Приближаясь к моржам, мы тщательно обсудили нашу тактику. Звери расположились на низкой блинчатой льдине, которая свободно болталась в гуще пака. Мы направились к небольшой полынье с подветренной стороны от животных, где надеялись высадиться и подобраться к ним под прикрытием торосов. Всплески весел не были слышны, они словно терялись в шуме дробящегося льда и трубных призывных криках моржей.

Эскимосы были настолько возбуждены, что чуть не позабыли про весла. За многие месяцы это был первый призыв дикой живой природы, который мы слышали. Мы достаточно исхудали для того, чтобы оценить по достоинству его значение для нас. Наконец лодка уткнулась в лед, и мы рассеялись по нему, выбирая подходящую позицию. Все благоприятствовало нам. Мы ни на секунду не позволяли сомнению закрасться в наши души, хотя в действительности наш план атаки был равноценен нападению на слона с перочинным ножом.

Мы сгрудились за необычно высоким ледяным шпилем всего в нескольких сотнях ярдов от стада. Десять огромных животных лениво распростерлись под теплыми лучами солнца. Несколько беспокойных малышей досаждали своим спящим матерям. К зверям тянулась великолепная цепочка торосов, за которыми мы могли подобраться вплотную к животным. Крепко сжимая в руках наше оружие — гарпуны и лини, мы начали атаку. Неожиданно Этукишук крикнул: «Наннук!» (Медведь).

Мы остановились. Наше оружие не могло соперничать с клыками медведя. Однако мы были слишком голодны для того, чтобы отступить. Медведь не обращал на нас никакого внимания. Его нос был направлен в сторону интересовавших его моржей. Медленно и расчетливо он подползал к храпящему стаду, а мы в бессильном гневе наблюдали за ним. Наше положение было безнадежным. Медведь вытянул свою длинную шею, сверкнули его клыки, и молодой морж забился на льдине. Все моржи разом проснулись, но слишком поздно для того, чтобы дать ответное сражение. В испуге рассерженные моржи плюхнулись в воду, а медведь отбежал на безопасное расстояние, где и уселся, чтобы с комфортом пообедать. Мы не интересовали ни медведя, ни обеспокоенных гигантов.

Мы еле волочили ставшие словно ватными ноги, когда возвращались к лодке. На сверкающие воды теперь словно легла тень опасности, поскольку в любой момент на нас могли напасть разъяренные животные. Мы переправлялись на голый берег кружным путем, держась спасительных плавающих льдин.

На сушу опустилась холодная, безрадостная ночь. Нам было не до сна. В лагуне мы обнаружили каких-то двигающихся тварей. После краткого изучения их стрелообразных движений мы догадались, что это была рыба. Тщательные поиски под камнями в воде позволили нам набрать несколько пригоршней крошечных, оперенных плавниками мальков. Я испытал чувство благодарности к судьбе, когда увидел, что нам было чем поужинать. Мы съели извивающихся рыбок сырыми. Стряпня была делом невозможным, потому что у нас не было ни жира, ни «дров».

На следующий день в полдень солнце зажглось настоящим огнем, а не тем притворным, лишенным тепла светом, которым вот уже несколько недель оно освещало все вокруг и ночью и днем. Ни единым колебанием воздух не тревожил синюю сверкающую поверхность вод. Повсюду был рассеян лед. Тяжелый паковый лед был дальше, однако на нем мы заметили несколько подозрительных темных пятен. В бинокль мы увидели моржей. По-видимому, они крепко спали, потому что мы не слышали их криков, и там, где они расположились, было достаточно места для охоты как медведю, так и человеку.

Мы отважились направиться к ним, испытывая дикое желание попробовать сырого мяса. Когда мы приблизились, то заметили в воде еще несколько групп животных. Те причинили нам много беспокойства. Они не выказывали по отношению к нам дурного расположения духа, но были опасно любопытны. Наша лодка была темного цвета и не намного больше размеров взрослого самца. Я полагаю, что она напоминала моржам их собрата, попавшего в беду или спящего. Лодка вызывала их любопытство, и они приближались к нам с игривым намерением испытать своими бивнями прочность обшивки. Мы уже были знакомы с таким проявлением любви и всякий раз находились на волосок от смерти, так что не испытывали ни малейшего желания подвергаться ухаживаниям моржей.

