— Мы оба пытались остановить их, — начала было Мерит.

— Молчи, девочка, ваши оправдания излишни. Тебя я в любом случае не считаю ответственной за это, поскольку прекрасно знаю, что случившееся превышало уровень твоего понимания.

— Сеньор, — Рилиан с трудом сдерживался, — разве вам не жаль вашей сестры?

— Она мертва, значит, беспокоиться о ней уже бессмысленно. А кроме того, до лицемерных сентиментальных проявлений чувств я не опущусь. Эти театральные представления оставляю трагикам и женщинам, коим по праву принадлежит сия сфера, — ответил Кипроуз. — Меня же сейчас заботят не мертвые, а живые — персоны, которым необходима поддержка их создателя.

— Вы уверены, что персонам требуется именно поддержка? — спросила Мерит.

Это был не праздный вопрос. Появление новых лиц вызвало любопытство беглецов. Они оставили в покое кусты, вернулись в бельведер и теперь ковыляли к людям. Их жизненный опыт уже успел наложить свой отпечаток на их поведение: приближаясь, они энергично размахивали руками.

Испытав на себе тяжелую руку персон, Рилиан и Мерит быстро отступили. Но Кипроуз Гевайн не дрогнул.

— Хоть и не закончены, а уже проявляют мужественный и гордый дух своего создателя, — пробормотал он в умилении и тут же резко откинул голову назад — пухлый кулак просвистел мимо его носа, едва не задев его.

Появился другой кулак, и Кипроуз с поразительной ловкостью увернулся и от него: удар лишь скользнул по виску.

— Полегче, мои дорогие, полегче, — успокаивал он их. — Вы слишком доблестны для этого жалкого мира, — говорил он едва слышно. При этом лицо Кипроуза стало непроницаемым, а белые пальцы завязались в такие причудливые узлы, словно в них не было костей.

Прежде чем Рилиан смог хотя бы догадаться, к какой сверхнормальной активности принадлежат эти пассажи, результат уже был достигнут. Идиотские шары персон закатились, были видны одни белки под опускающимися веками. Отвисли три тяжелые челюсти, обмякли три тучных тела, и три толстяка одновременно шлепнулись на пол. Они лежали неподвижно в нескольких футах от трупа своей жертвы. Губы их раскрылись, и раздался мощный храп.

— Спят. — Кипроуз с гордостью смотрел на свои творения. — Сейчас они свободны от боли и тревог.

«Как бы мне научиться этому трюку, — думал Рилиан. — Усыпить бы Крекита и Нурбо, остальное сделать нетрудно. Мы с Мерит смогли бы в считанные минуты покинуть крепость». И тут впервые возникла эта мысль: «Да, но тогда ты не овладеешь сверхнормальностью до конца». — «А хочешь ли ты учиться дальше? — раздался отрезвляющий голос вечного внутреннего собеседника. — Подумай».

А что думать? Он знал, что очень хочет продолжать изучение сверхнормальности. Юноша украдкой посмотрел на Мерит. Та стояла с опущенной головой, и ее большие глаза не мигая смотрели на труп леди Фрайбанни. Было видно, что девушку обуревали противоречивые чувства.

«Я должен укрыть ее от Кипроуза Гевайна. Сейчас это самое главное».

В его мысли вклинился голос Кипроуза:

— Юноша, почему вы стоите тут, бессмысленно глазея? Дел очень много. Во-первых, и это наиважнейшее, персоны нужно вернуть в мастерскую. Затем надо организовать погребение моей несчастной сестры. В обоих случаях требуется ваша помощь. А после этого мы посмотрим, какую еще услугу вы можете оказать. — Сеньор погрузился в размышления. — Мои персоны близки к завершению. С точки зрения их физического состояния ничего не требуется — в этом отношении они уже достигли совершенства. Увы, нельзя сказать того же об их интеллектуальном состоянии. Замечательный потенциал их разума пока не задействован.

— И что вы намерены делать? — нехотя спросил Рилиан, подозревая, что не желает этого слышать.

— Пока еще я точно не знаю. Когда приму решение, вы будете поставлены в известность. Предстоит рискованное предприятие, и не волнуйтесь, вам в нем найдется роль. Не сомневайтесь, юноша, о вас не забудут!

