Наконец, миновав заросли, Аллеан вышла на поляну. Латифа застыла как завороженная. Посреди поляны возвышался холм - маленькая эльфийка даже удивилась, что никогда не видела его раньше. Он был величественным, и... каким-то необычным - то ли трава здесь была ярче, то ли солнце светило как-то особенно, и его свет казался волшебным, обволакивающим все вокруг, он отражался от лепестков белых цветов, которые здесь расстелились белым ковром, - и возвращался обратно, к небу, оставляя за собой едва заметный след, повисший над поляной невероятно красивым мерцающим туманом.

Латифа открыла ротик, чтобы спросить, что это за волшебное место, но Аллеан прикоснулась пальчиком к ее губам.

- Посмотри внимательно на вершину холма, - прошептала эльфийка.

Девочка прищурилась - над вершиной туман клубился, призрачный свет окутывал ее, скрывая очертания.

- Когда эльф чувствует, что ему пора уходить, - медленно заговорила Повелительница, - он приходит сюда, поднимается на вершину, просит Лес, чтобы он принял его... Тогда на него снисходит благодать, и он рассыпается мерцающими искрами, сливаясь с туманом... ветер подхватывает искры, и разносит над поляной, и здесь, на холме появляются новые белые цветы... А потом его душа вселяется в тело новорожденного эльфа - но это не сразу, лишь тогда, когда придет ее время...

- А когда приходит это время? - осмелилась спросить девочка.

Эльфийка вздохнула.

- Об этом не знает никто. Разве что сами души, если они достигли высшей мудрости, для того, чтобы находить дорогу самостоятельно. Или...

- Или... - повторила Латифа, чувствуя, что Аллеан медлит, не решаясь ответить.

- Или Владыка Илидор, - улыбнулась Высокородная. - Вот почему он никогда не уйдет. Без него душам Перворожденных придется очень тяжело отыскать свой путь... и они останутся в воздухе, в деревьях, цветах, в реке, пока не растворятся насовсем... Тогда им никто уже не сможет помочь.

- А те, что достигли высшей мудрости? Они смогут вернуться?

- Смогут. Но их очень мало... Далеко не каждый даже самый мудрый эльф имеет мудрую душу.

- А от чего это зависит?

- От опыта - не эльфа, а его души. О того, как часто она возвращалась к новому владельцу, как развивалась вместе с ним, и сколько мудрости смогла принять, а не прошла мимо, прожив вместе с ним жизнь и ничего не усвоив.

Латифа кивнула.

- Кажется, я поняла... А искры, летающие над поляной - это и есть души эльфов?

- Ну что ты, - рассмеялась Аллеан. - Это всего лишь их след. Саму душу увидеть невозможно, это под силу лишь Владыке Илидору или самой Богине.

- А когда эльф чувствует, что ему пора уходить?

- Тогда, когда он понимает, что все, что хотел совершить в этой жизни, он уже совершил, и он готов к перерождению. Или... - Повелительница помрачнела, - когда его поглощает Бездна.

По Лесу пронесся порыв ветра, беспокойной волной прокатившись по кронам вековых деревьев. Аллеан обернулась.

- Ну хорошо, раз уж я привела тебя сюда, тогда слушай, - она неожиданно присела, поравнявшись с девочкой, взяла ее маленькие ручки в свои, и заговорила, пристально глядя в ее удивленные распахнутые глаза. - Иногда бывает, что душу Перворожденного начинает разъедать изнутри нечто, высасывающее из него жизнь. Это может быть горе, с которым он не может справиться, может быть чувство невыполнимого долга перед кем-то или даже перед самим собой, а может быть просто беспричинная тоска. Бывает, что жизнь просто перестает радовать, вроде и повода нет, чтобы уходить, но жить не хочется - и тогда не поможет даже чувство долга перед теми, кто тебя любит, ты знаешь, что твой уход принесет им горе, и ты, вроде, не имеешь права обрекать их на страдания, но это уже не в твоей власти. Бездне нельзя противиться, она сама выбирает себе жертву, и избежать ее иссушающих объятий невозможно. Тогда эльф начинает терять силы - сначала глаза теряют блеск, потом и цвет, затем то же происходит с волосами, а кожа начинает покрываться морщинами. Это может продолжаться долго, и никто не будет замечать перемен, так медленно его будет забирать Бездна, а может случиться и в одну минуту, - в ее глазах заблестели слезы - Повелительница оплакивала ушедших, которые так и не смогли обрести покоя. - Как только эльф понимает, что с ним произошло, он поднимается на этот холм и... падает с обрыва, в бурную реку.

