– Кэрин. – Он протянул к ней руку, но она увернулась, как от удара.
– Ты хочешь, чтобы я убила его, да?
И тогда, одинаково боясь солгать и сказать правду, он пробормотал, стараясь придать голосу как можно больше мягкости:
– Да… хочу…
В этот миг невидимая нить, связывающая их, оборвалась.
Целую неделю он пытался дозвониться до нее. Приходил, стучал в дверь, старался поймать на лекциях. Ее нигде не было. Кэрин исчезла. Никто ее не видел. Он даже звонил ее родителям в Плейнвью.
Где она была неделю и как ухитрилась проскользнуть в свою комнату незамеченной, этого он так и не узнал. А потом она позвонила сама: «Я все сделала Джо».
Да, конечно, он не знал тогда что она была на учете у психиатра – это сообщили ее убитые горем родители. И что в школе с ней был приступ и она лежала в психушке – он же не знал. Он старался собрать для себя как можно больше оправданий, достаточно веских, чтобы сбросить с души тяжесть вины. Но разве он мог не знать, что Кэрин, не окажись он таким ублюдком, осталась бы жива?
Он провел по лицу дрожащей рукой, словно пытаясь заслониться от этих видений, которые слепили его, будто прожекторы. Заметив, что все еще стоит на лестнице, он глубоко вздохнул и, взяв себя в руки, решительно направился в кухню.
– Привет, стряпчий, чем сегодня кормишь? – Довольный собственной шуткой, Вейн хихикнул в трубку.
Джо тоже заулыбался и, прижав головой трубку к плечу, снова вернулся в центр кухни, где месил тесто для хлеба, растянув провод по всему полу. Вот так сюрприз! Давненько не слышал он голос старого друга.
Вейн – помощник редактора журнала «Метрополитэн». Хотя они давно не встречались, он, естественно, знает, какой топор грозит его другу со стороны Уэтерби.
Вероятно, ему уже пришлось быть свидетелем не одной бесславной кончины подающих надежды предпринимателей. Кто на очереди? Почему бы не Джо? Прошло уже более двух недель. Если статье вообще суждено увидеть свет, то она определенно появится в последнем выпуске. Не потому ли Вейн решил позвонить и выразить свои соболезнования?
– Всякое бывает, – ответил он беззаботно, хотя сердце тревожно забилось. – Самое лучшее берегу для друзей.
– То пусто, то густо, да?
– Вроде того.
– Поэтому я и звоню, старик. Уэтерби состряпала о тебе статью. В выпуске этой недели появится. Так что сегодня или завтра жди атаку.
– А что, она… – Он замолк, почувствовав внезапное стеснение в груди.
– Думаешь, зарежет? Брось, старик! Уверен, что нет. Правда, я пока не смотрел; просто знаю, что ее напечатали. Вот и сообщаю тебе факт, достойный твоего внимания.
– Спасибо, – через силу выдавил Джо.
– Может быть, в следующий раз я сам получу задание изобразить тебя на бумаге. Тогда я обязательно напишу, что ты меня не отравил. – Он снова хохотнул, но на сей раз Джо не улыбнулся.
– Ну и на том спасибо.
– Ладно тебе. Друг я или нет, в конце концов? Повесив трубку, Джо продолжал раздумывать. Надо будет спросить у мистера Шамика в газетном ларьке через три дома отсюда, когда поступит свежая пресса. Если сегодня вечером, надо попросить Энни пусть захватит экземпляр журнала по дороге в ресторан. Она заедет сюда за Лорел, которая согласилась работать у него во время каникул – писать меню.
Пока не подошло тесто, Джо успел позвонить Рафи в Пуэрто-Рико – просто чтобы быть в курсе дел. Затем выскочил на улицу и пронесся полквартала под леденящим дождем к газетному киоску. Мистер Шамик был очень любезен. Он тут же позвонил поставщику и узнал, что вечерняя доставка ожидается после четырех. Еще несколько часов! С ума можно сойти за это время. А может, это и к лучшему. Ведь пока он не знает, что там написано, у него есть надежда.
