– Вкус свободы сладок. Знаете ли вы человека, который по доброй воле перестал бы есть пирожное и вместо этого набивал бы рот всякой дрянью?

Он снова повернулся к Лари.

– Если вы хотите разыскать свою мать и увезти ее отсюда, то действуйте быстро, Ларейна, очень быстро! Ворота скоро опять захлопнутся!

К сожалению, Йири не смог быть им полезен. В последний раз он видел Кат шесть лет назад – как раз после того, как она отыскала Лари и убедила чешское правительство позволить ее ребенку эмигрировать.

– Ничто и никогда не имело для нее такого большого значения. В тот день, когда вы должны были улететь, Ларейна, она ждала возле посольства машину, в которой вас везли в аэропорт. Я был с ней. Было время, когда я думал, что она донесла на Милоша. Тогда я сказал, что никогда не прощу ее. И все же Кат пришла ко мне, потому что больше ей не на кого было опереться. И, разумеется, я безумно обрадовался, увидев ее. У посольства мы взяли такси и тоже помчались в аэропорт, Кат хотела проводить вас. Она смотрела, пока самолет не поднялся в воздух.

– А я не видела ее! Она даже никогда не пыталась заговорить со мной! – воскликнула Лари, и глаза ее наполнились слезами.

– Моя дорогая Ларейна, вы – единственное, что имело для Кат значение в этом мире. Она знала, что если подойдет к вам слишком близко, то может не удержаться и обнять свою девочку и никогда больше не отпустить ее от себя. Но что за жизнь была бы у вас тогда? Вернуться на сцену ей вряд ли позволили бы. Ее муж пропал, дом и имущество семьи конфисковали, предприятия национализировали. Она не могла оставить вас здесь, зная, что в Америке вы будете счастлива.

Пока Лари слушала драматурга, другой возможный путь поиска внезапно пришел ей в голову.

– Вы знаете, где сейчас ее муж? – спросила она.

– Милош? Нет. И Кат тоже не знала этого, не знала даже, жив ли он или нет, когда я видел ее в последний раз. После того как он попал в тюрьму, ему не позволяли принимать посетителей и даже получать почту. В те времена режим очень жестоко поступал со своими врагами. Как только тебя сажали за решетку – считай, ты пропал… похоронен. Выйдя из тюрьмы, Кат приложила все силы, чтобы разыскать тебя, Ларейна. После этого она, возможно, пустилась на поиски Милоша. Больше я ничего не слышал о ней.

Джин отметил про себя, что нужно постараться разузнать что-нибудь о судьбе Милоша Кирмена. К этому моменту он, должно быть, не отбыл еще и половины сорокалетнего срока заключения, но ведь новое правительство говорило об амнистии для политических заключенных. Даже если он еще не освобожден, информация о нем, вероятно, более доступна, чем в прошлом.

Прощаясь, Йири пригласил Джина и Лари на премьеру своей пьесы, которая должна была состояться на следующей неделе.

– Не забывайте, что в ней высмеиваются русские, поэтому если они решат ввести в Чехословакию свои войска, премьеру могут отложить. – Йири пожал плечами. – Но не более чем на двадцать или тридцать лет…

На следующее утро в посольском автомобиле они поехали в Карловы-Вары. День выдался жарким, однако, когда машина свернула с шоссе на аллею, ведшую к «Фонтанам», Лари задрожала от нахлынувших на нее воспоминаниях о тех днях, когда она жила здесь с четой Павлецки. Девушка не могла бесстрастно смотреть на величественный старинный замок только как на возможный источник сведений, которые могли навести ее на след матери.

Взглянув в зеркало заднего вида, Джин увидел, что черная «шкода», которая следовала за ними от самой Праги, остановилась у ворот. Возможно, режим и стал более свободным, но не настолько беспечным, чтобы сотрудники американской разведки могли без наблюдения разъезжать по стране.

Остановив машину перед замком, Джин наконец заметил, как побледнела Лари.

– Что случилось?

Девушка повернулась и стала вглядываться в аллею. – Вон там, – пробормотала Лари, – она стояла именно там…

Джин обернулся, бросил взгляд в ту сторону, куда смотрела Лари, и тут же потянулся к ручке дверцы.

