— Готова.

Я убрал листы. Внимательно осмотрев три пистолета, Лариса без колебания указала на «Байярд».

— Вот этот. Это он, я точно помню. Я и слово вспомнила: «Байярд».

Оформив опознание и отпустив Ларису и девушек, мы с Окруашвили перешли в его кабинет. Усевшись, Манучар достал из кармана куртки завернутую в платок копию перстня. Положил на стол:

— Наконец-то можно поговорить спокойно. Я все выяснил. Кто, чего, кому, как.

— Слушаю с нетерпением.

— Значит так. Эта копия изготовлена в Тбилиси в мае-июне прошлого года. Автор — Реваз Мгебуа, ювелир, берущий частные заказы. Заказ ему сделал Виктор Чкония. Для выполнения заказа Чкония дал Мгебуа «Перстень Саломеи». Что это был подлинник, Мгебуа ручается, готов подтвердить. Чкония предупредил: заказ срочный, копия нужна в течение месяца, за затратами не постоит. Заказ Мгебуа выполнил в срок, вознаграждение получил. Остальным, по его словам, не интересовался. Чему я охотно верю.

— Манучар, огромное спасибо. Я твой должник.

— Ладно тебе… Вот что, ты с утра хоть что-нибудь ел?

— Ни крошки.

— Я тоже, с твоим перстнем. Сходим в буфет?

— С радостью. Только, ты разыскал Котика?

— Разыскал. И назначил прийти в шесть тридцать ко мне. Пропуск заказан. У нас в запасе почти час. Так что успеем.

Мысленно поблагодарив Манучара еще раз, отправился вместе с ним в буфет. Пережевывая сосиски и запивая их соком, я не мог отключиться от аферы с перстнем. Организатором этой аферы, конечно же, является Челидзе. В прошлом году он похитил «Перстень Саломеи» у Дадиани, заменив его копией. Десять дней назад, судя по всему, он вернул подлинник. Это ясно. А в остальном — путаница. Зачем Челидзе похитил подлинник? Чтобы продать какой-то старушке? Какой? Ладно, может быть, эта старушка тоже отдаленный потомок князей Дадиани. Но почему тогда старушка продала «Перстень Саломеи»? При этом она неожиданно проявила недюжинный опыт — нашла Котика, опытного посредника, завсегдатая злачных мест. Но тут еще одна загадка. Человек вроде Котика никогда не будет трудиться ради какой-то старушки. Хорошо, может быть, Котик — подставное лицо, работающее на того же Челидзе? Опять же ведь с ролью посредника до этого идеально справлялся Чкония.

Когда мы вернулись в кабинет Окруашвили, часы показывали шесть двадцать пять. Я попросил Манучара сделать при допросе особый упор на выяснение личности старушки. Он кивнул:

— Не волнуйся, будет тебе старушка. Только что-то он задерживается.

— Может, вообще не придет?

— Исключено. Знает: я могу ему попортить жизнь.

Примерно через минуту раздался стук в дверь. Вошедший в кабинет человек в целом соответствовал описанию Ларисы — высокий, модно одетый, с красивым лицом и настороженным взглядом. Прикрыв за собой дверь и по очереди изучив нас, сказал:

— Извините, Манучар Шалвович. Задержался. Обстоятельства.

— Что с вами сделаешь. Садитесь, Манагадзе.

Присев на стул и продолжая незаметно изучать меня, Котик спросил:

— Я слушаю, Манучар Шалвович. Что-нибудь случилось?

— Особенного — ничего. — Манучар достал копию перстня, положил на стол. — Посмотрите, Манагадзе, вам знакома эта вещь?

Котик пристально посмотрел на перстень:

— Возможно, я эту вещь где-то и видел. Всего не упомнишь.

Манучар усмехнулся:

— Котик, за кого ты меня принимаешь? За круглого дурака? «Всего не упомнишь… Может, где-то видел…» Да любой нормальный человек, раз увидев такую вещь, запомнит ее на всю жизнь!

— Не нужно на меня давить, Манучар Шалвович. Ведь если я скажу, что не видел эту вещь, мне ничего не будет.

— Будет тебе что или не будет, решит суд.

— Почему суд? При чем тут суд, Манучар Шалвович? Я ничего не делал.

— Это как посмотреть. Георгий Ираклиевич, у вас есть вопросы?

— Есть.

Я разложил перед Котиком четыре фотографии: Челидзе, Джомардидзе, Гогунавы и Чкония.

— Посмотрите, вам кто-нибудь знаком?

