Моржи перекатились по льдине и плюхнулись в воду с ее противоположной стороны. Мы подплыли к освободившемуся куску льда, но не покидали лодку, рискуя скорее пропороть днище о льдину, чем получить удар бивня. Линь вытравился со щелчком.

Блинчатая льдина начала пахать воду и двигаться в сторону земли. Какая удача! Я загадал: подтянет ли морж нас и свой собственный труп к самому берегу? Нам очень хотелось самим помочь этому движению к дому, однако мы не осмелились взяться за весла. Другие животные проснулись при звуках битвы, и все море вокруг нас закипело и забурлило от выскакивающих на поверхность разъяренных красноглазых чудовищ.

Наш «буек» двигался зигзагами. Мы с волнением наблюдали за ним. На карту были поставлены не только очередной обед, но и все те узы, которые связывали нас с жизнью. Однако в настоящий момент ничего нельзя было предпринять.

Трое животных держались вместе, двое подталкивали раненого и поддерживали его, когда тот всплывал, чтобы глотнуть воздух. Находясь в таком возбуждении, они либо совершенно потеряли головы, либо намеревались атаковать нас. Теперь они нацелились своими безобразными рылами в нашу сторону. Это очень устраивало нас, так как, находясь на льдине, мы были хозяевами положения.

Стараясь оставаться невидимыми, мы ожидали нападения. У эскимосов были в руках копья, у меня — альпинистский ледоруб. Моржи нырнули и понеслись вперед как миноносцы. Они всплыли почти у нас перед носом с таким шумом, который заставил нас подскочить. В мгновение ока оба копья загарпунили тварей. Вода закипела. Все трое снова ушли под воду. Копья были выдернуты «возвратными» линями, и в следующее мгновение мы уже приготовились отразить нападение с другой стороны. Моржи бросились вперед и с сокрушительной силой столкнули льдину, на которой мы располагались, с льдиной-«буйком».

У нас впервые появился шанс присоединить неиспользованный конец линя, закрепленного на «буйке». Авела перепрыгнул туда и бросил мне конец линя. Остроконечное древко ледоруба было забито в лед, и конец линя прикрепили к нему, так что две льдины держались теперь вместе. Наше поле деятельности было расширено, и у нас появилось то преимущество, что звери буксировали нас.

В этой стадии сражения мы испытывали одновременно и тихое удовольствие рыболовов, и возбуждение солдат, участвующих в битве. Борьба продолжалась с переменным успехом. Время бежало быстро. Шесть часов, в течение которых солнце успело совершить четверть оборота по окружности, льдины-близнецы неслись по воде с шипением канонерки. Подрагивающий линь, прикрепленный к нашим разъяренным лоцманам, вызывал в нас волнующее ощущение жизни, от которого наши сердца учащенно забились. Мы подобрали линь, однако животные не выказывали признаков усталости и слабости. Поскольку мы были не в состоянии нанести моржам тяжелые раны, пришлось сменить тактику, то есть перейти на «осаду», и теперь мы старались не позволять животным всплывать для того, чтобы глотнуть воздуха.

До самой полуночи наш линь не давал слабины. Сражение длилось уже 12 часов. Однако мы не ощущали напряжения борьбы, и даже хронический холод не напоминал о себе. Кусочками льда мы утоляли жажду, а ночной холод не позволял нам промокнуть от пота. Теперь всякий раз, когда животное всплывало, чтобы передохнуть, линь давал слабину. Мы осторожно подбирали его и крепили. Затем, осыпая зверя целым дождем из кусков льда, которые мы швыряли не переставая, мы заставляли его нырнуть. Вскоре линь сделался настолько коротким, что мы смогли метать копья с близкого расстояния. Раненый зверь теперь причинял нам меньше хлопот, однако другие носились вокруг как подводные лодки и в самые неожиданные для нас моменты с шумом всплывали.