– Нет, не сейчас! – воскликнула Лари, останавливая его. Это было в тот день, когда она нашла меня.

Лари рассказала отцу о своих воспоминаниях, о том утре, когда она играла возле замка и увидела женщину, наблюдавшую за ней издалека.

– Это могла быть какая-то другая женщина. Просто прохожая, – предположил Джин.

– Долгое время я не знала, что это была она. Или, может быть, просто не хотела поверить в это, потому что я очень страдала из-за того, что она тогда только посмотрела на меня и ушла.

Лари умолкла, вспомнив о том, как грациозно мать поклонилась ей.

– Но теперь, особенно после рассказа Йири, я знаю, как тяжело это было для нее! Как сильно она должна была любить меня, чтобы вот так уйти!

В замке по-прежнему размещался районный комитет партии. Из краткой беседы с молодой чопорной женщиной, распоряжавшейся в дирекции, они не узнали ничего, что могло бы помочь им в поисках. Нет, ответили им, за последние семь лет никто не оспаривал право государственной собственности на это имущество. Нет, никто не видел здесь таинственную женщину, которая бродила по окрестностям. Однако Лари было приятно узнать, что районный секретарь, который жил теперь в апартаментах в верхнем этаже, носил фамилию Сувал.

– Товарищ Павлецки был с позором исключен из партии несколько лет назад, – сказала молодая чиновница, словно часть наказания, назначенного Павлецки, заключалась в том, чтобы напоминать о его бесчестье на каждом углу.

– А вы не знаете почему? – спросил Джин.

– Он и его жена украли ребенка.

– А мать, у которой похитили малыша, – знаете ли вы, что случилось с ней?

– Ребенка украли не у матери, – бесстрастно ответила молодая женщина. – Он являлся собственностью государства.

Джин считал, что окрестности Карловых-Bap – наиболее вероятное место, где могла обосноваться Кат. Они провели здесь несколько дней, переезжая из одного села в другое и разговаривая с выбранными наугад местными жителями. И снова они столкнулись с людьми, которые хорошо помнили ее. Пекарь в одном городке в нескольких километрах от «Фонтанов» так и просиял от радости, вспомнив, что Кат Де Вари каждые две-три недели приезжала покупать его хлеб, а один ветеринар с гордостью рассказал, что он заботился о ее любимой лошади, на которой она совершала прогулки по огромному поместью Кирменов. Но самые последние их воспоминания были восемнадцатилетней давности и относились к тому периоду, когда она еще не была в заключении.

Джин и Лари жили в отдельных номерах роскошной гостиницы «Москва» в Карловых-Варах, построенной в конце прошлого столетия в викторианском стиле. Отель был заполнен туристами со всей Европы, а также из коммунистических стран, а столики в его превосходном французском ресторане были всегда заняты. Жизнь в этом городе так и бурлила. Непрекращающийся поток посетителей вливался в двери длинного здания в стиле барокко, воздвигнутого там, где били источники минеральной воды, чтобы «попить водички» для укрепления здоровья. Вдоль богато украшенной величественной колоннады постоянно фланировала модно одетая публика. Отдыхающие время от времени останавливались, чтобы наполнить теплой целебной водой из горячих источников специальные кружки. Наблюдая за этой элегантной толпой, было трудно поверить, что Чехословакия живет под угрозой вторжения русской армии. Джин поддерживал связь с посольством по телефону, и ему сообщали, что ситуация с каждым днем все более обостряется.

Однажды вечером в ресторане отеля после еще одного дня бесплодных расспросов он сказал Лари, что у них на поиски осталось всего несколько дней, если они не хотят оказаться в центре военных действий.

– Но ведь мы пробыли здесь меньше двух недель! – возразила Лари.

– Зато мы уже узнали кое-что. Ты слышала, как многие люди восторженно отзывались о ней. Она незабываема – и это только верхушка айсберга! Помни о том, что твоя мать была звездой, самой яркой и самой любимой в этой стране. Ее должны так же хорошо знать в тысяче маленьких селений, которые мы еще не посетили.