К счастью, нам удавалось двигаться с такой же скоростью, как и животные. Кроме того, мы то и дело приставали к рассеянным вокруг блинчатым льдинам, чтобы переждать, пока любопытство животных привлечет какой-нибудь посторонний всплеск.

С высоты айсберга мы обозрели все группы моржей, выбирая стадо, которое наиболее подходило для наших примитивных способов нападения. Мы старались обнаружить беспокойных медведей, но не увидели ни одного. Мы насчитали около сотни ворчащих, хрюкающих моржей, расположившихся, словно черные камни на берегу, на плоской поверхности льда. Здесь не было торосов, под прикрытием которых мы могли бы приблизиться к моржам на расстояние, приемлемое для наших гарпунов. Все льдины с моржами были на плаву, и противоборствующие течения гнали их в совершенно разных направлениях. Некоторое время мы изучали их движение.

Мы надеялись напасть на них на льду, имея твердую опору для ног. Так мы подвергались бы меньшей опасности, и у нас было бы больше шансов на успех. Однако скорость дрейфа в тот день лишила нас такого преимущества. Нам пришлось рисковать — атаковать с воды. В этом не было ничего необычного для эскимосов, однако они пускаются в такое предприятие на каяке с гарпуном и гарпунным линем, снабженным поплавком-буйком и чем-то вроде кошки-тормоза на конце линя. На наше оружие, имитирующее его устройство, мы не могли полностью положиться.

Перед нами была пища, которая лежала массивными кучами. Мы не пробовали сочащегося кровью мяса вот уже многие недели и должны были что-либо предпринять. Паковый лед дрейфовал на восток, но с меньшей скоростью, чем льдины с моржами. Вдоль линии пака было несколько возвышенных точек, мысами выдававшихся в море на значительное расстояние. Мы заняли свои места в лодке позади одного из таких плавучих мысов и стали ожидать, когда течение поднесет к нам спящих монстров.

Пак двигался достаточно медленно для того, чтобы позволить нам навязать животным свою тактику боя. Самым ценным в нашем оружии были лини. В случае утраты их мы лишались надежды пережить зиму. Линь нельзя было ничем заменить, а без него мы не смели состязаться не только с морским, но и с сухопутным животным. Линь представлял собой довольно длинную прочную веревку из сыромятной кожи тюленя, которую мы берегли как раз на такой случай. Прикрепленный к гарпуну с надежно прилаженным буйком, линь теряется редко, потому что буек подвижен и не допускает чрезмерного натяжения линя.

Для того чтобы не рисковать линем, мы выбрали блинчатую льдину всего несколько ярдов в диаметре, приспособив ее для роли буйка и кошки-тормоза одновременно. Мы прорезали ножами в ней две дыры и закрепили поближе к центру наш линь. Сам гарпун мы взяли в лодку. Тот конец линя, который крепится к гарпуну, мы тоже взяли с собой, а другой конец свернули и поместили в лодке, чтобы его можно было легко вытравливать. Проделывая все это, мы преследовали три цели: не подвергать линь чрезмерному натяжению, не потерять большую часть линя на случай, если он лопнет, и иметь возможность использовать его свободный конец для крепления к другой льдине, когда охота будет завершаться.

Затем мы насадили гарпун на древко, и нос нашей двенадцатифутовой лодки нацелился на моржей. Выглянув из-за ледяной стены, мы увидели, что льдины с моржами медленно приближаются к нам. Наше возбуждение достигло предела. Тем не менее наша нервная система была послушна голодным желудкам. Было очевидно, что блин пройдет от нас на расстоянии 50 футов.

Мы пропустили мимо себя группу моржей. Это было стадо из 20 мамонтоподобных существ, и если не считать риска нападения на них, их дружный бросок в воду поднял бы такую волну, которая попросту утопила бы нас.

На следующем блине было только три черных пятна. Глядя на них издали, мы позволили себе поверить в то, что моржи были небольшие, потому что мы не горели желанием атаковать гигантов. Тысячи фунтов мяса было бы для нас вполне достаточно. Однако звери оказались самыми крупными быками во всей стае. Когда они приблизились к мысу, мы сжали ладонями весла из гикори и выскочили из засады. Моржи поднялись разом, чтобы встретить нас, демонстрируя сверкающие, цвета слоновой кости, бивни, торчащие из небольших голов, насаженных на толстые морщинистые шеи. Животные угрожающе засопели и захрюкали, однако мы не сбавили скорости. Этукишук поднялся на ноги и точным броском вонзил гарпун в податливую шею зверя.