- С обрыва?

- Да, он находится по ту сторону холма, - пояснила Аллеан.

- А почему не на цветущую поляну?

Аллеан пожала плечами.

- Видимо, чтобы не осквернять ее духом Бездны... И не обагрять кровью эти чудесные цветы.

Глаза девочки стали почти круглыми.

- Кровью? А он разве не рассыпается на искры?

- Когда поглощает Бездна - нет. Вернее, рассыпается, но уже после смерти, когда душа уйдет из тела. Она заберет с собой все соки жизни, оставив лишь тусклую пыль, а не светящиеся искры. Не спрашивай, почему. Просто так происходит - душа, призванная Бездной, не может связаться с духами и попросить их о приюте, поэтому ни о каком Обряде Воссоединения речи быть не может. Эльф не уходит, а умирает, но так как он все же - перворожденный, а не простой смертный, его тело без души существовать не может - и душа, затягиваемая Бездной, забирает его всего без остатка. Согласись, этого не стоит делать на такой красивой поляне...

- И что происходит с душой? - допытывалась Латифа.

- Ничего. Она умирает. И больше никогда не возвращается.

Девочка замолчала, потрясенная услышанным. Повелительница встала, достала из рукава изящный платок и поднесла его к лицу, вытирая слезы.

- А если кто-то захочет убить эльфа? - снова заговорила Латифа.

- Убить? Тогда все зависит от того, чему принадлежит его душа - своему народу или Бездне. Если Бездне - как я уже говорила, она тут же его поглощает, и он рассыпается в прах, а если своему народу, то Обряд Воссоединения проводят его близкие, и он, где бы он ни был - здесь, в Чертогах, или в любом другом месте Элантиды, оборачивается искрящимся облаком и его душа возвращается домой, к своим братьям. А бывает, что и близкие не нужны - Обряд очень прост, и он перед смертью может сам успеть произнести короткую просьбу, обращенную к предкам, или же это сделает его душа, если она достаточно мудрая.

- А если недостаточно?

- Тогда на помощь приходит Владыка Илидор. Он чувствует смерть любого Перворожденного, и если душа умершего не присоединилась к ранее ушедшим, то Илидор проводит обряд сам, причем, сделать это может, не выходя из своих покоев.

- Госпожа Аллеан... А почему это под силу одному лишь Владыке Илидору? Он что - бог?

Повелительница рассмеялась.

- Нет, он не бог. Он просто наш Верховный маг. Очень сильный. Недаром Богиня когда-то сделала его своим наместником.

- А что это значит?

- На сегодня хватит вопросов - ты слишком любопытна, - Аллеан взяла девочку за руку и повела обратно к Лесу. - Владыка и так очень рассердится, если узнает, куда я тебя водила, и что рассказывала.

- Да, - честно кивнула Латифа. - А как мой отец рассердится - ужас! Госпожа Аллеан!

- Что еще? - закатила глаза Высокородная.

- А давайте мы никому об этом не скажем?

Повелительница остановилась на мгновение и, забыв о том, как недавно оплакивала потерянные души своих братьев, залилась звонким смехом.

- Ой, малышка, с тобой не соскучишься! - покачала она головой. - Удивляюсь, как только твой отец может быть таким серьезным! Если бы ты была моей дочерью, у меня бы, наверное, улыбка с лица не сходила.

- А вы возьмите меня к себе, - бесхитростно предложила Латифа. - А я вас веселить буду.

Аллеан распахнула глаза и снова рассмеялась.

- Маленькая ты еще. Но за предложение спасибо. Вырастешь - обсудим.

Латифа вздохнула, оглядывая дивные Сады, доверенные ей Владыкой Илидором. Теперь она уже не та маленькая девочка, изводящая всех бесконечными вопросами и играющая везде, где ей ни заблагорассудится, не спрашивая на это ни у кого разрешения, будь то любимая беседка Владыки, любимое озеро молодого господина Эльстана или любимая аллея Повелительницы, где та любила гулять в одиночестве.