Мы не пытались атаковать их. Все наше внимание было сосредоточено на конце линя. Мы метали копье при каждом удобном случае и почти не промахивались. Это скорее напоминало пришпоривание лошади. Мы срывали намерения животного атаковать нас, заставляя его отчаянно нырять в глубину, что лишало его кислорода.

В конце концов после серии стычек, длившихся в целом 15 часов, морда разъяренного зверя посинела, злобные глаза его почернели — победа была за нами. Но это была нечестная схватка, так как победило не наше острое оружие, победило превосходство голодного человеческого существа в хитрости.

В течение всего этого времени мы дрейфовали. Теперь, когда сражение завершилось, мы находились неподалеку от мыса, в трех милях южнее нашего лагеря. Поблизости было много спасительного пака. Мы соорудили примитивные тали, продев линь в разрезы на морде животного и отверстия, проделанные во льду. Огромную тушу весом, наверное, в три тысячи фунтов мы вытащили на лед и расчленили на удобные для переноски куски. Прежде чем солнце пролило свои утренние лучи на лед, все мясо было перенесено на берег.

Имея такое обилие жира, мы развели между двумя скалами костер, используя на растопку мох вместо фитиля. Вскоре, котелок за котелком, мы принялись с жадностью поглощать вкусное мясо. Мы не ели, а жрали, одержимые каким-то нечеловеческим, неутолимым голодом. Мы почти не разговаривали. В перерывах пиршества мы надежно припрятали мясо в тайник под тяжелыми камнями, чтобы, как мы надеялись, уберечь его от медведей, волков и песцов.

Когда объедаться стало уже невмоготу, мы устроили себе нечто вроде берлоги в нашей маленькой лодке и там, уподобясь животным, сомкнули свои очи для того, чтобы переварить пищу. На какое-то время мы, измерив глубину гастрономического удовлетворения, наконец-то обретали мир с самими собой и немилосердной природой.

Примерно через 15 часов нас разбудила какая-то возня в лагере. Открыв глаза, мы увидели огромного медведя, который тыкался носом в землю около костра. Мы оставили там моржовую кость весом около сотни фунтов, предназначавшуюся для нашего очередного пиршества. Мы вскочили на ноги, крича изо всех сил и производя как можно больше шума. Медведь захватил мясо своими передними лапами и словно человек пошел от нас на задних лапах, угрожающе рыча. Он двигался медленно и осторожно, крепко держа мясо в лапах. Время от времени он поворачивался, словно кивая нам головой, и с вызовом рычал. Однако мы не приняли вызова. Отойдя от нас примерно на 300 ярдов по морскому льду, он спокойно уселся и сожрал мясо, на которое мы рассчитывали.

Вооружившись копьями, луком и стрелами, а также держа камни в руках, мы пересекли невысокий холм, за которым находился наш драгоценный мясной склад. Там, к нашему горю, мы увидели двух других медведей, которые, пригнув головы к земле и работая лапами, деловито возились у самого тайника. Мы не были оснащены для рукопашной схватки, но, поскольку наши жизни были поставлены на карту, мы поняли, что должны принять какие-то оборонительные меры. Криками и дьявольскими бросками нам удалось привлечь внимание зверей. Они подняли головы, повернулись к нам и, к нашему восторгу и облегчению, с ворчанием отошли на дрейфующий лед. Каждый из них прихватил с собой по огромному куску нашего мяса.

Приблизившись к тайнику, мы нашли его совершенно опустошенным. Здесь успели побывать и другие медведи. Песок и снег были испещрены бесчисленным количеством медвежьих следов. Наш великолепный склад, который мы устроили накануне, был полностью разграблен. Мы готовы были разрыдаться от горя, разочарования и ярости. Зато мы поняли — отныне наша жизнь превратится в непрерывную борьбу с медведями. С таким скудным снаряжением, как наше, мы были не в состоянии вступать с ними в схватки. Итак, расстроенные, неспособные противостоять грабежу, мы снова столкнулись с голодом лицом к лицу и, упаковав наши пожитки, двинулись на запад через бухту Бранбугтен к мысу Спарбо.