— Все в порядке. Сегодня купили.

— Слава тебе, Господи! — воскликнула Джо.

— О, счастье! — подхватила Терри. — О, радость! Значит, удалось?

— Конечно, я составлю формальное письмо, но так, знаете, проездом…

— Сколько же мы получим?

— Если вычесть юридические расходы…

— Ой! — испугалась Джо. — А не получится, как в «Холодном доме»?[93]

Питер с упреком на нее посмотрел.

— Я свел расходы к минимуму. Ради вас… и… э… ваших сестер.

— Так я и знала, Питер, — сердечно сказала Терри. — Спасибо вам большое. Какой вы молодец! Они-то хотели ободрать нас до костей, а вы не сдавались, как рыцарь, и пришлось им раскошелиться.

— Поначалу были некоторые разногласия, но их удалось уладить.

— По столу стучали?

— Так, раза два.

— То-то и оно. Вы молодец, Питер. Это мне в вас и нравится. Надежный человек. На чем же порешили?

— Каждая получает около двух тысяч. Джо посмотрела на Терри.

— Что ж, если сложимся — хватит.

— Вполне, — согласилась Терри. — Если бы оказалось больше, был бы соблазн их припрятать. А так — тратим, и спасибо!

Питер удивился.

— Тратите?

— Вы не согласны?

— Мне кажется, четыре тысячи — очень приличная сумма. Если собрать все яйца вместе…

— Ой, не надо! — вскричала Джо.

— Мы чувствительные! — подхватила Терри. Питер попросил прощения.

— Я хотел сказать, если вложить все в государственные бумаги…

— А зачем? Мы ждать не хотим. Не знаю, что сделает Кейт, а нам надо развлечься.

— Так все же уйдет!

— И Бог с ним.

Питер вздохнул. Он думал о том, что только появится клиентка со странностями, Келли, Дубинский и K° немедленно зовут Уимза.

— Ах, женщины, женщины! — огорчился он. — Вам бы все сразу. Цыплят, знаете ли…

— Опять! — возмутилась Джо.

— А можно без пернатых? — спросила Терри.

Питер опять попросил прощения, но не сдался, и уговаривал бы, сколько мог, если бы за его спиной не раздался голос:

— Добрый день, мистер Уимз.

Обернувшись, он увидел Кейт, которую очень боялся, поскольку она напоминала ему гувернантку, оказавшую большое влияние на его мягкую натуру.

— Ну и денек! — сказала Кейт, охрипшая от жалости к себе.

— Плохой? — уточнила добрая Терри.

— Еще бы! Мистер Клаттербак считает, что мы много берем за мед.

— Он бы о пчелах подумал! Им-то каково? Надеюсь, ты поставила его на место?

— Я была тверда, — сказала Кейт, и Питер охотно ей поверил. — Но все равно, неприятно…

— Ничего, есть хорошая новость, — сказала Терри. — Питер продал этих «Каменщиков». Мы получим по две тысячи. Ну как, ожила?

Кейт все-таки улыбнулась.

— Прекрасно! — сказала она с той самой интонацией, с какой говорила гувернантка, если сумма у Питера сходилась с ответом. — Две тысячи долларов!

— Питер не дал им спуску. Пытал, терзал… Словом, эти сыны Велиала[94] ели у него из рук.

— Очень рада, — сказала Кейт мягче, чем обычно. — Хотите молока, мистер Уимз?

— Нет, спасибо.

— Что вы, надо выпить! Принеси молока, Джозефина.

— Иду, иду!

— Пожалуйста, не надо!

— Съешьте яичко, — предложила Терри. — Очень укрепляет.

— Нет, спасибо. Мне пора.

— Пойду, скажу Джо. До свидания, Питер, еще раз спасибо. Молока не надо, — сказала она, входя в кухню. — Он уезжает. Так я и думала, он боится Кейт.

— Я сама ее боюсь.

— И я. Комплекс младшей сестры. Если вам терли губкой лицо, этого не забудешь. Ты ей собираешься сказать насчет наших планов?

— Нет.

— И отступать не хочешь?

— Ни в коем случае. А ты что, колеблешься?

— Ну, нет! Ладно, я ей скажу.

— О, Терри! Правда, скажешь? Интересно, что она ответит?

— Скоро узнаем, она идет. Беги лучше отсюда. Джо убежала в самое время. Кейт была сурова.