Вернувшись назад, Джо поднялся в салон посмотреть, что делает Лорел. Она сидела в маленькой комнате на том же месте, где он оставил ее утром, склонившись над столом, и стопка готовых меню возвышалась у локтя. Взглянув на ее работу, Джо увидел нечто необыкновенное. Он поручил ей попросту аккуратно заполнить графы: аперитивы, закуски, десерт и прочее. Но это…
Взяв один листок из стопки, он увидел, что все уголки и пустые места заполнены тонкими, изящными рисунками, выполненными пером. Вокруг рамки вились спелые виноградные лозы. Птичье гнездо с крохотными пятнистыми яичками. Мышка в дамской шляпке пьет из большой ложки с затейливой ручкой. Джо почувствовал, как по всему телу прокатилась волна восторга.
Это напомнило ему мальчика-гитариста, которого он встретил много лет назад, когда с рюкзаком за спиной путешествовал по Мексике с другом по колледжу Нилом. Они сидели тогда в убогой придорожной харчевне, потягивали «Куэрво-Голдс» и били мух. Внезапно к ним подошел этот мальчик-калека, лет двенадцати, не больше, и совершенно слепой. Он играл так прекрасно, что Джо забыл обо всем на свете. Это были и «Малагуэнья», и Вилла Лобос, даже кое-что из Вивальди. Жара, пыль, мухи – все отступило и исчезло перед чудом таланта. Прошло много лет, но та музыка до сих пор звучала в душе Джо.
И вот теперь он снова услышал ее.
Рассматривая один листок за другим, он преисполнился таким благоговением, что позабыл даже о статье в «Метрополитэне». Господи, неужели эта девочка сделала такое чудо? Она же совсем ребенок. Такое впечатление, что это рисовал Теннель[9] или Беатрис Поттер.[10] Каждое меню было уникальным. Корзина полевых цветов, пикник божьих коровок. Медвежонок коала лукаво выглядывает сквозь листья эвкалипта. Хоровод крылатых фей, танцующих на венчике подсолнуха. Крошечные обезьянки, изображающие буквы названий. Белый медведь с целым семейством эскимосов на спине.
Понимает ли она сама, каким талантом наделена?
Он вдруг вспомнил о недавнем Рождестве. Сначала он поехал к Ma и Па на их ежегодное совместное празднование. Все было, как обычно. Ma в длинном восточном халате изысканно изображала примадонну. Па рассказывал бесконечные банальные анекдоты так называемым друзьям, соседям, троюродной сестре, которую едва знал. Он шумно рассматривал подарки – все, кроме Ван Гога, которого принес Джо. Потом Джо заметил, что Сэми, их шофер, ходит в рубашке, которую он подарил Па на Рождество в прошлом году. И прежде чем успел что-либо сказать или сделать, о чем бы потом пришлось сожалеть, Джо пробормотал какое-то извинение и уехал, прихватив свой подарок. Па так никогда и не вспоминал о нем.
Поймав такси возле Блумингдейла, он поехал в Бруклин, предполагая стать сюрпризом для Энни и Лорел. Но сюрприз ждал его самого. Он никак не думал, входя в скромную гостиную, что здесь так уютно и празднично. Долли пришла чуть раньше его, вооруженная горой подарков.
Когда он вручил Лорел сумку со своими подарками, она взглянула на него так, словно он преподнес луну на серебряной тарелочке. О брошенной в сумку книге Ван Гога он совершенно забыл, но когда, достав духи для Энни и игру «Монополия» для себя, Лорел извлекла ее со дна и сдернула оберточную бумагу, ее благодарности не было границ. Широко открытыми глазами рассматривала она репродукции и, завороженная, надолго застыла над «Звездной ночью», которая ему тоже нравилась больше всего.
– Вот это, – произнесла она таким тоном, словно ее привели в магазин и разрешили выбрать то, что хочется.
Джо поднял голову и встретился глазами с Энни. И в них он прочел совсем другую реакцию. Благодарность тоже. Но и какую-то грустную усталость. И словно вопрос, почему ты не купил ей что-нибудь более нужное, если уж тебе пришло в голову потратить такую крупную сумму денег? Он невольно окинул взглядом убого обставленную комнату, протертую до ниток обивку тахты, единственный стул, тощую елку, украшенную бумажными цепями, бусами из попкорна и звездочками из фольги, – и смутился. Действительно, для чего человеку Ван Гог, если у него нет теплых перчаток, одеяла, простыней, полотенец?