– И о чем же это говорит?
– О том, что если Кат исчезла, то это не тот случай, когда она могла потеряться, или у нее потеря памяти, или ее предали забвению из-за того, что Де Вари перестала играть на сцене. Куда бы она ни направилась здесь, Лари, ее всюду узнали бы. Твоя мать, должно быть, очень хотела затеряться в этом мире, не привлекать к себе внимания. И, возможно, приняла определенные меры – изменила имя, внешность, покинула знакомые места и людей, которые знали ее. Либо это, либо…
И Джин умолк.
– Она не умерла! – воскликнула Лари.
– Мы не можем быть уверены в этом.
– Она не представляла для правительства такой угрозы, чтобы…
– Предположим, Кат просто не хотела больше жить.
– Я так и не узнала ее по-настоящему, но я чувствую, что она не могла сдаться, уползти и умереть в одиночестве, как собака. Если бы мама была такая слабая, у нее не хватило бы мужества позволить мне уехать! – убежденно произнесла Лари.
Джин согласился с такими аргументами.
– Однако это означает, что мы ищем человека, который не хочет, чтобы его нашли. Такие поиски невозможно завершить за несколько недель или даже месяцев, Лари. На это потребуются годы.
– Но ведь она не может не желать, чтобы я отыскала ее! – в отчаянии воскликнула Лари.
– Может быть, она не знает, что ты ее ищешь.
Прошло всего лишь мгновение, и лицо Лари оживилось. Если бы они находились в своей стране, решение проблемы пришло бы им в голову в самом начале – объявить о своих поисках в средствах массовой информации.
Джин согласился, что это неплохая идея, и они решили вернуться на следующий день в Прагу, чтобы приступить к ее осуществлению. Но он предупредил Лари, чтобы она не рассчитывала на быструю помощь. У чехов еще могут быть причины, по которым они не захотят облегчить их воссоединение.
На следующее утро Лари в бледно-голубом летнем платье ждала в вестибюле отеля, пока Джин расплатился по счету. Тут двери распахнулись и вошел невысокий полный старичок в белом льняном костюме и поспешил прямо к ней.
– Вот вы где! Слава Богу! – воскликнул он, запыхавшись, словно они были старыми друзьями.
Он схватил ее руку и на мгновение склонился над ней, несколько раз глубоко вздохнув, чтобы отдышаться после бега. Ему было около семидесяти лет. Его лысая голова, порозовевшая под августовским солнцем, была окаймлена бахромой вьющихся седых волос. С розовой лысины капал пот и струился по лицу. Он снял очки, протер их носовым платком и продолжил:
– Я бегал из одного места в другое. Думаю, сначала мне следовало бы поискать здесь, это самый лучший отель. Но она сама всегда была женщиной скромных вкусов, и я подумал, что вы пошли в нее…
Лари в замешательстве смотрела на старика. Теперь уже она схватила его за рукав.
– Кто? Какая женщина?
Он снова зацепил очки за уши и стал рассматривать ее.
– Но вы ведь ее дочь, не так ли? Вы должны быть ее дочерью! Я понял это в ту же минуту, как только увидел вас.
– Да… Я хочу сказать, я думаю, что я ее дочь… если вы говорите о Кат Де Вари.
– О Кат! Ну конечно же, о Кат! О ком же еще я могу говорить?
Лари с облегчением рассмеялась. Наконец-то поиски приняли другое направление!
– Кто вы? – нетерпеливо спросила она.
– Я – Фредди Морганштерн.
И старичок снова затараторил, объясняя, что накануне в магазинчике села, где он жил после выхода на пенсию, люди говорили о девушке, которая утверждала, что она дочь Кат Де Вари, и умоляла дать ей хоть какие-нибудь сведения о матери.
– Они сказали, что вы остановились в Карловых-Варах, поэтому сегодня утром я отправился на ваши розыски.
– Значит, вы знаете, где она… – взволнованно произнесла Лари.
Радостное выражение на лице Фредди омрачилось.
– Боюсь, что нет. Но у меня есть для вас кое-что еще, мисс Кирмен.
Лари пропустила мимо ушей эту фамилию.
– И что же это такое?
