Вот и на сей раз, после несколько запоздалого напоминания жены (что за манера — звонить так рано по воскресеньям!), Сергей начал «прочёсывать» ёлочные базары. Увы — кроме осыпающихся кривых прутиков с хилыми веточками, по непонятной причине именуемых тут ёлками, в продаже ничего не было. Через пару часов ноги его начали ныть от бесконечных переходов. В глазах рябило от смены ярких реклам ёлочных базаров. И ко всему прочему — началась метель. Уже появились лукавые мыслишки — «А не плюнуть ли? Стоит ли жертвовать заслуженным воскресным отдыхом ради удовольствия на праздники посидеть семьей под украшенной ёлкой?»

Направляясь к очередному базару, Сергей оказался у какого-то кинотеатра. Площадь перед ним была заставлена десятками рефрижераторов. Из их кабин доносились музыка, смех, возбуждённые женские голоса. «Им хорошо, — с завистью думал Сергей. — В кабинах тепло и уютно. А здесь — броди по всей Москве, ищи в этакой метели ёлку. Впору самого бы себя не потерять… Чего бы я сейчас не отдал только за что-нибудь приличное… Всё бы отдал. Душу бы чёрту заложил!»

И в этот момент, прерывая ленивый ход его мыслей, что-то громыхнуло в ближайшем к нему рефрижераторе. Затем раздался неприятный скрип, и в задней стенке фургона приоткрылась дверь. Приглушённый мужской голос окликнул Сергея:

— Эй! Слышь, мужик, двигай сюда!

— Это вы мне? — недоверчиво осведомился Сергей.

— Тебе, тебе, — подтвердил голос, — Давай, топай быстрее. Подгребай… Ну чего задумался? Аль заснул на ходу? Тебе нужна ёлка или нет?

«И откуда он знает, что я ищу ёлку?» — с тревогой подумал Сергей, но ноги уже сами несли его на голос.

— Лезь сюда! — скомандовали сверху.

Сергей ухватился за протянутую руку и вскарабкался наверх. Всё с тем же неприятным скрипом дверь за его спиной прикрылась. Сергей огляделся. Фургон рефрижератора внутри оказался неожиданно просторным. И что удивительно — здесь тоже дул ветер и в призрачном люминесцентном полумраке между поблескивающих металлом заиндевелых стен виднелись сугробы. На сугробах и среди них вдаль уходили ёлки и ёлочки, ели и пихты, кедры и неизвестно что ещё пушистое, пахнущее хвоей и свежестью, поражающее воображение своей стройностью, красотой, завершённостью и совершенством. Казалось, что вмещавший всё это великолепие рефрижератор был бесконечным, и глаза просто разбегались от всего этого давно ставшего непривычным изобилия.

Помогавший Сергею взбираться наверх оказался здоровенным весёлым мужиком в дублёнке, унтах и лохматой кепке с большущим козырьком. Когда он затягивался ароматной сигаретой, под крупным носом можно было разглядеть аккуратные усы. Сергей отметил про себя, что кого-то этот человек ему напоминает. Но вот только кого? Если бы получше рассмотреть его лицо! Он бы наверняка сообразил тогда.

— Ну, чего стоишь? Смотри, выбирай! — и мужик горделивым жестом богатого хозяина повёл рукой в сторону темнеющих в призрачном свете деревьев. — Или не нравятся?

— Нет, отчего же… — почему-то засмущался Сергей, и, невольно подлаживаясь к манере говорить хозяина фургона, добавил: — Очень даже нравятся… Мне бы вот эту, — и он показал на ближайшую красавицу елку, чуть припорошенную снегом.

Ему почему-то не хотелось идти дальше вглубь этого странного фургона, в котором непонятным образом оказался кусочек удивительно прекрасного леса.

— Щас нарисуем! — просипел мужик и вытащил откуда-то из-за спины топор.

Подойдя к елке, он несколькими сильными ударами срубил её и, схватив за комель, приволок к Сергею.

— Держи и владей! — торжественно провозгласил он, бросая ёлку к ногам Сергея, ошарашено взиравшего на свершающееся в его присутствии чудо.

Ему даже стало немного грустно — уж больно было хорошо срубленное деревце… Но идиллическое настроение внезапно было нарушено довольно-таки неприятной мыслью. Сергей вдруг сообразил, что прежде чем давать команду рубить ёлку, ему следовало бы поинтересоваться её стоимостью.