Котик тронул две из них:

— Малхаз Гогунава, Витя Чкония. Третьего не знаю. И четвертого.

— Давно ты видел Гогунаву и Чкония? — спросил Окруашвили.

— Давно. С Чкония я вообще дел не имею. Здравствуй, до свидания.

— А с Гогунавой?

— В принципе, тоже. Во всяком случае, в последнее время.

— А не в последнее?

Котик явно колебался. Наконец что-то решив, тронул уложенные на пробор волосы:

— Не помню, Манучар Шалвович. То, что было не в последнее время, было давно.

— Давно… Хороший ответ. А то, что Гогунава и Чкония убиты, знаешь?

Котик нахмурился:

— Не знаю. Слышал краем уха: Гогунава попал в аварию. Но что он убит первый раз слышу.

— Он убит. Так же, как и Чкония. Сдается мне: здесь не обошлось без твоего участия.

Котик долго сидел неподвижно. Усмехнулся:

— Манучар Шалвович, берете на прихват?

— Никакого прихвата. То, что Гогунава и Чкония убиты, факт. То, что их убили из-за этой побрякушки, тоже не вызывает сомнений. Поскольку ты был связан и с побрякушкой, и с Гогунавой, вывод сделать несложно.

— Но ведь это нелепость! Я здесь ни при чем. Совершенно ни при чем.

— Пока я вижу одно: ты отрицаешь даже очевидные факты, не хочешь говорить о перстне.

— Какие факты? Я все сказал.

— Ничего ты не сказал. Прошу вразумительно объяснить: когда, где и при каких обстоятельствах ты видел этот перстень?

Поджав пальцы на правой руке, Котик некоторое время сосредоточенно изучал собственные ногти, затем поднял глаза:

— Хорошо, объясню. Только можно немного подумать?

— Думай, но учти: нам тоже домой хочется. Так что не затягивай.

Котик вздохнул:

— Прошлой осенью я сидел в «Аджаре». Один сидел, ждал кого-то. Помолчал, будто решая, стоит ли продолжать, затем усмехнулся, продолжил: Ну и подсела ко мне старушка. Такая лоховская — дальше некуда. Ей авоськи носить, такой старушке, а не в «Аджаре» подсаживаться к столикам.

— Что значит «лоховская»? — спросил Манучар. — Объясните понятней, Манагадзе.

— Ну простая совсем. Ни в чем ни ухом, ни рылом. Я глаза вытаращил, как ее увидел.

— Пожалуйста, подробней. Сколько лет, как выглядит? Как зовут, адрес?

— Адреса не знаю. Зовут Таисия Афанасьевна. Фамилии не сказала. На вид лет семьдесят.

— Приезжая или местная? Грузинка, армянка, русская?

— Русская, обыкновенная русская старушка. Но по выговору местная. Говорит, как по-русски говорят в Грузии.

Таисия Афанасьевна… Я слышал это имя и отчество. Таисия Афанасьевна… Определенно слышал. Причем совсем недавно.

— И что же старушка? — спросил Окруашвили. — Таисия Афанасьевна?

— Старушка долго извинялась, а потом говорит: «Молодой человек, хочу попросить об услуге. Вы что-нибудь понимаете в драгоценностях? Есть у меня фамильный перстень, хочу продать». Я, естественно, проявил интерес. Ну и достает из своей сумки. Посмотрите, говорит. Стал я его смотреть, а сам чуть со стула не падаю. Ка-амень… Таких сейчас вообще не бывает. Даже на выставке.

— Ты хочешь сказать, это был настоящий бриллиант? — спросил Окруашвили.

— О чем вы, батоно Манучар! Я все же не фраер. Самый настоящий бриллиант. Слеза. Одна дорога — в Алмазный фонд.

— Ясно. Дальше.

Котик отвел глаза:

— Ну дальше… Дальше я решил эту старушку осадить малость. Вещь, говорю, интересная, но надо проверить, оценить. Оставьте, берите любой залог. Она ни в какую. Ничего, мол, не нужно проверять. Или помогите, или я обращусь к другому. Спрашиваю, сколько хочет. Она: «Сто тысяч, сразу и без всяких проверок. Если у вас таких денег нет, найдите покупателя. За услугу я вам заплачу пятьсот рублей». Сам я сто тысяч не мог набрать, хоть лопни. А она тут и говорит: «Вы знаете Малхаза Теймуразовича Гогунаву?» Я говорю: «Конечно». — «Так вот, сведите меня с ним. Он купит. А с меня комиссионных пятьсот рублей».

— Она первая назвала Гогунаву? — спросил я.