос:

– Господин Остин, вы не спите?

Ответа не последовало, и секундой позже голос позвал снова:

– Господин Остин, боюсь, мне придется войти. Коннор отодвинулся подальше в глубину чулана, когда дверь открылась и кто-то вошел в спальню, держа в руке маленький фонарь с горевшей в нем свечой. Слабо освещенная фигура мужчины проследовала в сторону кровати, и Коннор тут же решил потихоньку выскользнуть из комнаты, которая с секунды на секунду могла превратиться в западню. В последний момент, однако, он все же передумал и спрятался за вешалкой с вечерними костюмами Остина.

– Господин Остин, прошу простить за то, что разбудил вас, но это по очень важному делу.

Коннор услышал, как Остин зашевелился на своей кровати – или, возможно, его пошевелил мужчина, голос которого был похожим на баритон Десмонда, дворецкого.

– Ч-что-о... что такое? – промямлил Остин.

– К вам кузен вашего отца, мистер Эдмунд Баллинджер, – произнес дворецкий. – Он только что прибыл и сказал, что должен срочно поговорить с вами.

– Сейчас? Который ч..?

– Только что пробило два. Но он был очень настойчив, сказал, что дело не терпит отлагательств.

– Ладно. Передай ему, что я сейчас спущусь.

– Да, сэр.

После некоторой паузы Остин рявкнул:

– Ну? Чего еще ты ждешь?

– Это... ну, э-э...

– Ну что, болван? Ты выглядишь, как...

– Это только... Вот здесь, это...

Повисла тишина, можно было слышать, как дребезжат на ветру оконные рамы. Почувствовав вдруг всю ненадежность своего укрытия, Коннор зарылся подальше в ворох одежды. Наконец, Остин выпалил:

– Что за чертовщина? Это ты сделал, Десмонд?

– Я? Разумеется, нет, мистер Баллинджер.

– Это что, какая-нибудь шутка?

– Я ничего об этом не знаю.

– Кто входил сюда до тебя? – потребовал ответа Остин, Коннор слышал, как он ходит вокруг кровати.

– Никто, сэр. Насколько я знаю, никто.