— Что я слышу? — сказала она. — Мистер Уимз говорит, что вы собираетесь потратить деньги? Вы в своем уме?

— В своем? — повторила Терри. — А в чьем же? Ты не горюй, мы просто хотим отдохнуть. Ну, развлечься, рассеяться.

— Отдохнуть?

— Да. Во Франции. Мы хорошо говорим по-французски. Джо хочет поехать с Сэн-Рок, это в Бретани. Там какой-то праздник в конце июля. А я бы хотела в Ровиль, это в Пикардии. Теперь, когда с неба упали деньги…

Кейт показалось, что кухонный стол колеблется, как море на сцене.

— Ты собираешься все потратить? — спросила она для верности.

— Я — да, а у Джо более сложный план. Она хочет выйти за миллионера.

— Что!

— Они там кишат.

— Джо хочет выйти замуж по расчету?

— Ну, зачем же так! Она просто хочет побыть среди богатых. Замуж выходят за тех, с кем общаются. Видишь много слесарей — выйдешь за слесаря. Так и миллионеры. Какой-нибудь ей понравится.

— Я запрещаю!

— Так я и знала… Но мы уже все решили. Кейт опустилась на стул.

— А где вы купите платья?

— Конечно, в Париже.

— Ну, надолго вам денег не хватит!

— Да, конечно. Мы вот как решили: богатой мисс Трент мы будем по очереди. Бросим монетку, и та, кто выиграет, станет на месяц хозяйкой, а другая — горничной. А потом — наоборот, уже в другом месте. Ротация!

— Что ж, — сказала Кейт, — поеду с вами.

Сказав это, Кейт удалилась, и в дверь заглянула Джо.

— Ну, как? — спросила она.

— Да ничего. Едет с нами.

— Ой, Господи!

— Это очень хорошо. Самый лучший тон. Так. Берем монетку… нет, лучше карты. Кто из нас будет мисс Трент, а кто — верная Феллоуз? Какая фамилия, а! Нашла в одной книжке. Тяни ты.

— Пятерка.

— Ну, это мы одним махом!.. Сейчас вытяну короля или королеву. Тройка! Черт знает что!

— Вы забываетесь, моя милая, — сказала Джозефина.

Тьма окутала Бенсонбург, бархатная тьма летней ночи. Куры, кудахтавшие с утра, затихли на своих насестах, а последняя пчела, не зная, кого ей кусать, направилась в улей. Молодой месяц серебряным серпом висел в небе, и Терри три раза поклонилась ему, тревожно думая, что готовит ей грядущее.

Среди прочего оно готовило ей маркиза де Мофриньеза, графа д'Эскриньона, мистера Уинтропа Пеглера с Парк-авеню (Ньюпорт), Фредерика Карпентера, прославившегося минеральной водой «Фиццо», Дж. Рассела Клаттербака (издательство «Уинч и Клаттербак») и, на закуску, Пьера Александра Бюиссонада, который был комиссаром полиции.

Глава II

Через три недели после начала Бенсонбургской экспедиции, ровно в 11 часов утра, высокий, изящный, очень элегантный господин свернул с Рю Белло на Рю Ванэ. То был Никола Жюль Сэн~Ксавье Опост, маркиз де Мофриньез-э-Валери-Моберан, которого друзья ласково называли Старым Хрычом. Шел он в министерство дарственных и завещаний, где занимал положение employe attache a l'expedition du troisieme bureau,[95] то есть был довольно мелким служащим. Он спешил: собиралась гроза, а у него не было зонтика. Красивое лицо тоже подернулось тучей. Мысль о работе всегда огорчала его.

Несколько лет назад, когда богатая американка еще не развелась с ним, он таких мыслей не знал. Можно сказать, что он обитал в чертогах, кишащих рабами и слугами. Но все это кончилось. Кроме небольшого жалованья, он владел только изысканной внешностью, непобедимым духом и безупречным набором костюмов, рубашек, галстуков и носков, большей частью — неоплаченных.

Минут через двадцать после того, как он вошел в угрюмую каморку, где, кроме него, работали месье Супэ и месье Легондю, в другом, более просторном кабинете месье де ла Урмери, директор, нажал на кнопку.

Появился самый мелкий клерк.

— Досье Киболя, Овид! — сказал де ла Урмери.

— Сию минуту, месье.

— Я думаю, оно у Супэ.

— Нет, месье, у маркиза. Он сейчас над ним работал. Директор очень удивился.

— Кто работал? Маркиз?