Ревуны подбирались к ней все ближе. Окружив, расположились тремя неровными кругами вокруг, зачарованно глядя, как маленькая хрупкая фигурка, подминая серую сухую траву, в рваном ритме подпрыгивает к темному небу. Каждое ее движение словно подчеркивало нелепость и ужас происходящего.

Лицо девушки побелело, а глаза стали совсем пустыми. Тело сжалось, становясь еще более хрупким. Она раскачивалась, кричала и танцевала, ничего не замечая вокруг. Время для нее остановилось.

И ревуны — странные существа, которых породил темный мир, качались вместе с девушкой в неровном ритме, сидя на мощных задних ногах с перепончатыми лапами. С каждым мгновением их становилось больше, они собирались сюда со всего болота на предсмертные крики своих собратьев.

Девушка кружилась, понемногу отдаляясь от брата и возлюбленного, и звери, недовольно ворча, следовали за ней.

Огромный ревун — тот, что подмял обоих парней, рванул ремни, которыми Перфилов был привязан, и отбросил его в сторону, и склонился над раненым Владом, распахнув зубастую пасть.

Но Лия снова закричала прерывисто и гортанно, замахав руками, как птица с переломанным крылом.

Повинуясь ее крику, звери перестали раскачиваться и закружились вокруг нее, подминая высокую траву.

Ревун, уже коснувшийся острыми клыками шеи Влада, гневно зарычал и повернулся к девушке, вслушиваясь.

Лия, увидев это, перестала кричать и запела тоскливую мелодию без слов, иногда срываясь на визг и издавая рычанье. Вряд ли — будь она в обычном сознании, девушка смогла бы повторить то, что пела. Это было нечеловеческое пение. В нем слышались странные скрежещущие звуки, воспроизвести которые людское горло в нормальном состоянии просто не в состоянии.

Огромный ревун — вероятнее, всего вожак, одним прыжком оказался рядом с ней, обнюхал, сел и стал вторить ей, хрипло рыча, вслед за ним и другие начали реветь.

Лия, не обращая на них внимания, продолжала танцевать, отбивая ритм ногой. Зверь, собирающийся убить ее брата, словно забыл о нем, отбросив его в сторону, как малыш сломанную игрушку, он двумя огромными прыжками присоединился к остальным.

Влад закрыл глаза, потому что смотреть на это сил у него уже не осталось.

Перфилов, которого отбросил метра на три в сторону, пополз к Коту, постанывая от боли, цепляясь одной рукой за сухую траву. Он лег рядом, тяжело дыша, потом склонился над раненым и похлопал по щекам культей. Влад, не открывая глаза, прошептал:

— Перевяжи плечо, оно разорвано. Аптечка на поясе. Только сначала шприц с анаболиком в мышцы воткни, с синей полоской.

Перфилов раскрыл аптечку, нашел пластиковый цилиндрик и ткнул иглу в ногу. Влад охнул и тяжело задышал:

— Крови много?

— Хватает, — кивнул Сергей. — Если уж быть совсем точным, то из тебя течет как из рваного бурдюка с красным вином.

— Тогда перевязывай.

— И как ты себе это представляешь? — горько усмехнулся Перфилов. — У меня одна рука, ног совсем нет, мне тебя ни приподнять, ни с места не сдвинуть.

— У тебя одна, и у меня одна — как-нибудь справимся.

— Ладно, — Сергей разорвал зубами упаковку и достал бинт. — Только стоит ли? Лия сейчас упадет без сил, и эти лягушки-переростки сожрут ее, потом нас…

— Когда перевяжешь мне плечо, я смогу стрелять.

— Тогда стоит попробовать, — Перфилов стал неумело наматывать бинт на Кота, тот приподнялся насколько смог, чтобы ему было удобно. Лицо побелело от боли и напряжения, дыхание стало прерывистым. — А тут у вас как на войне, только страшнее!

— Всякое бывает, но отчаиваться никогда не стоит, — прошептал Влад. — Рядом темный мир, в нем чудеса обычное дело, может, еще выживем…

— Я намотал бинт прямо на ткань комбинезон, иначе не получается. Думаю, инфекции разной и грязи столько в рану попало, что долго не проживешь.

— А мне много не нужно, — Кот дернул плечом. — Фляжку с пояса сними, сам выпей и мне дай.