С внезапным беспокойством он запоздало спросил:

— А сколько с меня?

— Недорого, сударь мой, недорого, — внезапно становясь интеллигентно-вежливым, вкрадчивым голосом ответил продавец. — Считай что даром такую вот красавицу отдаю. Всего-то за три души.

— За три — чего? — не понял Сергей и тут же на всякий случай добавил: — У меня, знаете ли, только рубли. Никакой валюты не имею. Так что…

— Души, говорю, всего три эта красавица тебе обойдётся, — с нажимом повторил свою цену мужик, — Так что деньгу свою при себе оставить можешь.

— Ха-ха, — неестественно хохотнул Сергей. — Остроумно, конечно, только… — Засунув руку в карман, он попытался на ощупь отделить от полученной накануне премии пятидесятирублевку.

«Лишь бы не вытащить в темноте сотенную, — подумалось ему, — А пятьдесят за такую красавицу совсем не жалко».

— Ты, мужик, не хихикай! — неожиданно рассердился продавец. — Ни твои пятьдесят, ни сто мне не нужны. Цену я тебе свою назвал. Ты ж не глухой. И нечего притворяться, будто не понимаешь, о чём речь идёт!

— Помилуйте, да это ж спекуляция! — вполне искренне возмутился Сергей, в точности имитируя интонации ошарашенных астрономическим взлетом цен покупателей, вынужденных отказываться от многих необходимых покупок.

Неожиданно до Сергея дошло, что продавец догадался о его манипуляциях с купюрами в кармане, и он тут же похолодел от внезапного озарения.

Несмотря на это, зафиксированные где-то в подкорке фразы настоятельно требовали выхода. По всей видимости, срабатывал некий спасительный компенсаторный механизм, позволявший отвлечься от страшных догадок.

— Где ж цены-то такие виданы!? — продолжал он капризно-негодующим тоном, находясь в состоянии полупрострации.

Несмотря на налившиеся от страха свинцом ноги, на встающие от ужаса дыбом волосы, Сергей действительно вознегодовал от наглых притязаний продавца.

— За одну ёлочку — и три души! Да это же настоящее мародёрство! Просто обдираловка! Совесть потеряли совсем… Да я вот милиционера сейчас позову… — и он сделал движение по направлению к выходу.

«Господи! И откуда у меня только все эти причитания? — пронеслось у него в голове, — Что это со мной происходит?!»

Его решительность кажется даже развеселила продавца:

— Ну позови, позови! — фыркнул он, — Как же, поможет тебе милиционер! Да у него от меня знаешь какой доход? А кроме того, у нас здесь не государственная торговля, Мы здесь сами по себе торгуем. Сами цены устанавливаем. Исходя из спроса… Ты что думаешь, машину мне дядя оплачивает? А товар первосортный? А сервис, который я всякому здесь предлагаю? И вообще, уразумей, мужик, я-я тут хозяин! Усёк? Захочу, так и сто душ потребую. Или двести… А ежели тебя что не устраивает, так и топай себе дальше, ищи себе ёлку на… ну и на Новый Год тоже!.. Чего уставился? Топай, тебе говорят! — и он вроде бы даже подался вперёд, будто бы намереваясь подтолкнуть Сергея к выходу.

Но какая-то непонятная сила, какой-то дух противоречия не позволяли тому прекратить этот бессмысленный спор и продолжить смертельно надоевшие поиски елки в другом месте. К тому же он представил себе объяснение с женой и дочерью по поводу неожиданного отсутствия новогоднего дерева, сетования на его неумение «жить как люди» и…

— Нет, позвольте, — запротестовал он, ещё надеясь на чудо и собирая в кармане всю свою наличность. — Я готов очень даже неплохо заплатить. Очень даже… Хотите — сто рублей? Ну — сто двадцать пять?.. Или даже сто пятьдесят? Нет?

— Повторяю — три души, — поморщившись, отрубил мужик.

— Да как же это так можно? — отдавая себе отчёт, что здесь не отделаться и всей премией, риторически переспросил Сергей. — Вы же понимаете, что у меня, если она и есть, то только одна… я имею в виду душа. Так откуда, скажите, я вам ещё две возьму? А?

— Ну, с этим просто! Одна — твоя, а две другие — чьи хочешь присовокупим. Жены твоей, например, и дочери. Мне в общем-то лишь одно важно — чтоб души не очень низкого качества были.