В компании с ними выступили в качестве переводчицы Анна Герасимова, знаток Хармса, бросившая филологию и ушедшая хипповать с собственной музыкальной группой, известная в среде хиппи под именем Умка. И Гарик Осипов, ведущий радикальной передачи на радио, как его представляют "циник и философ, знаток умершей музыки невиданной силы, питающийся исключительно огнем и гвоздями".

— И тот, и другая, по всем раскладам, должны были бы испытывать чисто физическое неприятие Зураба Церетели, как наиболее ужасного воплощения Системы, официоза и мондиализма. Однако ж, ничего, работают вместе", поражался рецензент «Известий», как и бывшие участники шумных акций у монументов главного художника мюзикла.

Рядом с лидерами хиппи выходил на аплодисменты седой Церетели. Чем это объяснить, только ли широтой его интересов? Это, по-моему, произошло оттого, что, не знаю как ведет себя помянутый выше радикал, но Зураб Константинович, на мой взгляд, питается "исключительно огнем", не ведая дня без того, чтобы не рисовать яркие цветы.

Через неделю после премьеры мюзикла я увидел два образа Булата Окуджавы. Их Церетели отлил в бронзе и представил на конкурс, объявленный на памятник поэту в Москве. В большом зале выставили десятки моделей без подписей. Но с первого взгляда на театральную тумбу и на крышу, куда взлетел с гитарой бард, было ясно, кто их автор. На "общественное обсуждение" пришла вдова поэта и ее многочисленные друзья, в том числе друживший с Булатом отец реформ Егор Гайдар. Выбор друзья давно до обсуждения сделали, не видя изваяний Церетели. Нужна им была лишь демократическая процедура, чтобы одобрить решение, принятое в кругу семьи.

Что удалось создать в том году? На окраине Москвы спустя двадцать лет после Олимпийских Игр засиял витраж. Стая голубей полетела в синем небе на новой станции московского метро под названием «Дубровка». Витраж не остался без внимания. "Церетели «Дубровку» не испортил", — с удивлением констатировала "Комсомольская правда", постоянно принижавшая некогда неприкасаемого народного художника СССР, лауреата Ленинской и Государственных премий, Героя Социалистического Труда. Выросло поколение, которое не знало ничего ни об этих наградах, ни за что получил он их в прошлом. А для него витраж «Дубровки» казался «семечками» после давнего триумфа в Адлере.

Что еще стало всеобщим достоянием? На аукционе, непременным участником которых значился Церетели, пошла с молотка его графика.

— Сами купите, Зураб Константинович, или предложить кому-нибудь, спросил аукционист. Листы быстро нашли покупателей, как и кепка сидящего рядом Юрия Лужкова.

В конце 1999 года Церетели слетал в Иерусалим. И подарил монахам Горненского монастыря, где похоронен Шота Руставели, три бронзовых образа архимандритов, служивших здесь в разное время.

Год с тремя нулями, 2000, считался последним в ХХ веке. Во всех христианских странах готовились к встрече ХХI века и третьего тысячелетия. В Лондоне по этому случаю сооружали висячий мост через Темзу, в Париже на Елисейских полях закрутили гигантское колесо обозрения. В Москве считали, достаточно того, что в канун 2001 года откроют Храм Христа и таким образом отметят 2000-е Рождество.

Но ведь то был не только юбилей Христа! Церетели предложил встретить грядущее тысячелетие колокольным звоном. Ему пришла мысль — установить на Красной площади Царь-колокол, точно такой, что выставлен в Кремле с отломанным краем. Его подняли из литейной ямы, где он пролежал много лет после пожара, случившегося в 1735 году. Колокол весом свыше 200 тонн, самый большой на Руси, отливал знаменитый литейщик Иван Моторин с сыном. Случился пожар. От огня и воды колокол треснул. Поднял чудо литейного искусства архитектор Монферан в царствование Николая I.Церетели взялся отлить точно такой колокол, чтобы его звоном встретить новый год, новый век и новое тысячелетие.