– Подарок. То, что ваша мама оставила у меня специально для вас.
ГЛАВА 19
Следуя указаниям Фредди, два часа спустя они приехали к месту назначения. Это расстояние можно было преодолеть и быстрее, но Джин поехал кружным путем, чтобы убедиться, что они избавились от наблюдения. Их поездка закончилась возле старых каменных строений, где когда-то производились знаменитые гобелены Кирменов. При свете яркого августовского солнца это место теперь выглядело заброшенным. Оно густо заросло травой и сорняками.
В дороге Фредди говорил о своей дружбе с Кат во времена, когда он служил управляющим на фабрике Кирменов. Вдохновляемый неиссякаемым желанием Лари побольше услышать о матери, он углубился в воспоминания о Катарине, начиная с того дня, когда Милош привез ее осмотреть фабрику, и кончая послевоенными годами, когда Кат вела уединенную жизнь в поместье.
Джин молча слушал, как Фредди описывал любовь Кат и Милоша, которая, как они верили, была ниспослана им самой судьбой. Потом он добавил, что после возвращения Милоша с войны их отношения изменились. Некоторые замечания Фредди и косые взгляды, бросаемые в сторону Джина, указывали на то, что бывший управляющий был разочарован неверностью Кат. Единственный вопрос Лари, на который он отказался ответить, касался подарка.
– Если я расскажу вам, все будет испорчено.
Чтобы обеспечить сохранность каменных зданий, через ручки их больших дверей были продеты огромные цепи, скрепленные висячими замками. Фредди повел их к одному из строений, достал из кармана связку ключей и отпер замки. Когда он широко распахнул двери, солнечный свет залил гигантские серебристые сети паутины, покрывавшей стенки.
Фредди пошел вперед, размахивая руками, словно ветряная мельница, и смахивая паутину. К несчастью, объяснил он, когда коммунисты национализировали фабрику Кирменов, они не увидели смысла продолжать финансировать такое «упадничество», как производство гобеленов. Режим поддерживал только большие фабрики, производившие дешевые материалы.
– Они разрушили это, как разрушили всё! – жаловался Фредди.
Бывший управляющий повел их внутрь длинного здания, куда едва проникал солнечный свет. В этом месте не было паутины, потому что Фредди часто залезал сюда через боковое окно, чтобы проверить, в каком состоянии находится «подарок», и раскладывал вокруг яд, чтобы отпугнуть грызунов. Достав из кармана льняного костюма картонную книжечку со спичками, он зажег фонарь, висевший на деревянном гвозде на низкой перекладине.
– Вот он! – объявил Фредди, указывая на высокую тонкую колонну, плотно окутанную брезентом и прислоненную к стене за грудой ящиков.
– Помогите мне достать его!
Вместе они сдвинули тяжелый рулон и положили его на пол. Потом Фредди опустился на колени, медленно, благоговейно снял брезент и раскатал то, что было внутри. И вот их взорам открылся дивной красоты гобелен, они увидели единорогов, гарцующих вокруг средневековой свадебной сцены. Краски живо заиграли в лучах солнца, и Лари не смогла удержать восторженного вздоха.
Фредди горделиво просиял.
– Вы знаете, что это такое?
– Гобелен Кирменов, – ответила Лари.
– Это нечто большее. Он был изготовлен в качестве свадебного подарка для вашей матери. Это один из самых прекрасных образцов, которые мы когда-либо делали. Вот она..
И Фредди указал на невесту в свадебной сцене.
– Позвольте мне заметить, что если бы власти узнали о существовании такого шедевра, они бы с радостью прибрали его к рукам и украсили бы дом какого-нибудь высокопоставленного негодяя. Я храню его в течение восемнадцати лет!
– Значит, вы спрятали гобелен после того, как Кат узнала о грозившей ей опасности? – спросил Джин.
Фредди покачал головой.
– В то время она еще ни о чем не подозревала. Это было как раз после ареста Милоша, и Кат предположила, что вся его собственность будет конфискована. Гобелен был единственной бесценной для нее вещью. Однажды ночью мы с ней перетащили его сюда. Вскоре после этого фабрика была заброшена, поэтому прятать его здесь было нетрудно.