Леди Фрайбанни, чьи пальцы теперь были почти свободны от колец, обрела последнее пристанище в фамильном склепе Гевайнов и была должным образом оплакана сыновьями. Сила характера ее брата оказалась настолько непоколебимой под ударами личного горя, что не позволила ему отвлечься от экспериментов даже на один день.

В итоге Кипроуз передумал возвращать персоны в мастерскую. Их физическое развитие завершилось, и дальнейшее пребывание в питательном растворе не имело смысла. Поэтому двойников разместили в просторной роскошно обставленной комнате второго этажа. Там были три большие кровати темного дерева, три шкафа для одежды, забитых до отказа просторными черными одеяниями, три абсолютно одинаковых умывальника с бритвенными принадлежностями, помадой для волос и воском для усов и постоянно пополняемым запасом леденцов. За исключением последнего пункта, все остальное оставалось невостребованным. Если таким способом Кипроуз намеревался приучить их к достижениям цивилизации, то попытки его потерпели сокрушительное поражение. Первобытное невежество персон устояло против посягательств остроумных человеческих изобретений, коими окружил их Кипроуз.

Одежда и принадлежности настоящего джентльмена ими ни во что не ставились: нагие, заросшие розоватыми кудряшками и торчащими в разные стороны бородами, персоны слонялись по закрытому помещению. Ногти на их руках превратились в кривые когти, еще больше удлиняя и без того длинные пальцы. Спали они все вместе на полу, являя собой клубок переплетенных пухлых конечностей. Вначале они лежали на холодных каменных плитах, а когда накопили достаточно оберток от леденцов — на грудах шуршащих бумажек, напоминавших опавшие листья. Пользоваться ванной и горшком персоны так и не научились, и вскоре их комната, а затем и прилегающий к ней коридор благоухали ароматами клоаки.

Прислуга, движимая отвращением и страхом, единодушно отказывалась входить в эту постоянно запертую снаружи комнату. Ни угрозы, ни уговоры хозяина не могли поколебать их решимости. К счастью, самих двойников состояние их жилища нисколько не беспокоило. Здоровье у них было отменное, аппетит ненасытный, и все они тучнели как кабаны в луже грязи.

Кипроуз приказал сделать потайное отверстие и, когда оно было готово, посвящал многие часы наблюдениям за ничего не подозревающими созданиями. Каждый день он подолгу простаивал у глазка, словно приклеенный. Кормежка, сон и оправление нужд не переставали очаровывать его своей основательностью. Но если он надеялся заметить признаки нарождающегося разума, то здесь его ждало разочарование. Ни единой искорки осмысленности не промелькнуло в тупых голубых глазах персон.

Только однажды Кипроуз отважился на рискованное предприятие — посещение комнаты, но эксперимент оказался неудачным.

Кипроуз вошел в эту берлогу с миской леденцов в руке. Губы Гевайна изгибались в самой дружелюбной улыбке, глаза увлажнились от переизбытка чувств и лучились любовью к его персонам. Он почти по-отцовски кудахтал и мурлыкал, но персон эти проявления любви не тронули. Они помчались к нему, рыча и размахивая кулаками. Кипроуз выставил вперед миску с леденцами, которую они тут же выхватили у него из рук. Ее содержимое было стремительно уничтожено, и миска полетела в сторону. Одобрение подарка никоим образом не распространилось на подносителя, в котором персоны начисто отказывались признавать четвертого члена их братства. Агрессивность их ворчания нарастала, и тут у них обнаружилась еще одна особенность — они научились скрежетать зубами. Кипроуз благоразумно удалился. Таким образом, ввиду упрямства слуг обязанность кормить персоны была полностью возложена на Рилиана. Благодаря ловкости и осторожности, Рилиан удачно избегал травм.

Поглощенность сеньора заботами о персонах позволила Рилиану провести собственное исследование природы сверхнормальной техники, нейтрализовавшей персоны в день смерти Фрайбанни. Это не заняло много времени — случай оказался относительно простым. Наилучшее описание попалось ему в «Принципах Мысленного Господства», изложенных Найгорном. Рилиан выучил применение этого подхода и в видении, и в осязании. Использование его в видении давало возможность определять различные сигнальные центры в мозгу объекта. В осязании с его помощью можно было оказывать одинаковое и одновременное давление на все эти центры. Подход требовал значительного опыта, приобретаемого в результате практики на существах человеческого уровня сложности. Метод позволял сравнительно легко подавлять мозговую деятельность животных низшего уровня.