В ХVIII веке Иван Моторин формовал и отливал изделие четыре года, после чего начал чеканку рельефов надписей и украшений. Ими покрывали стенки Царь-колокола, названного так за размеры. Диаметр — 6 метров 80 сантиметров. Высота — 6 метров 14 сантиметров. Церетели брался все исполнить за полгода — и отливку, и чеканку. Опыт он имел, лил колокола для звонницы святой Нины, водруженной на горе в Тбилиси.

Стенки колокола он мечтал украсить надписями из Библии, чтобы люди их читали и становились лучше.

— Уйдет озлобленность, придет доброта. В новом веке будет новая философия, новые искания, новый авангард…

Церетели собирался в Кремле обмерить Царь-колокол. Ждал тогда благословения патриарха, внимания власти. Но не дождался ни одобрения церкви, ни поддержки России и Москвы. Они тогда были озабочены другими проблемами.

Вслед за проектом Царь-колокола озвучил Церетели другую давнюю идею, названную им "Свечи мира". Он давно хотел поднять над площадями столиц обелиски в форме светильников.

— Представляете, ООН назначает дату, все свечи загораются одновременно. В этот момент прекращаются войны, народы собираются на площадях вокруг свечей.

Не дождался Церетели поддержки ООН.

Но получил предложения из разных стран установить статуи и бюсты. В Иерусалиме вручил президенту Израиля бронзовый портрет. Его установили на аллее сада в резиденции главы государства. (Но установить на аллеях Манежной площади бюсты князей и царей, правивших в Кремле — так и не удалось…)

После Иерусалима полетел в Париж и представил модель Бальзака. Она уместилась на столе в зале Парижского международного центра. В натуре Зураб задумал памятник такой большой, что внутри композиции могли бы разместиться библиотека и залы музея, посвященные автору "Человеческой комедии". Бальзак восседал в кресле, его окружали башни замков, соборов, домов. На разных уровнях стояли герои произведений. А выше всех громоздились бронзовые книги, прославивших имя автора. Таким образом, скульптура роднилась с французской архитектурой. Ничего подобного никто не видел. Вряд ли можно было надеяться, что такой грандиозный проект найдет финансовую поддержку самых горячих поклонников Бальзака.

Вернувшись в Москву, недолго задержался на месте. Снова отправился в дальнюю дорогу, перелетел океан и приземлился в столице Уругвая, Монтевидео. Там по программе ЮНЕСКО решили установить бюсты Льва Толстого и Юрия Гагарина. Они символизировали вклад России в мировую культуру. Две площади назвали именами писателя и космонавта. Установили на каждой бюсты, которые из мастерской Церетели попали на эти площади. За эту работу Зураб удостоился медали Почетного гражданина Монтевидео. Его принял президент страны и предложил во время разговора новую тему, которая привела в восторг. Уругвайский президент пожелал установить на берегу океана статую Магеллана. Этого мореплавателя в Уругвае чтят так, как Колумба в Америке.

В 2000 году греки не отказались от мысли возродить Колосса Родосского и объявили конкурс на статую. Мэр Родоса попросил Церетели участвовать в нем. В античные времена статую отлили из металла осадных машин, брошенных на острове завоевателями. Теперь родилась красивая идея отлить статую из металла монет, вышедших из употребления в Европе, после того как страны перешли на единую валюту евро. Зураб взялся отлить "масштабную модель", чтобы показать заказчикам, и пообещал им, что если модель примут, он увеличит скульптуру до нужного размера, отольет в заданной величине, выполнит монтаж и оснастит композицию самой эффективной системой безопасности.

Колос Родосский в бронзе поднялся на метр в мастерской. Пока идут переговоры. Однако даже эта безобидная модель вызывала приступ ярости тех, кто травил автора за Петра. Греков начали пугать из Москвы, что культура Греции понесет урон. За перо брались, как прежде, дарования, не знающие истории искусства, пеняющие за все, не только за размеры Колосса, даже за работу в разной технике. "Вряд ли найдется современный мастер, умеющий в графике, живописи, скульптуре, он же по гобелену и стеклу. Если же к перечисленному добавить изобретение парашюта и подводной лодки, получится Леонардо да Винчи".