Перфилов послушно отцепил алюминиевую еще времен второй мировой войны фляжку, зубами открутил колпачок и сделал глоток. В колбе оказался крепкий самогон, настоянный на разных травах. Жидкость обожгла пищевод, потом скатилась к желудку и зажгла огонь. Ему сразу стало лучше, даже грозный рев, от которого внутри все вздрагивало, стал казаться тише.

Он выпил еще пару глотков и сунул горлышко Коту.

— Чувствуешь горьковатый вкус? — усмехнулся тот, приподнимаясь, и неумело одной рукой стал перезаряжать автомат. — В крепком напитке для настоящих мужчин растворен эликсир храбрости, он прогоняет страх не хуже любого наркотика, абсолютно безопасен, и не вызывает привыкания.

— Хороший рекламный слоган, — хмыкнул Сергей. — Впарить мне хочешь перед смертью?

— А еще в самогоне куча тонизирующих веществ, на нем можно пройти не один километр, — криво усмехнулся Кот. — Ну, вот и повеселело на душе. Можно умирать! Тебе пистолет? Свой-то небось потерял?

— Уронил в воду. Давай.

Они перезарядили оружие, помогая друг другу и повернулись к девушке, которая находилась уже метров в тридцати от них, и уходила все дальше, уводя ревунов за собой.

— Не попаду отсюда, — Влад поднял автомат, но долго держать его не смог. — Вторая рука совсем отказала, даже двинуть не могу.

— Знакомая история, — хмыкнул Перфилов. — У меня то же самое.

— Веселишься?

— А чего мне расстраиваться? — Сергей смотрел на Лию, в его глазах стояли слезы. — Я себя похоронил еще в Кавказских горах. Это вы меня с того света вернули, мне вас жалко, а не себя. И безумно интересно, что дальше произойдет. Раньше считал, страшнее войны ничего нет, теперь вижу, что ошибался. Господи, они же ее сожрут, если остановится!

— Ты не каркай, рядом темный мир, в нем все слова сбываются.

— Ничего они с ней не сделают! Покрутятся рядом и уйдут!

— Уже лучше. Продолжай так говорить, может и сработает, — одобрил Влад. — Жаль, больше гранат нет. Где та, что я тебе дал?

— Когда эта тварь на нас запрыгнула, я ее выронил. Кажется, тоже в воду упала, так что не найти…

— Ничего… подождем…

— А потом?

— Еще подождем, — Кот грустно усмехнулся. — Ты же видишь, она ревунов от нас уводит. Глаза безумные, лицо белое, скачет, как ненормальная, но нас спасает…

— А мы что станем делать?

— Выживать, — Влад упал на живот и пополз к упавшему рюкзаку. — Сейчас нацеплю на себя последний живой симбионт, называется Корень жизни, хорошо кровь останавливает, и будем готовиться…

— К чему?

— К последней битве? К чему еще готовятся воины всю жизнь?!

— А… — протянул Сергей с трудом приподнимаясь, что взглянуть на Лию. — А я уже решил, что поживем. Ну умирать, так умирать, для меня это вообще последнее время привычное занятие. А твоя сестра красиво танцует, только как-то странно…

— Странность — это у нас фамильное, — хмыкнул Кот, морщась от боли. — Дед иногда мне казался безумным особенно, когда начинал рассказывать, что со мной скоро произойдет. А потом все сбывалось, и я пугался еще больше. Думал, он знает все на свете.

— Веселое у тебя было детство, — вздохнул Сергей, видя, как лицо у Влада кривится от боли, и постепенно бледнеет, понимая — он не терял сознание только потому, что не разрешал себе это. Болтовня была для него лишь способом отвлечься от боли. — А сестра?

— Лия такая же, как дед, тоже иногда брякнет какую-нибудь чушь, а потом оказывается, что нет, сбывается. Да и я сам такой же, только калибром поменьше, всегда знаю, когда в очередную историю вляпаюсь.

— И про эту знал?

— С самого начала. Я же понимал, что шансов на выживание с вами у меня не будет. Но вы — два влюбленных идиота, не оставили мне другого выхода. Она без тебя жить не хотела, а ты без ног итак не собирался, а мне без нее никак нельзя.

— Действительно как-то глупо, — Перфилов грустно хмыкнул. — Я тоже вообще-то не особенно верил в счастливое спасение.

Влад пристроил на грудь симбионт, который расползся по груди и полез вверх туда, где чуял кровь, и пополз обратно, волоча за собой рюкзак, он подложил его под спину Перфилову, чтобы тому было удобнее смотреть на мир, и Сергей облегченно разогнулся.